В каждом преступлении против человечности, помимо жертв и преступников, всегда есть те, кто помогал пострадавшим. Зачастую эти люди, спасая чужие жизни, рискуют своей. То же самое можно сказать и про иные виды гуманитарных катастроф. Как можно помочь этим людям и привлечь внимание к их самоотверженной работе? Об этом корреспондент «Ленты.ру» побеседовал на полях церемонии вручения гуманитарной премии «Аврора», прошедшей при поддержке бренда «Арарат», с одним из соучредителей этой награды — предпринимателем и венчурным инвестором Нубаром Афеяном.
«Лента.ру»: Вы успешный бизнесмен и вообще человек довольно известный. Почему вы решили стать соучредителем премии «Аврора»? Думаю, что не ради славы — ее вам и так, кажется, хватает.
Афеян: Спасибо, конечно, за комплимент, но я не настолько успешен и уж точно не очень знаменит. Хотя, безусловно, определенных профессиональных успехов я добился.
Наверное, можно сказать, что премия «Аврора» стала результатом нашей с Рубеном Варданяном (российский предприниматель и филантроп армянского происхождения, номер 99 в списке Forbes «200 богатейших людей России» — прим. «Ленты.ру») многолетней работы по экономическому и социальному развитию Армении. Для нас большое значение имеет увековечивание памяти жертв геноцида армян в Османской империи. Сам факт геноцида до сих пор официально не признается как Турцией, так и многими важными странами Запада. С этой несправедливостью мы ничего не можем поделать, поскольку у нас нет ни средств, ни желания принуждать кого-либо признавать факт геноцида. Те же, кто ответственен за геноцид, их потомки, должны изучить и признать его ради их собственного освобождения от чувства вины.
Рассуждая о проблеме геноцида, мы пришли к такой мысли: если кто-то хочет противостоять злу, злым людям, он должен совершать больше хороших поступков, чем они плохих. А затем мы поняли еще вот что: в любом преступлении против человечности, включая геноцид, всегда есть преступники и жертвы (те, кто погибли). Но еще есть и выжившие. Причем обычно спастись им удается благодаря чьей-то помощи. Очень часто рассказам выживших и их спасителей не уделяется должное внимание, как, например, в случае с геноцидом армян. Евреям в этом смысле очень повезло. После Холокоста они смогли с помощью искусства — кино, литературы, живописи — создать дискурс, привлекающий внимание к проблеме, которая еще и хорошо задокументирована. Но Армения — это маленькая и слабая страна. У нас ушло сто лет на то, чтобы встать во весь рост и спросить: «Подождите, а как же нам удалось выжить?» Когда мы с Рубеном начали расспрашивать наших знакомых, выяснилось, что у каждого есть своя история на эту тему. Что касается моей семьи, то она такова: моего деда спасли немецкие офицеры. То есть это были представители армии страны, являвшейся союзницей Турции. Получается, что в то время, как турки осуществляли геноцид, находились люди, настоящие герои, спасавшие армян.
Сегодня никого из этих людей в живых уже не осталось, так что нам остается лишь хранить память о них. А что можно сделать для живых? Ведь и сейчас есть такие герои. Ответом на этот вопрос и стала премия «Аврора». Она не для тех, кто помогает армянам. Она вручается тем, кто сегодня помогает неармянам, точно так же, как те люди, что спасали жизни во время геноцида 1915 года. Премия нужна, чтобы привлечь внимание к выдающимся людям, которые, рискуя жизнью, помогают другим. Месседж премии: вы должны действовать, а не оставаться в стороне.
Вы только что сказали, что премия должна привлекать внимание. Чье внимание? Кто основная аудитория, к которой вы обращаетесь?
Мир.
Весь мир?
Да.
Не слишком ли широк охват? Может быть, целесообразнее было бы сосредоточиться на каких-то конкретных группах — ученых или деятелях искусства, например?
Их внимание, конечно же, важно. Но гуманитарные проблемы актуальны для всех людей, а не каких-то отдельных групп. Не бывает отдельных гуманитарных проблем, скажем, немцев или русских. Понимаете, если на улице начинается драка, то вызывают полицию и скорую, а пожарных или дантистов не вызывают. Но когда происходит гуманитарная катастрофа необходимо задействовать все человечество, чтобы остановить кризис. Премия привлекает внимание к таким проблемам. Мы показываем, как много может сделать один человек, и тем самым подаем пример.
Сейчас на слуху миграционный кризис. Множество людей совершают героические поступки, спасая беженцев и помогая им встать на ноги. Им нужны помощь и поддержка. Мы не в состоянии помочь всем этим активистам, но мы можем привлечь внимание к их работе и тогда, там, где мы не сможем помочь, это сделает кто-то другой.
А какая из гуманитарных проблем сегодня самая серьезная?
Это непростой вопрос… Геноцид обычно начинается, когда власти решают уничтожить часть своего народа, выделяя ее по этническому, религиозному или какому-то еще признаку. Здесь важно, что одна из сторон этого конфликта оказывается беззащитной, поскольку правительство начинает рассматривать ее как объект, а не как живых людей. Поэтому это и называется «преступлением против человечности».
Миграционные кризисы возникают, когда правительство с такой силой подавляет граждан, что те, рискуя жизнью, вынуждены покинуть дома, родину. Ну, или правительство настолько неэффективно, что людям приходится бежать из страны. Я не знаю, можно ли сказать, что такая ситуация намного лучше, чем открытое уничтожение людей.
В то же время гуманитарные проблемы — это далеко не всегда следствие чьей-то жестокости или политики. Например, наводнения или другие стихийные бедствия способны спровоцировать гуманитарную катастрофу. В этом случае мы не можем говорить про чей-то злой умысел, но и здесь требуется объединение усилий всего человечества, чтобы минимизировать последствия.
Не кажется ли вам, что сейчас людям подобные вопросы все менее интересны?
Да, это, пожалуй, так. Хотя последние несколько десятилетий гуманитарным проблемам уделялось все больше внимания. Но вот с миграционным кризисом получилась так, что сначала ему были посвящены все передовицы, а сейчас эта тема приелась и о ней стали забывать. Я надеюсь, что нам удастся обратить этот процесс вспять.
Вы занимаетесь инновациями, прогрессивными технологиями. Насколько сегодня ученые заинтересованы в поиске каких-то решений, ответов на вызовы, связанные с гуманитарными проблемами?
Практически любые новые технологии могут быть использованы для решения гуманитарных проблем. Взять, к примеру, технологию распознавания лиц и идентификации. Она может помочь определить злоумышленника и тем самым предотвратить преступление, а если преступление уже совершено, эта технология поможет свершиться правосудию. Или современные технологии очистки воды — они спасают множество жизней в районах, где ее не хватает.
У этой медали есть и обратная сторона. Технологии могут провоцировать проблемы. Я сейчас говорю даже не про техногенные катастрофы. К примеру, вскоре автоматизация различных производств приведет к тому, что многие люди начнут терять работу, поскольку их будут заменять роботы.
Это так. Однако я не думаю, что эту проблему можно отнести к числу гуманитарных. Она скорее социальная.
Но мы только что говорили, что миграционный кризис был спровоцирован в том числе и тем, что люди вынуждены были покинуть родные страны, поскольку не находили там работу…
Кризис возник не только из-за того, что они не находили работу дома, но еще и потому, что, переехав в другую страну, не находили работу и там. Точнее, местные власти не давали им работу, поскольку в этом случае рабочие места от коренного населения перешли бы к иностранцам. В общем, это все не про роботов. Не с ними мигранты конкурируют за рабочие места, а с коренными жителями. Конечно, когда приезжий готов взяться за больший объем работы, чем местный, получая при этом меньше, это создает напряжение в обществе. То есть, да, с одной стороны, вопросы социального равенства — это гуманитарные вопросы. Но с другой — это не совсем те гуманитарные проблемы, которыми мы занимаемся.
Меняется ли сегодня подход к благотворительности? Может быть, передовые технологии привносят что-то новое?
Возможны два варианта ответа. Первый — она может оставаться такой же, как и прежде. Сегодня схема такова: сначала человек сколачивает состояние, но со временем понимает, что деньги — это не главное в жизни. И тогда он решает заняться благотворительностью. Но когда он пытается оценить результат этой своей деятельности, то оказывается в растерянности. Мы же говорим про человека из финансовой среды, то есть для него показатель результативности — прибыль. А филантропия — это не про прибыль, здесь деньги не служат мерилом успешности. Зачастую из-за этого вы не можете сравнить эффективность двух благотворительных проектов.
Сегодня фокус сместился: люди понимают, что они могут помогать и финансово, и не связанными с деньгами мерами. Появляются новые «гибридные» социальные проекты. Это новое веяние, ему около пяти лет. Посмотрим, что из этого получится. В будущем, надеюсь, мы сможем оценивать социальную выгоду так же эффективно, как и финансовую.