За последние 20-30 лет детская преступность коренным образом изменилась: на смену хулиганской пришла корыстная, жестокая и стайная. Тревожный сигнал для общества но, по мнению большинства опрошенных «Лентой.ру» экспертов, государство с опозданием реагирует на это. А многие объективные данные остаются закрытыми.
В начале августа в столичном районе Вешняки задержали преступную группу: двое 18-летних молодых людей и трое несовершеннолетних за четыре дня совершили два жестоких нападения на случайных прохожих. В результате один гражданин получил тяжелые травмы, а второй скончался в реанимации. Добыча преступников — банковская карта, с которой они сняли 16 тысяч рублей.
Несколькими днями позже полицейские задержали еще одну подростковую группу: 17-летняя девушка и три пацана, младшему из которых не исполнилось и 14-ти, нападали на прохожих, жестоко их избивали и отнимали ценности. Один из пострадавших скончался, второй до сих пор находится в коме.
В середине июля в Новосибирской области 11-летний мальчик обматерил случайного прохожего. В ответ на замечание приятели грубияна, три подростка в возрасте 15-16 лет, до смерти забили человека штакетником.
Эти преступления, как считают специалисты, характерны для современной России. Нынешние малолетние преступники сильно отличаются от дворовой шпаны 20-30-летней давности.
В Мособлсуде сейчас слушается удивительное уголовное дело: родители мешали встречаться мальчику и девочке, и те решили их убить. Однажды ночью девушка, дождавшись, когда ее родители уснут, открыла дверь своему другу. Позже на теле отца эксперты насчитали более 30 ножевых ранений, матери и старшей сестре удалось выжить, но лечиться им предстоит еще очень долго. Влюбленные в ту же ночь скрылись из подмосковной Истры и через несколько дней явились с повинной в полицию в Рязани. На допросах и в суде они валили и валят вину друг на друга. Былых романтических чувств уже нет.
В момент преступления девушке было чуть больше 15 лет, ее возлюбленному — чуть меньше 17.
Необдуманная жестокость и ничтожный повод — совсем недавно ничего подобного в нашей стране не было. Но оценить реальную картину происходящего трудно. Объективную информацию под предлогом защиты прав несовершеннолетних, как правило, закрывают.
Педагоги считают, что правонарушителей-подростков надо воспитывать, наказывая не так строго. И максимально защищать от грубого общественного мнения, способного нанести серьезную психологическую травму несовершеннолетнему. Но беда в том, что защиту государство обеспечило, а вот воспитание и работу — нет. Более того, стремление отчитаться об успехах превратилось в самое главное препятствие в борьбе за молодежь.
— Раньше, 20 лет назад, когда я только начинала работать в системе исполнения наказаний, абсолютное большинство подростков совершали преступления чисто из желания покрасоваться перед друзьями, — рассказывает Наталья, бывший сотрудник одной из воспитательных колоний, 15 лет прослужившая начальником отряда. — Я помню мальчика, который напал на возвращавшуюся домой пенсионерку и забрал кошелек, в котором было 300 рублей — в 1998 году столько стоила буханка хлеба. Он совершил преступление, желая реабилитироваться в глазах красивой одноклассницы, которая в разговоре упомянула, что полюбит только того, кто способен доказать свою силу и смелость, пусть даже преступлением. Я помню другого мальчика — он убил своего отца и двух его собутыльников, когда те ночью попытались надругаться над его девятилетней сестрой. Сейчас же — никаких романтических или других мотивов.
Если раньше, по ее словам, в колонию в основном попадали по дурости, то теперь там сидят квалифицированные убийцы, мошенники и торговцы наркотиками. И несмотря на все запреты, все чаще преступления совершают пьяные дети.
— Двадцать и даже пятнадцать лет назад практически не было осужденных за мошенничество — из всех корыстных преступлений чаще всего встречались кражи, в том числе квартирные: мальчишек нанимали, чтобы они влезали в форточку и открывали взрослым дверь изнутри. Сейчас же каждый третий — мошенник. А такие преступления планируются заранее и совершаются осознанно, — рассказывает Наталья.
Алексей Б. осужден к четырем годам лишения свободы и обязан возместить потерпевшим ущерб — более 30 миллионов рублей. Он создал фальшивый сайт интернет-магазина, мало отличимый от настоящего. Деньги потратил на развлечения, после задержания и следствия у него обнаружили чуть больше 20 тысяч рублей. Осужден он именно за мошенничество. В колонии у него несколько друзей — все, что называется, неплохо рубят в компьютерах.
Он рос во вполне обеспеченной семье: мама — госслужащая, отец — менеджер высшего звена в очень крупной частной компании. Внешне все было благопристойно: отпуск вместе на море, в гости — всей семьей, ребенок был обеспечен «не хуже других», а уж когда увлекся компьютерами, то отказов от родителей не знал. В школе, кстати, учился очень хорошо…
По словам педагогов, все дело в окружавшей его с детства лжи: отец в гостях говорил одно, а на кухне — совсем другое. Начальника своего презирал и часто в семье очень злобно высмеивал. Но в глаза откровенно льстил, а когда однажды забыли пригласить на его день рождения шефа, чуть с инфарктом не слег. Мать вела себя так же. Оба имели любовников и даже часто их меняли, скрывая друг от друга, но не скрывая от сына… Уезжали «в командировки», но просили «прикрыть». Когда в квартиру с обыском пришла полиция, оба были шокированы — но уже через несколько дней вину за плохое воспитание сына валили друг на друга. Во время суда над сыном просто развелись. Теперь у каждого новая семья, и к Алексею в колонию они ездят все реже и реже.
— Корни всех подростковых преступлений — в семьях, — говорит адвокат Юлия Жукова. — Когда родители вынуждены больше думать о хлебе насущном и все силы кладут именно на зарабатывание денег, они забывают о детях. Прикрываясь именно этой якобы благородной причиной. Детям же часто нужны не деньги, а внимание. Которое они находят вне семьи. Где, увы, часто господствуют стайные чувства и стайные настроения. Эта истина банальна, но менее истинной от этого быть не перестает.
— В нашей стране формально уголовная ответственность наступает с 14 лет, однако это касается особо тяжких преступлений против личности. А по менее тяжким составам к ответственности привлекают с 16 лет. Этим и пользуются организованные преступные сообщества, и в первую очередь — распространители наркотиков. Для них подросток, не подлежащий уголовной ответственности, — находка. Даже если его задержат с наркотиками, все равно отпустят. Поэтому оргпреступные группы активно вовлекают в свои ряды малолеток, — говорит адвокат Александр Юрьев. — Причем здесь спрос гораздо превышает предложение: дети грамотные, они знают свои права и свои обязанности, и все надеются соскочить к возрасту наступления уголовной ответственности. Увы, их жизненный опыт настолько мал, что даже про бесплатный сыр в мышеловке они не слышали. А те, кто слышал, считают себя хитрее окружающих.
По оперативным данным, заметная часть распространителей наркотиков — малолетки. Их осознано привлекают к «работе»: они вызывают меньше подозрений, а привлечь к уголовной ответственности их просто нельзя. Поэтому несовершеннолетние наркокурьеры разносят по тайникам расфасованные дозы наркотиков, на своих велосипедах и самокатах доставляют пакеты с «дурью» с одного адреса на другой, иногда в школьных ранцах несут и тяжелые свертки с оптовыми партиями наркотиков.
— Я никогда не служил в подразделениях НОН (незаконный оборот наркотиков — прим. «Ленты.ру»), — рассказывает Юрьев. — Но не верю в истории про то, что детей специально сажают на иглу. Не нужно это — им достаточно предложить деньги. Вот с такими завербованными я сталкивался не раз — причем, на мой взгляд, эта приманка опаснее марихуаны. Мальчик, получающий несколько сот или тысяч рублей за рядовые курьерские функции, быстро привыкает к деньгам, к тому же у него возникает иллюзия того, что он их заработал. И когда наступает возраст уголовной ответственности, он уже вполне сознательно продолжает эту деятельность — за деньги. Увы, вот тут-то и приходит расплата: такой работник будет сдан при первой же возможности, поскольку запросы у него растут, и он, по большому счету, не нужен и даже опасен. На его место можно найти малолетку, которого легче контролировать.
Эдуарду предложили подработать в 12 лет — на велосипеде развозить пакеты по разным адресам. Тысяча рублей за каждую поездку. Внимание старшеклассника он привлек именно велосипедом... и видом «ботаника» — очки, костюмчик с галстуком, книжка под мышкой. После первого поручения было второе, третье… Примерно через месяц Эдик догадался: возит он наркотики. Но к легким деньгам уже привык, только стал осторожнее: сначала купил ланч-бокс и сверток клал под бутерброд, потом сделал специальный контейнер, который внешне не отличался от школьного пенала, полного ручек и карандашей. Через год ему, 13-летнему, доверили уже крупные свертки — но проинструктировали, чего надо опасаться и на что обращать внимание. Даже показали фотографии сотрудников профильного отдела полиции.
Он не мог не попасться на глаза сотрудникам полиции. Его негласно проверили, установили, что он постоянно встречается с известным торговцем наркотиками. Выяснили, сколько ему лет. И однажды задержали, уверенные, что ему уже исполнилось шестнадцать… Но выяснилось, что в оперативные документы вкралась опечатка — в день задержания Эдуарду было 15 лет и 10 месяцев. Пришлось отпустить, хотя наркотики изъяли.
А через месяц, накануне дня рождения, Эдуард пропал без вести. Его тело так и не нашли.
О том, что есть преступные организации, которые усиленно вербуют детей, не подлежащих уголовной ответственности, оперативники говорили давно. Но им не верили. Это недоверие аукнулось несколько лет назад — когда в Сибири пышным цветом расцвела субкультура АУЕ («арестантский уклад един»), а в европейской части России — ее аналог ACAB (от английского All Cops Are Bastards, «Все копы — ублюдки»). Дети и подростки, и уже даже не в специализированных, а в обычных школах, собирают деньги в общак и живут «по понятиям», насаждаемым криминальными элементами. Потому что «сегодня я помогаю сидельцам, а завтра другие помогут мне». Так нынешнее поколение россиян переиначило девиз «Один за всех, и все за одного».
— В советские годы на малолетнего, еще не преступника, а правонарушителя, наваливались всем миром — рассказывает социальный педагог Александр Бакумов. — И школа, и райком комсомола, и профсоюзы, и детская комната милиции. Сообщали родителям на работу, ставили на учет в детскую комнату. То есть, говоря казенно, просто со всех сторон окружали пристальным вниманием. И в этом окружении, во-первых, трудно было что-то совершить, а во-вторых, возникал определенный страх — страх ответственности. Сейчас же ни у школы, ни у комиссии по делам несовершеннолетних нет таких полномочий.
Статистика говорит: детская преступность неуклонно снижается. По официальным данным, в 2006 году в специальных исправительных учреждениях содержалось 13 609 несовершеннолетних осужденных, а в 2016-м — почти в десять раз меньше, всего 1655, в том числе 119 девушек.
— Статистика подростковой преступности отражает действительность не более чем на 60 процентов, — рассказывает Александр Кузема, адвокат АК «Кузема и партнеры». — Понимаете, преступление считается совершенным, если возбуждено уголовное дело. А если вынесен отказ — то преступления как бы нет. Но отказ в возбуждении возможен и в том случае, если совершившее правонарушение лицо не подлежит уголовной ответственности в силу возраста. Органам внутренних дел выгодно, чтобы преступлений было меньше. Но борьба за статистику имеет оборотную сторону: дети и подростки понимают, что остаются безнаказанными. И только наглеют.