Китай и Япония — страны с особыми парфюмерными традициями. Впрочем, правильнее назвать их не парфюмерными, а ароматическими: жители Дальнего Востока, особенно японцы, относятся к традиционной западной парфюмерии сдержанно и используют ее умеренно. Однако им есть чем удивить европейца: внимание к деталям и стремление достичь совершенства даже в мелочах, созерцательность и дзен, лежащие в основе культуры Китая и Японии, превращают в чувственные переживания и игры даже такие, казалось бы, бытовые вещи, как письма и записки.
Одна из первых в Японии (и в истории литературы) женщин-писательниц, фрейлина императорского двора Сэй Сёнагон, родившаяся в X веке, в своих дошедших до нас «Записках у изголовья» пишет о мелочах дворцовой (и своей собственной) повседневной жизни. В том числе и о такой важной для каждой женщины детали, как ароматы: «Помыв волосы и набелившись, надеть платье, пропитанное ароматами. Даже если никто тебя не видит, чувствуешь себя счастливой», — пишет фрейлина. Неслучайно этот пассаж продолжается описанием интимного свидания: «Ночью, когда ждешь своего возлюбленного, каждый легкий звук заставляет тебя вздрагивать: шелест дождя или шорох ветра».
Сёнагон не раз упоминает о письмах и записках, письменных принадлежностях и бумаге: она наслаждается этими вещами, и ее наслаждение — чувственное. «Сердце радуется, когда пишешь на белой и чистой бумаге из Митиноку такой тонкой-тонкой кистью, что, кажется, она и следов не оставит», «Радует сердце прекрасное изображение женщины на свитке в сопровождении многих искусно написанных слов», — упоенно перечисляет молодая придворная, а потом снова пишет о свидании: «Тот, кто покинул на рассвете ложе этой дамы, не (...) забывчив. Слуга уже принес от него письмо, привязанное к ветви хаги. (...) Бумага цвета амбры пропитана ароматом и сладко благоухает».
Благоухание бумаги старояпонских любовных (и не только) писем объясняется довольно неожиданно: ее не пропитывали духами, как это делали утонченные европейские женщины XVIII и XIX столетий. Сладко благоухала тушь, которой писала Сэй Сёнагон и ее современники, китайское изобретение, «одно из четырех сокровищ кабинета» каллиграфа (наряду с кистью, бумагой и каменной тушечницей). Китайская, в древности пришедшая из Китая в Японию, тушь была и остается твердой (в отличие от современной европейской). Это бруски из сажи пережженной смолы сосны, соевого масла, масла чайных семян, тунгового масла, смешанной с клеем животного происхождения. В тушь, чтобы отбить запах клея, добавляли благовония и пряности: сандал, гвоздику, мускус, экстракты целебных и пахучих трав, а для блеска и цвета — смолотый в пыль перламутр и цветные минералы. Дорогую тушь прессовали не в обычные бруски, а в фигурные и рельефные. Перед началом работы брусок натирали на тушечнице и разводили водой, а потом писали тонкой, как уточняет Сёнагон, кистью. Сложные рисунки иероглифов походили на орнамент, любовная записка выглядела произведением искусства. Свернув и склеив письмо, поверх линии склейки проводили полосу туши, чтобы получатель мог удостовериться, что до него письмо не вскрывалось.
Именно каллиграфия, бумага, исписанная иероглифами с ароматом туши, сделалась одним из проводников специфической ароматической культуры Дальнего Востока в Европу, где со временем эта культура стала источником необычных и оригинальных идей для западных парфюмеров. «Мода на ориентализм, в том числе в парфюмерии, циклична, и время от времени европейцы ищут вдохновение на Востоке, пытаются адаптировать тамошние идеи», — отмечает Матвей Юдов, химик и специалист в области душистых веществ. Однако прежде всего в данном случае речь идет о Ближнем Востоке: тамошние «традиционные ароматы для европейца чересчур насыщенны, тяжелы и непонятны», считает эксперт, и поэтому большинство марок, выпускающих ориентальную парфюмерию, производят «адаптированный западный вариант, созданный по лекалам традиционной европейской парфюмерии, с добавлением отдельных экзотических ингредиентов».
Примерно то же происходит и с ароматами, вдохновленными Китаем и Японией: например, самый, пожалуй, известный из них, творение Жака Герлена Mitsouko (1919), посвящена девушке с японским именем Мицуко, но не реальной, а вымышленной, причем вымышленной писателем-европейцем Клодом Феррером. Сам роман, в котором главная героиня, жена адмирала-японца, влюбляется в британского офицера на русско-японской войне 1904-1905 годов, попахивает развесистой клюквой, но вдохновленный им фруктово-шипровый аромат, хотя и имеющий мало общего со Страной восходящего солнца, уже много лет остается одним из парфюмерных бестселлеров.
На роль бестселлера успешно претендует и аромат Water Caligraphy By Kilian, который почти на сто лет моложе Mitsouko (выпущен в 2012 году). Парфюмер Калис Бекер постаралась выразить в нем самую душу китайской и японской каллиграфии, сделав этот аромат для мужчин и женщин цветочно-водяным. Он открывается горьковато-влажной нотой кувшинки (лат. Nymphaéa), или водяной лилии, и таким же горьким грейпфрутом. Влажность первого аккорда переходит в ноты сердца — южные цветы жасмина и магнолии, а замыкает их дуэт ветивера и кардамона, довольно маскулинный и повторяющий то уникальное сочетание благовония пряностей, присущего брускам дорогой туши, и горькой влажности — запаха туши, растираемой на каменной тушечнице.
Марка By Kilian выпустила аромат в нескольких версиях. Лакированная коробка, выстланная алым шелком, напоминает футляры дорогой туши, которые делались из редких пород дерева, а черный флакон Water Caligraphy — сам ароматный брусок туши. Ключ от футляра украшает алая шелковая кисть (красный — цвет счастья у китайцев) и стилизованная монета, символизирующая богатство. Другой, хрустальный флакон с шарообразной крышкой и кистями на горлышке напоминает флаконы тех времен, когда первые западные парфюмеры вдохновлялись Востоком и по-своему интерпретировали его.
Материал подготовлен при поддержке Estee Lauder.