В этом году в разных секциях Венецианского фестиваля подборка документального кино получилась едва ли не более представительной, чем игрового. «Лента.ру» рассказывает о самых интересных нон-фикшн фильмах из программы киносмотра — включая «Каннибала» об Иссеи Сагаве, «Это Конго» и «Экслибрис» Фредерика Уайзмана.
Одно из главных пока откровений фестиваля — «Каннибал», новый и лучший пока документальный фильм Вирины Паравел и Люсьена Кастен-Тейлора, авторов нашумевшего в фестивальной среде пять лет назад погружения в жизнь рыболовецкого траулера «Левиафан» (не путать с одноименной картиной Андрея Звягинцева). Название не врет: речь здесь идет о натуральном и более-менее известном на весь мир каннибале — японце Иссеи Сагаве: в 1981-м он убил, а затем понадкусывал подругу-француженку, с которой вместе учился в Сорбонне. Вместо тюрьмы, впрочем, Сагава попал в психушку, а потом и вовсе был депортирован — и с 1985-го живет в Японии абсолютно свободным человеком. Ему, правда, никак не удается устроиться на работу, и поэтому он зарабатывал в основном эксплуатацией своей сомнительной славы (в фильм попадает нарисованная им манга о собственном преступлении) — а сейчас, разбитый болезнью, он живет практически затворником, в компании ухаживающего за ним родного брата.
Метод у Паравел с Кастен-Тэйлором тот же, что и когда они рассказывали о рыбаках или людях, разговаривающих во сне (в прошлогоднем фильме «Сомнилоги») — ничего не объясняют и не делают никаких собственных высказываний, полагаясь прежде всего на прямую речь Сагавы и его брата. Камера при этом почти не покидает пределов дома героев и полагается почти только на одни гиперкрупные планы — в которых лицо Сагавы часто выглядит земным ландшафтом или гигантской архаичной скульптурой, а он сам поначалу кажется этаким мелким бесом. Но этот инфернальный лоск постепенно спадает. Каннибализм Сагавы оказывается пороком сексуального толка — ничто другое бывшего студента Сорбонны попросту не заводит. После убийства француженки Рене (ей было всего 25) попрактиковаться в своей страсти Сагава уже, конечно, не мог (собственное сумасшествие японец осознает, как понимает и свою неспособность снова ему отдаться).
Примерно к середине фильма от такого близкого контакта с этим одновременно жалким и монструозным персонажем страх и отвращение замещаются жалостью и любопытством: сколь причудлива и экстремальна бывает природа сексуальных фантазий! Вот, например, брат Сагавы с упоением рассказывает и показывает, как любит резать и обжигать самого себя. Именно в фильм о братской привязанности, по-своему трогательный и смешной, но всегда очень душный «Каннибал» в итоге и складывается — когда на титрах включается посвященная Сагаве издевательская песня The Stranglers "La folie", хочется выдохнуть, наконец покинув пределы жилища двух бесконечно несчастных людей. Вообще, «Каннибал», явно по воле авторов, мучителен — но в этом и смысл: с чего вдруг историю реального каннибала должно быть легко смотреть?
«Каннибала» здесь показали в секции «Горизонты», а вот во внеконкурсной программе нашелся фильм про другого известного японца — куда более благообразного. Это портрет композитора Рюити Сакамото «Кода», кино менее амбициозное стилистически, чем у Паравел с Кастен-Тэйлором, но эффекта достигающее все равно — выйти с картины режиссера Стивена Номуры Шибла не влюбленным в Сакамото как музыканта и как личность абсолютно невозможно. Номура Шибл обходится без типичных грехов документального кино о разнообразных кумирах — напыщенного закадрового текста или говорящих голов экспертов, воспевающих значимость героя (такое кино в Венеции тоже показывают, взять хоть внеконкурсный документальный фильм о режиссере Марко Феррери «Марко Феррери: Опасный, но необходимый», полагающийся на оды своему герою в исполнении Роберто Бениньи и Изабель Юппер).
Основным же авторским инструментом служат интервью самого Сакамото, рассказывающего о работе над теми или иными фильмами, от «Последнего императора» Бертолуччи до «Выжившего» Иньярриту, о любви к Тарковскому и о вдохновленном им альбоме «Кода», о раке гортани и борьбе с ним. Современные кадры перемежаются с архивными, Сакамото ездит в Фукусиму и рассказывает, как побывал в Антарктике — и с бесконечной любовью говорит как о музыке, так и о тех, с кем над ней работал. Эта любовь передается и зрителю — а сама музыка Сакамото, конечно, звучащая за кадром, довершает работу по представлению образа героя, сомнений в величии которого уже не остается.
«Экслибрис» живого классика документалистики Фредерика Уайзмана и вовсе участвует здесь в основном конкурсе — а значит, впервые может принести легендарному режиссеру приз одного из главных фестивалей мира. Уайзман, почти во всех своих фильмах погружающийся в жизнь разнообразных институций, на этот раз рассказывает про Нью-йоркскую публичную библиотеку (со всеми ее районными филиалами) и успевает за 3 часа 20 минут экранного времени продемонстрировать, кажется, все сферы образцовой библиотечной деятельности: от лекций (кино, например, начинается с довольно смешного выступления борца с религиями Ричарда Докинза, потом появятся Элвис Костелло и Патти Смит) до работы правления или детского воспитания.
Все это показано в типичном уайзменовском стиле: камера, будто муха на стене, не вмешиваясь, наблюдает за происходящим — жизнь библиотеки летит перед глазами, и пришедший всерьез смотреть такое кино зритель по-хорошему должен расслабиться, прислушаться и вникнуть. Втянуться не так легко — многие выдерживают лишь час-полтора — но если получается, то уже к финалу перед глазами вырисовывается абсолютно полная картина человеческих взаимодействий, учебник о том, как люди могут договариваться между собой о чем-то с всеобщей выгодой для всех. При этом то тут, то там проскальзывают моменты чистой кинопоэзии — будь то сцена, посвященная тому, как с помощью автоматической ленты-конвейера книги распределяются по филиалам, или поэзия в прямом смысле слова: на сцене выступления в библиотеке совсем молодого поэта Майлза Ходжеса трудно сдержать прилив эмоций, только усиленный степенностью того, что ее окружает.
Вне конкурса показали также отличную документальную картину «Это Конго» Дэниела Маккейба — портрет одной из сотен то разгорающихся, то гаснущих гражданских войн в Конго, между правительственными войсками и повстанческой группировкой M23. Поначалу кажется, что Маккейб идет по накатанной дорожке причитания о судьбе этой несчастной, никогда не знавшей покоя и мира страны, но чем дальше, тем исторические справки быстрее сворачиваются, а рассказываемая в кадре история становится сконцентрированнее, сосредоточеннее. В процессе вырисовываются и полноценные герои — например, улыбчивый полковник федералов Мамаду Ндала, очевидно, хороший с точки зрения военного ремесла и настроя своих солдат командир и просто харизматичный, еще очень молодой мужчина, который, по сути, и вносит основной вклад в борьбу с М23.
Но, конечно, в финале как бы народ ни пел осанну победителю: «Мамаду, Мамаду», всю славу спешат забрать себе вышестоящие чины. Народные пения мало что значат (за 20 минут до них более-менее те же люди устраивают беспорядки, выступая против правительства Жозефа Кабила и его армии) — а самого Мамаду и вовсе убивают. Как сообщает последний титр, делают это его же собственные коллеги, приревновавшие к его славе. Традиционный эффект — до чего же довели несчастную, несмотря на богатство ресурсами и людьми страну — все равно проявляется, но насколько же оправданнее и осмысленнее он достигается, чем в типичном, не замечающем собственных барских интонаций кино на эту тему. Маккейб еще и сам выступил оператором — буквально рискуя жизнью: отрезвляющие, шокирующие кадры с передовой составляют не меньше одной пятой фильма.