Несколько лет назад художник Татьяна Феина собиралась открыть в Москве маленькую галерею наивного искусства. Но что-то тогда не срослось. Татьяна переехала жить под Звенигород и вскоре в городе появился Музей русского десерта. Музей небольшой, но активный, веселый и очень живой. За три года он успел стать одной из важных и обсуждаемых достопримечательностей Звенигорода. О том, как Татьяне удалось все это сделать, кто ей помогал и где она нашла деньги на такую вот необычную затею, «Лента.ру» рассказывает в продолжение проекта «Страна добрых дел».
Вначале десерты появились на картинах.
— Вот посмотрите, — Татьяна указывает куда-то под потолок, — там, за вашей спиной картина висит — девочки пьют кофе, и тортик у них на столе. Это 2007 год. Десерты я всегда любила рисовать, потому что они красивые. Ну не будешь же суп рисовать… А тут, смотрите, кувшины красивые, самовары, баранки висят…
Звенигородский Музей русского десерта больше похож на маленькую галерею или арт-кафе. Стены от пола до потолка увешаны картинами, художественными инсталляциями и всевозможными ненужными вещами — попросту барахлом, превращенным фантазией автора в объекты искусства: прибитый к дощечке дверной шпингалет, собранная из кусочков багета разной длины люстра, расписной шлем сварщика, керамические бусы из электрических изоляторов, оконная рама с резным наличником, со вставленными в окошки старыми фотографиями и написанным крупными печатными буквами текстом…
Текстов много. Читать их любопытно. Тут тоже все перемешано, от рецепта ярославских сдобных баранок и крендельков до собственных рекламных слоганов: «Мы за безопасный десерт!», «На нас работают лучшие пчелы», «Пряник не игрушка, а стиль жизни»…
Рядом вполне конкретные коммерческие предложения и ценники на них: «Приходите печь хлеб в печи на закваске из ржи и полбы. 3 часа. 2000 руб./чел.», «Пятница — день гурьевской каши. Жарим пенки из сливок, раскладываем слои для томления в печи. 1,5-2 часа. 2500 руб.», «Печник музея выложит русскую печь за 150 000 руб.», «Отдадим в хорошие руки вкусный старинный промысел»…
Вдоль стен старинные буфеты (28 штук), добытые из заброшенных деревень. В буфетах, как в витринах, выставлены печатные пряники, бублики и баранки всех форм и размеров, посуда, коробочки с травами и пряностями, вышивка, кружева…
От обилия, яркости и разнообразия окружающих вещей (арт-объектов) внимание рассеивается, и чтобы хоть как-то его сфокусировать, цепляюсь за объявление:
— Что значит, отдадим в хорошие руки, хотите музей продать или спонсора ищете?
— Ни то ни другое. Предлагаем бизнесу, кто занимается общепитом, делать продукты по старым рецептам. Там столько идей для бизнеса, причем все они основаны на местной сезонной еде. А то, смотрите, кругом одни Макдоналдсы. Да вот же тут все написано. — Татьяна машет рукой в сторону фанерного кролика (или ослика?), на котором читаю: «Долой иностранный и вредный фастфуд, вернем на прилавки наш русский продукт»…
— Но у нас одно условие: чтобы делали все очень честно и по старинным рецептам.
— Давайте все-таки по порядку. Как от картин с десертами вы перебрались к десертам, я понял. А сами-то десерты откуда взялись и что это вообще такое применительно к русской традиции?
Татьяна улыбается, разливает по чашкам травяной чай, раскладывает по блюдечкам пирожные из черемуховой муки.
— Я же все это сама помню. Детство мое прошло в Нижегородской области в крохотной деревеньке, где жили практически натуральным хозяйством, пекли хлеб в русской печи, готовили рябиновые и черемуховые лепешки, каждый день пили овсяный кисель… С тех пор я помню этот вкус, знаю, каким он должен быть… Это же очень раннее детство было. Сижу, медитирую, и воспоминания возвращаются…
Понятие десертов в музее трактуют широко — это все, что подают в конце обеда или ужина, а также к чаю.
— Десерт — это своеобразный акцент трапезы, — поясняет экскурсовод музея Любовь Леонидовна Дорофеева. — Это могут быть фрукты, ягоды, варенья, баранки, калачи, пирожки, пудинги, муссы, кремы, наливки, настойки, ерофеичи…
— А какой ваш любимый десерт?
Вопрос, конечно же, некорректный — все равно что спросить у многодетной матери, какой из детей любимый, но удержаться не могу, и женщины пускаются в объяснения:
— Вот, например, как я делаю леваши, — Татьяна рассказывает, а ее руки как будто уже что-то раскатывают и месят. — Запекаю яблоки в печи, минут 15, протираю их через сито и на пергамент в горячую печь на ночь. Получаются такие тоненькие пластинки, приготовленные без сахара. А когда они подсыхают, пересыпаю их сахарной пудрой и сворачиваю в рулончик. В таком виде они хорошо хранятся…
— Похоже на коломенскую пастилу.
— На коломенскую, на ржевскую… На яблочно-малиновую, яблочно-вишневую… Таким способом издавна без сахара спасали урожай ягод и яблок. Спросите, почему пюре сушили, а не резаные яблоки? Так ведь есть легко, во рту тает. Или вот киевское варенье…
Увлекшись, Татьяна и присоединившаяся к нам Светлана Устюгова буквально засыпают меня рецептами и разным знанием. Киевское варенье оказывается морковными и свекольными цукатами, сваренными на меду с добавлением мяты. Сытный вяземский пряник выпекался из муки, смолотой из лещины (лесного ореха). Калуга, или калужское тесто (похожее на современное пирожное «картошка»), делалось из остатков и «озубков» ржаных сухарей, которые размалывались с корицей, кардамоном, гвоздикой и бадьяном, перемешивались с медом и выставлялись на холод… Выясняется, что гурьевская каша — вовсе не каша, а невероятно вкусный десерт из жареных сливочных пенок, орехов и фруктов. В музее ее делают по рецепту 1898 года.
Женщины рассказывают о том, как правильно испечь черный хлеб, приготовить гамулу (яблочная запеканка), ветошник (что-то вроде пиццы кальцоне), джур (овсяный кисель с вишней), баункухен (вот бы вспомнить, что это?)… Любое из этих блюд можно научиться готовить во время проводимых тут же в музее мастер-классов. Кстати, само слово «мастер-класс» в музее не любят и предпочитают говорить «кулинарно-исторический урок о баранках», о пирогах, о кулебяке…
— Оттуда вы все эти рецепты берете, — не выдерживаю я информационного натиска добрых женщин, — не из интернета же?
— И из интернета тоже. В сети сейчас найти можно все что угодно. Столько кулинарных книг старинных оцифровано. А раньше мы рецепты собирали везде где придется — и в Ленинской библиотеке, и у Даля, и у Ожегова, и у бабушек.
Гордость музея — русская печь. Пока мы разговаривали, группа детей и их родителей готовили в соседнем помещении пирожки с яблоками и кулебяку: раскатывали тесто, делали начинку, лепили, мазали...
В печи кулебяка румянилась, покрываясь золотистой корочкой, а музейные женщины (назвать их сотрудницами язык не поворачивается) рассказывали детям о больших трехэтажных печах, какие строились прямо в поле во время армейских походов, длительных осад и накануне больших сражений. Показывали, как устроена русская печь, объясняли, как печники ее кладут, как за ней ухаживают.
— В Суздале я на помойке нашла очень старую щетку для чистки печей. Валялась просто так, в мусорке, у всех на виду. Тысячи человек мимо прошли и не заметили, — делится радостью от ценной находки Татьяна. — Сейчас она у нас в запаснике.
Готовой кулебякой остались довольны все — и дети, и взрослые.
— Мы уже здесь пятый раз, — сообщил мужчина в колпаке и фартуке. — Сегодня день рождения сына отмечаем. Тут как в детстве летом у прабабушки в Ростовской области. У нее тоже русская печь была, где она нам булочки пекла.
Говорить с художником и не спросить его о картинах… Во-первых, это невежливо, а, во-вторых, любопытно же узнать, что сам художник думает о своем творчестве.
— Люблю я их. Нравятся, смешные они. А почему именно такие получаются? Как один художник сказал, если бы умел объяснить, стал бы писателем. Мне картины, которые отражают все таким, как оно есть на самом деле, кажутся скучными. Зачем так рисовать, когда есть фотография.
Картины в музее можно не только рассматривать, но и покупать. И это существенная статья дохода музея, который никакого государственного финансирования не имеет.
— Мы планируем, что картины будут постепенно уступать место экспонатам, — объясняет Татьяна. — Но те картины, которые иллюстрируют экскурсию, обязательно останутся здесь навсегда. У нас есть молочница, калачник, пастильщица... Они создают атмосферу.
Время в бывшем особняке купчихи Фокиной, которая держала здесь когда-то мелочную лавку, летит быстро. Вроде только приехали в Звенигород, а дело уже к вечеру. О пробке на въезде в Москву и думать не хочется. Напоследок задаю несколько важных вопросов.
— Музей русских десертов — это частный музей, но за три года (с начала 2014-го) он уже стал заметной достопримечательностью Звенигорода. Город вам как-то помогает? Какие-то льготы за аренду, электричество, коммуналку…
— Дом мы купили. За все платим сами, как обычно. Экспонаты нам часто дарят. Все это мы фиксируем соответствующим образом. Стараемся все делать по закону. Деньги, чтобы все это содержать, зарабатываем. У нас магазинчик, ироничная барахолочка, экскурсии, кулинарно-исторические уроки, картины продаются.
— Какие-то гранты получаете?
— В 2015 году получили грант Фонда Тимченко. Написали заявку на конкурс «Культурная мозаика городов и сел», оформили документы и получили грант. Об этом вам обязательно нужно написать. Мы им очень благодарны за помощь. Денег нам дали немного (700 тысяч), но они нас многому научили. Там было два дня обучения, нам объяснили, что и как делать, все разложили по полочкам, объяснили, как себя представить, как рекламировать. Мы ведь раньше не думали, кто мы и зачем все это делаем, а они все расставили по полочкам. Дали нам вектор развития, везде нас продвигали. Что касается этого гранта, то я бы поставила на первое место продвижение, затем обучение и лишь потом уже деньги. Деньги, кстати, мы потратили на покупку оборудования для производства баранок. Это самое простое, дешевое и массовое производство. Сделать плохие баранки невозможно.
— А дальше какие планы?
— Планов у нас много. Мечтаем открыть чайную Музея русского десерта в Москве. Сделали уже бизнес-план. А здесь хотим сделать комнату советского быта. У нас много экспонатов советского времени, их ведь тоже нужно как-то правильно представить. Очень хотим найти арендаторов, чтобы они на наших печах честную выпечку по старинным рецептам делали. Пусть у нас ее продают, а мы даже деньги с них за аренду брать не будем. Договариваемся с нашим хлебозаводом открыть у нас на втором этаже их магазинчик. У них хорошая выпечка, пусть люди к нам за хлебом ходят. Много всего хочется сделать, пока силы есть.