Слово «рукав» получило в русском языке столько значений, что рано или поздно оно вполне может стать мужским именем. «Рукавом» называют все подряд — от телескопического трапа в аэропорту до трубопровода. В моменты внезапно нагрянувшего остроумия некоторые находят рукава даже у жилетки. Татуировщик студии 13 by Black Star Тимур Молотов создает «рукава», которые носят на теле всю жизнь. Самый дотошный мастер современности рассказал «Ленте.ру» о тату по цене квартиры, странных людях и нежной коже Егора Крида.
Я готов исправлять какие-то ошибки, но невозможно повлиять на вкус человека. Особенно если его нет. Многие клюют на картинку. Картинка — это тенденция, это самая мощная машина, которая всем пудрит мозги. Поток людей огромный, сложно каждого направить на что-то вменяемое. Ведь еще почти все ведутся на то, что дешево. Это прям наша национальная особенность. Вроде красиво, вроде денег немного стоит — ну, все устраивает. Вот в этом реально проблема.
Кто в основном делает татуировки? Это люди 20-30 лет. И главное, что их интересует, — цена. Они не спрашивают, как работает мастер, не смотрят на качество, не думают о последствиях. Им важно само наличие татухи. Вот они тупо приходят и говорят: «Сколько стоит?» А когда узнают, сильно удивляются, потому что они от сердца копеечку отрывают, как же так!
Я беру за работу восемь тысяч рублей в час. То есть «рукав» в моем исполнении будет стоить в среднем 350 тысяч рублей. От минус 20-30 тысяч до плюс 50 тысяч, в зависимости от того, что человек хочет на себе увидеть. Нельзя сказать, что можно мне прямо сейчас дать 350 штук и я сразу сделаю «рукав». Нет такого. Это работа в тандеме, совместный труд мастера и клиента. У нас может быть и шесть сеансов, и восемь, и десять. Каждый сеанс — это кропотливейшая работа, скрупулезно прокрашивается каждая часть. Конечно, этого не понять тому, кто хочет татуху быстро и дешево.
Все, конечно, зависит от эскиза, я могу и два часа ковырять кусок в 10 квадратных сантиметров, а могу просто забить черным. Но он все равно сам по себе не закрасится, деньги придется в любом случае платить. Возьмем грубо. Обе руки — 700 тысяч. Спина — 700 тысяч. Торс — 500 тысяч. Шея — 50 тысяч. Еще ляжки и икры — это очень много. Ну, пусть будет всего 2,5 миллиона рублей. Половину я должен отдать студии, и у меня остается первоначальный взнос на «однушку» у МКАД.
Самая долгая моя работа длилась четыре года. Это был «рукав». Пришел ко мне совершенно левый чувак, мы с ним обсудили эскиз (в «рукаве» примерно 4-5 эскизов), кололи его два-три сеанса, а потом не успели опомниться, как сделали и быстро пролетело время. Чуть ли не друзьями стали. Когда заканчивается большая работа, многие спрашивают: «Блин, а когда мы начали?!» А там может пройти и год, и два, и несколько.
Когда они слышат, что «рукав» будет стоить порядка 350 тысяч, конечно, у них взрывается мозг. Можно же тачку на эти бабки купить или в Америку слетать. Да что угодно! Только мало кто понимает, что такое процесс татуирования. Я подхожу к нему максимально серьезно, все-таки человек доверяет свою кожу, руку, тело. От такой херни, как «набей мне иероглиф и я пойду», вообще отказываюсь. По человеку видно, что он не понимает, чего хочет: если он не готов, уводит взгляд и теряется, с ним нет смысла работать.
Для вторых нарисовать что-то на теле — как новую вещь купить. И люди с бабками делают себе в основном вот такой тату-шопинг: зашел в магазин, точнее, в студию, и кольнул себе точку. Ну, и еще поболтал, излил душу за свои же деньги. Такая терапия.
Мой инструмент — голова. Люди же в основном трудятся руками. Они выполняют обязанности, поручения всякие. Какие тут могут быть мысли? Да никаких! Я восемь часов их рабочего дня сижу ломаю голову, как построить композицию. Я живу по-другому. И если у меня работает голова — я работаю. Если нет — то я отвечаю, что не могу сейчас ничего сделать. Только мало кто это понимает, поэтому и достают.
Иногда они все начинают писать одновременно. Такая буря поднимается, истерика. Каждый лезет со своими идеями, мыслями, вопросами, претензиями. Они считают, что их проблема сейчас важнее всего. У них-то жизнь систематизирована, они зависят от работы, от зарплаты, от чего-то еще. И вот когда доходят руки до чего-то другого — начинается!
Это офисные работники, бизнесмены. Бывают политики, звезды. Но в основном это обычные люди, которые живут в ритме «дом-работа», и татуха для них большое событие. Они насмотрятся каких-то рисунков, приходят ко мне в розовых очках, просят сделать нечто похожее. Я с них снимаю эти очки и говорю: «Это все фигня, давай делать так и так». Человек листает мои эскизы и начинает меняться.
Бывают забавные ситуации: когда девушке делаешь татуировку, а ее чувак подходит и говорит, что вот этот завиток нужно так, а тут нужно по-другому — и сбивает с мысли свою телку! И вот начинается: «Да? Ой, а давай переделаем, а мне не нравится, а вот здесь не так». Бесят меня такие — отлетевшие по полной.
Иногда люди последние бабки готовы мне отдать. Они считают, что с появлением татухи в их жизни что-то изменится. Ангелочка там просят или что-то типа того. Это как деньги в игровых автоматах просрать. Ты ведь идешь и знаешь, что ты стопудово останешься ни с чем. В этот момент отчаяния я стараюсь человека отговорить, предлагаю подумать еще.
И жирная, и грязная, и тонкая, и не пойми какая. И только в процессе врубаешься, с чем имеешь дело. Пальцем трогаешь — кажется одно, а когда игла ходит по коже, уже другие ощущения: или не колется, или краска течет. Бывает, приходит миниатюрная девочка, у нее кожа, как у носорога, не проколешь.
Или приходит, например, Егор Крид делать надпись, дает мне руку: кожа как кожа. Начинаем работать, и я понимаю, что игла просто проваливается, он как будто пустой внутри, нежный такой. И вот так почти каждый раз индивидуально настраиваешь режим, меняешь иглы и фигачишь.
В данный момент у меня Тимати забивает ногу. Наверное, один из немногих, у кого все нормально и с кожей, и с терпением, и с отношением к нашей работе, и с представлением о том, что он действительно хочет.
Что-то вернулось, что-то появляется чаще. Все зависит от характера того, кто пришел за татухой. Кто-то хочет большую работу, а кто-то делает себе миниатюрный рисунок под мышкой, чтобы никто не увидел. Такое я стараюсь не бить, это жесть. К парным тату тоже интереса не питаю. У людей какое-то там счастье, и я это стараюсь не замечать. Насмотрелся я на разные вещи. На ангелочков там всяких.
Семь лет назад, когда я начинал работать, все делалось ради того, чтобы заработать деньги. Не было ни стиля, ни направления. Ты никто. Рядовой тату-мастер, который делает закорючку. Я понимал, что надо расти, выбрал себе направление — графику — и стал рисовать горы эскизов, отгородив себя от всяких драконов и какой-то херни. Бил в одну точку, валил в один стиль. Моя фишка — это детализация. И сейчас люди смотрят мой Instagram: там разные работы, но техника одна и та же. И все сами отфильтровываются: приходят только те, кто понимает, что это им подходит.
Большинство «рукавов», которые я делаю, — это перекрытая старая татуха. С такой чернухой приходят, ужас. Меня вот пугают такие техники, как, например, хендпоук (от английского hand pocked tattoo — «ручная татуировка» — прим. «Ленты.ру») — когда берут иглу, обмакивают в краску и колют. Такое часто девчонки просят, хотят минимализм.
Субкультурные явления цикличны, а быть новатором — это колоссальная ответственность. С этим очень сложно жить. Например, ты задашь тренд на то, чтобы всегда молчать. Будешь ходить такой, и все вокруг начнут говорить, что это нереально круто. Но сегодня ты помолчишь, а завтра захочешь крикнуть. Любая субкультура, любой фильм, любая музыка в этот момент звучит хорошо, в следующий — уже это вчерашний день.
В моду вернется tribal (остроконечные узоры — прим. «Ленты.ру»). Я чувствую это. Вот как тюремные татухи стали модными, так и трендом снова станет tribal. Это классно и легко: сидишь себе, бьешь, не надо что-то придумывать, напрягаться.
Надеюсь, не доживу до этого.