8 декабря 1991 года руководители России, Украины и Белоруссии собрались в Беловежской Пуще, чтобы констатировать смерть Советского Союза и подписать договор об образовании Содружества независимых государств. С тех пор эти события обросли кучей мифов и спекуляций. «Лента.ру» собрала воспоминания их участников и постаралась восстановить хронологию происходившего.
К 1990 году стало понятно: Советский Союз в том виде, в котором его государственное устройство было определено договором 1922 года, существовать не может. С 1988 года страну лихорадило: Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, прибалтийские республики — и это далеко не полный список. СССР, по сути империя, все эти годы держался на негласном договоре элит. Разраставшийся экономический кризис и давно назревавшая необходимость перемен договор нарушили.
Многие считают, что соглашения, подписанные руководителями РСФСР, БССР и УССР в Беловежской Пуще, привели к развалу Советского Союза. Кто-то даже называет Ельцина, Шушкевича и Кравчука предателями. «Я даже и не предполагал, что готовится преступление, направленное на уничтожение Советского Союза, — говорил бывший вице-президент России Александр Руцкой в интервью «Ленте.ру». — Об этом я узнал только утром на следующий день, как и о том, что после подписания соглашения Ельцин в первую очередь доложил президенту США Джорджу Бушу, что СССР больше нет». Надо заметить, что Ельцин действительно звонил Бушу в тот день, однако такая трактовка событий выглядит смешно. Но об этом позже.
1 декабря 1991 года на Украине состоялся референдум. На него вынесли единственный вопрос — провозглашение независимости, на который подавляющее большинство граждан (90 процентов) ответили «да». Так Украина поставила крест на проекте договора о создании конфедеративного Союза Суверенных Государств (ССГ), который должен был сменить СССР.
ССГ был проектом президента Советского Союза Михаила Горбачева и изначально, по его версии, назывался Союзом Суверенных Республик и являлся федерацией. Однако такая формулировка не устраивала практически никого, и в первую очередь Ельцина. Генсеку пришлось пойти на уступки. На следующей встрече, проходившей в Ново-Огарево, начался спор о том, каким должен быть этот союз: конфедеративным государством или конфедерацией государств. Основная проблема состояла в том, что вне зависимости от формулировок Леонид Кравчук, представлявший украинскую сторону, наотрез отказывался подписывать любое союзное соглашение.
После референдума о независимости Украины вопрос встал ребром: СССР как такового больше не существовало, и с этим что-то надо было делать. Как вспоминал в интервью «Ленте.ру» бывший председатель Верховного Совета Республики Беларусь Станислав Шушкевич, представлявший ее на ново-огаревском процессе, глава правительства Узбекистана Ислам Каримов тогда предлагал «найти вариант примирения» сторон.
— На Госсовете сложилась благодатная ситуация, я оказался один на один с Ельциным, — рассказывал Шушкевич. — Я говорю ему: «Борис Николаевич, у вас тут в Ново-Огарево хорошее место, золотая осень, но у нас в Беларуси красота неописуемая, вам очень понравится». В итоге я его позвал на охоту. Он сказал, что с удовольствием приедет. Потом мы с премьером посидели и решили, что надо звать и Украину, чтобы не возникло нездоровой конкуренции и они не подумали, что мы хотим за их счет поживиться.
Место выбрали тоже по предложению Шушкевича. База отдыха КПСС в Беловежской Пуще была роскошная и представляла собой отличное место как для встреч, так и для охоты. Ее и выбрали как место подписания нового соглашения.
В Беловежской Пуще собрались руководители России, Белоруссии и Украины — лишних разговоров не планировалось, соглашение надо было подписать как можно скорее. Остальные, как сказал Ельцин Кравчуку, «подтянутся после». Он действительно был уверен в том, что в новое союзное образование бывшие республики СССР не придется затаскивать волоком — сами придут, но при этом будут иметь полное право в него не входить.
— Кравчук сразу же заявил: «У меня нет никаких прав и полномочий возвращаться к теме Союзного договора, — рассказывал госсекретарь России в 1991-1992 годах Геннадий Бурбулис в интервью «Ленте.ру». — Есть очевидная историческая истина: я глава новой, независимой Украины. Наконец-то сбылась многовековая мечта моего народа, и это для меня самое главное». Ельцин долго и настойчиво пытался переубедить украинского президента, но безуспешно.
Как же назвать новое объединение? Кравчук настаивал на том, чтобы в формулировке не было «никаких союзов». После долгого обсуждения остановились на «содружестве». Так родилась идея СНГ — Содружества независимых государств.
Тем не менее изначально Ельцин летел в Минск именно с горбачевским предложением о создании Союза, и о том, что произойдет в Беловежской пуще, он не знал. Мог ли он предпринять попытку прервать подписание соглашения о создании СНГ? Вряд ли — не тем человеком он был. Но все меры для обеспечения безопасности были приняты: резиденцию «Вискули», где оно проходило, охраняли сотрудники службы безопасности российского и украинского президентов, а с ближайшими воинскими частями и службами ПВО была установлена связь — на случай непредвиденных обстоятельств.
Руководители трех сторон определили основные положения встречи: неконтролируемый распад СССР опасен, фактический распад Союза уже произошел, и надо сделать все, чтобы новые государства сохранили взаимодействие в военной сфере, учитывая, что на их территории находится ядерное оружие.
При разработке окончательной версии документа Кравчук следил за тем, чтобы в него не просочились слишком расплывчатые формулировки относительно интеграции и взаимодействия — боялся за только что обретенный суверенитет Украины. Шушкевич же следил, чтобы соблюдались положения Декларации о независимости Беларуси: прежде всего это касалось нейтральности нового государства и его безъядерности. «Сейчас об этом почти не вспоминают, а ведь мы тогда смогли договориться о судьбе ядерного оружия и убедить другие республики передать весь арсенал России. Представьте хотя бы на минуту, что было бы, если бы Украина, Белоруссия и Казахстан до сих пор оставались носителями ядерного оружия», — отмечал в интервью «Ленте.ру» Геннадий Бурбулис.
Никто из собравшихся даже и не думал о том, что в результате подписания соглашения могут порваться промышленные и экономические связи — настолько сильна была вера в то, что они незыблемы и проблем не возникнет.
В Беловежской Пуще не хватало одного человека — главы Казахстана Нурсултана Назарбаева. Вечером 8 декабря была предпринята попытка связаться с ним, но он был в самолете, и достучаться до него не удалось. После посадки он перезвонил сам, и к просьбе прилететь для подписания договора отнесся прохладно, заявив, что, не изучив досконально текст соглашения, подписывать его не будет. Но ждать уже было нельзя, и Ельцин, Шушкевич и Кравчук подписали бумаги.
Итак, дело сделано, но оставался важный момент: нужно было сделать несколько звонков. В первую очередь Ельцин позвонил союзному министру обороны маршалу Шапошникову, чтобы узнать его мнение на этот счет. Вторым был звонок президента России президенту США Джорджу Бушу — тот самый, о котором говорил Руцкой, обвиняя Ельцина в низкопоклонничестве перед Западом. Конечно, смысл его заключался совсем в другом: заверить Америку в том, что распад огромной ядерной державы прошел без эксцессов, угрозы для Соединенных Штатов нет и можно продолжать дипломатическую работу с новыми государствами, образовавшимися на руинах СССР.
Интересно, что оригиналы Беловежских соглашений утеряны, и это дает всевозможным конспирологам почву для размышлений относительно того, какой стороне это было выгодно: якобы в них содержались положения, которые необходимо было утаить!
Шушкевич объясняет пропажу оригиналов просто: они были украдены в чисто корыстных целях одного человека. «Я догадываюсь, кто их стянул, как и многие черновики документов с той встречи, но у меня нет подтвержденных фактов, — рассказывал он «Ленте.ру». — Депозитарием той встречи было Министерство иностранных дел Беларуси, там работал один очень хитрый человек, который занимал высокое положение. Думаю, у него надо искать. Уверен, его потомки потом неплохо на этом заработают».
Оставался последний важный звонок, который должен был осуществить Шушкевич: президенту уже несуществующего СССР. Михаил Горбачев вспоминал его так:
«Мне позвонил Шушкевич и сказал, что мы, мол, вышли на соглашение и хотим его вам зачитать.
— Какое соглашение?
— Да вот такое.
— А почему именно вы звоните?
— Звоню как депозитарий.
— Подождите, вы все уже решили? Уже два дня назад?
— Да, и мы тут говорили с Бушем, он поддерживает.
— Вы разговариваете с президентом США, а президента своей страны вы в известность не ставите…
Это позор! Стыдобища! Нечисто это. Вот такая мораль. Но тем не менее я через это перешагнул. Потому что есть страна, есть люди».
«Горбачев действительно тогда очень обиделся. И по-человечески Михаил Сергеевич, наверное, прав», — говорил «Ленте.ру» Геннадий Бурбулис. Но решение это было вынужденным, и Горбачев сам уже ничем и никем не управлял. По словам Бурбулиса, президент СССР поначалу не сразу понял, что произошло. Он вспоминал, что когда Шушкевич начал зачитывать Горбачеву суть соглашений, тот его перебил словами: «Ничего не надо мне рассказывать. Завтра все трое ко мне к 9 утра». Шушкевич отвечал ему: «Михаил Сергеевич, я завтра не могу, у меня будет заседание Верховного Совета». Тот и слышать не хотел: «Что ты мне тут говоришь? Завтра приедете, лично все и расскажете. Жду».
«Шушкевич, конечно, никуда не поехал. На следующий день объясняться с Горбачевым приехал Ельцин, а я встречался в Кремле с Александром Яковлевым и Евгением Примаковым, чтобы обсудить дальнейшие действия в новых условиях», — рассказывал Бурбулис.
23 декабря в Ореховой гостиной Кремля состоялась встреча Ельцина и Горбачева, поставившая точку в этом вопросе. Президенты договорились о передаче полномочий, архивов Политбюро, ядерных кодов. Горбачеву была назначена президентская пенсия, помещение для его фонда, транспорт и охрана. Говорили и о переходе к рыночной экономике, шок от введения которой, по мнению Ельцина, должен был пройти к осени следующего года. Горбачев позвонил Джорджу Бушу и объявил, что уходит в отставку, заверив того, что с ядерной кнопкой «все будет в порядке». Казалось, он достаточно спокойно пережил это событие, но идеолог перестройки Александр Яковлев, по его воспоминаниям, застал теперь уже бывшего президента СССР лежащим на диване в комнате отдыха за рабочим кабинетом с влажными глазами. «Вот видишь, Саша, вот так», — сказал Горбачев.
***
Как говорил Геннадий Бурбулис, в те дни никто и нигде не выступил против этих соглашений. 10 декабря их ратифицировали парламенты Украины и Белоруссии, а 12 декабря — российский Верховный Совет, в том числе фракция коммунистов. Спустя две недели к содружеству присоединились Казахстан, республики Закавказья и Средней Азии. Эти соглашения были одобрены международным сообществом.
— Я отчетливо помню и хорошо понимаю, что вместе с президентом Ельциным подписывал документ, который изменил судьбу моей родины и ход мировой истории, — вспоминал Бурбулис. — В тот момент у меня не было никакого особого ликования. Скорее я ощущал некое облегчение: ослабевали напряжение и усталость, связанные с ситуацией предельного выбора и опасной неопределенности, в которой мы все жили после августовского путча. Но еще я испытывал естественную человеческую грусть, что нашей родины, Советского Союза, больше нет, и сознавал, что мы теперь должны начинать жить совершенно новой жизнью.