Уфимский врач Виктория Валикова уехала в Гватемалу, чтобы открыть больницу в горной деревне, где живут потомки индейцев майя. Теперь она собирает средства на еще одну клинику — для рыбацкой деревни в Никарагуа, где до сих пор нет электричества и дорог. «Лента.ру» публикует ее рассказ о Южной Америке.
Я родилась в Уфе. Училась в России и в Бельгии. Работала в самых разных странах, в том числе и в РФ. Но карты пали так, что теперь я строю клиники в странах третьего мира.
Я — врач. Инфекционист, специалист по тропической медицине и организации здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами. Но сейчас мне привычнее говорить, что я из Гватемалы. Это такая страна в Центральной Америке (а не в Африке, как многие думают).
Как у такого молодого проекта — и столько волонтеров, вот вроде только первую клинику открыли и уже на вторую насобирали, удивляются некоторые. Наверное, воруют, трахаются с олигархами или наркотой приторговывают. А нам даже немного обидно — мы с Кариной Башаровой днями и ночами пашем, волонтеры на рисе и бобах сидят, а нас только и знают критиковать да обвинять.
На самом деле никакого секрета нет. Я хотела сделать что-то значимое, что будет работать и после того, как меня не станет. Ведь жизнь человека мимолетна. И вот теперь у нас есть то, что спасает тысячи жизней. Пусть это не огромный вклад в сохранение этого мира, но это наша лепта, которая, как нам кажется, достойна уважения.
Когда училась в Бельгии, мне предложили кучу разных мест и разных организаций. Я выбрала Гватемалу, потому что в Латинской Америке до этого не была. Просто из интереса. Позиция тоже была интересной: в 25 лет пришлось заведовать двумя бельгийскими некоммерческими клиниками и лечить пациентов в несусветной глуши.
Этот опыт я никогда не забуду. С него и начался мой дневник tropical-doc.livejournal.com. Потом я успела поработать в Гондурасе и на Гаити, и все это время продолжала рассказывать о работе врача в странах третьего мира.
Перед переездом в Гватемалу мы с Кариной устроили гаражную распродажу. Собрали все свои вещи, одежду, мебель — и выставили на продажу. А деньги пустили на строительство клиники. Это был хороший старт новой жизни.
Вообще я не из тех людей, кто ставит чьи-то желания выше своих собственных. А мои родители — абсолютно адекватные люди: они делали все, чтобы я с самого детства была самостоятельной и быстро ориентировалась в нестандартных ситуациях. Им очень нравится, что я счастлива, так что против моего переезда они ничего не имели. Думаю, это и есть истинная любовь: позволять человеку быть тем, кем он хочет, и делать то, что считает нужным.
Вокруг всегда есть те, кто поддерживает, и те, кто ненавидит нас. Но это с любым проектом так. Например, мама моя недавно начала заведовать благотворительным центром для детей с аутизмом, ДЦП и другими особенностями развития. И ей точно так же шлют злые комментарии в духе «зачем помогаете дебилам». Ну, а нам говорят «зачем помогаете черным».
В Гватемале больницы есть в больших городах. Проблема в том, что медикаментов и медицинских материалов катастрофически не хватает. Вполне нормальная ситуация, когда перед экстренной операцией пациента сначала пошлют в аптеку за нитками, перчатками, антисептиками и еще целым списком необходимого.
Мест в больницах тоже нет. После родов или кесарева сечения выписывают на следующий день. То же самое — после операции на аппендицит, например. А в деревнях зачастую вообще невозможно получить медицинскую помощь, или ее оказывает медсестра, которая училась только год.
Пациентов у нас не очень много — примерно 40 человек в день. В основном — дети до пяти лет и беременные женщины. Волонтеров хватает — очередь. Хотя сейчас мы ищем учителя английского на десять месяцев. Если знаете кого — пусть напишет нам.
Все волонтеры, и я в том числе, живем в волонтерском доме при клинике. У нас три комнаты, столовая (она же — комната для лекций), кухня и небольшой сад. Когда включают электричество, есть даже горячий душ. Готовим на газу, газовые баллоны раз в месяц из города привозим. Спим на двухъярусных кроватях. Интернет тут только на горе или если телефон на крышу положить. Очень медленный — страница в пять минут. Зато у нас собственные мандарины в саду. Кактус. И колибри.
Мы дружим с другими благотворительными организациями. Иногда получаем пожертвования: медикаменты, медицинские материалы, мебель. Иногда сами отдаем что-то другим клиникам и школам. У нас в деревне есть организация First Things Foundation, которая помогает местным жителям развивать малый бизнес. А еще они волонтерят в нашей деревенской школе.
Самыми тяжелыми, пожалуй, были моменты, когда нужно говорить волонтерам, что придется есть просроченную еду, потому что другой у нас нет. И все ели — без разговоров. Никто ничего не сказал. Знали, что все деньги пустили на стройки и лекарства. Святые люди.
И, конечно, что и говорить, тяжело понимать, что ничем не можешь помочь, потому что нет денег на лекарства. Отправлять человека умирать просто потому, что таблетки нужной нет. Мы сейчас стараемся, чтобы такого не происходило. Никто не должен умирать от того, что у него нет денег на лекарства. Никто не должен отправлять человека на смерть, если его заболевание лечится.
Официальный язык в Гватемале — испанский. Но кроме него есть еще 21 местный язык. У нас в регионе все говорят на языке майя — киче. Из всех волонтеров его знают только учителя. В клинике мы говорим только по-испански, а с киче есть переводчик. Но мне самой хочется его выучить, просто потому, что это уважение к традициям.
Я думала, меня встретят горячие латиноамериканские красавцы и красавицы, бесконечно танцующие сальсу, пьющие ром и жующие листья коки. Но оказалось, что люди в Гватемале не танцуют, а внешность у них весьма специфичная: они приземистые и плотные. В деревнях почти не употребляют алкоголь и наркотики. Для нас это очень хорошо, на самом деле, — меньше проблем для клиники.
Здесь нужно привыкать быть толерантными к людям. Поначалу кажется, что все глупые — и местные, и волонтеры, и ты сам в тех или иных ситуациях. Дело в том, что этот проект — априори нечто нестандартное. Люди такого в жизни не видели и не знают, что с этим делать. Поэтому нужно просто быть добрее и с пониманием относиться к тем, кто хочет тебе помочь, и к тем, кому хочешь помочь ты.
Здесь все очень добрые и счастливые. Это поразительно, как мало в них злости. Хотят помочь, поделиться последним, что у них есть. Пациенты очень благодарные. Когда выздоравливают, то часто приносят врачу фрукты или овощи. А если ничего нет — несут кукурузные лепешки.
Мы мечтаем, чтобы у нас и дальше получалось развиваться — открывать новые проекты, чтобы как можно больше людей получали доступную медицинскую помощь. Мне кажется, это преступление — когда ты можешь спасти десять людей, а спасаешь одного или вообще никого не спасаешь. Или можешь помочь двум деревням, а помогаешь только одной. Поэтому пока у нас будут силы и возможности делать хорошие дела, мы не остановимся.
Я верю, что у нашего проекта не одна цель, а несколько. Первая — помочь местному населению вовремя получать базовую медицинскую помощь. А вторая, не менее важная, — это то, что мы делаем из наших волонтеров достойных людей. Даже если человек приехал с целью подучить испанский, получить рекомендацию от международной организации или красивую запись в резюме, а может, и просто наделать себе фоточек для Instagram — с нами он станет добрее. Он видит, как мы общаемся с пациентами, как мы ведем себя друг с другом. Он видит, сколько в нас любви и как мы делимся ею, безвозмездно излучая вокруг. Как много мы делаем для нашей деревни, местных детишек, и как много меняется каждый день просто от того, что мы существуем. Наши волонтеры, даже после того, как уедут с проекта, продолжают менять этот мир к лучшему.
Мы считаем себя такой фабрикой по производству хороших людей. И гордимся этим.