Если в прежние времена люди одевались «как принято» или «как идет», то в последние пару десятилетий одежда и особенно аксессуары превратились в высказывание. Дизайнеры черпают вдохновение не только у звезд массовой культуры, но и у заметных персонажей из мира современной политики и исторических личностей — причем как героев, так и антигероев.
Даже в те времена, когда в принципе не существовало такой профессии, как имиджмейкер, врожденное чутье публичных политиков, многие из которых при определенных обстоятельствах становились диктаторами и вождями, подталкивало их к выбору постоянных и неизменных деталей своего внешнего вида, или, как говорят все те же нынешние имиджмейкеры, образа.
Сталин в сознании большинства (как в России, так и за ее пределами) ассоциируется с усами и трубкой, Черчилль — с сигарой и котелком, а Мадлен Олбрайт (если кто-то еще помнит такую американскую политикессу) — со множеством постоянно менявшихся брошей, которые она (или ее помощники?) выбирали всегда с глубоким подтекстом или намеком. Будучи представительницей США при ООН, а затем госсекретарем, Олбрайт накопила три сотни украшений — в основном орлов (аллюзия на герб США) и прочих басенных и притчевых животных, вроде змеи, символизирующей мудрость. У экс-госсекретаря есть даже брошка в виде крылатой ракеты.
Самые яркие примеры персонажей, ставших символами и даже по новой моде «мемами» современной моды, — революционеры-коммунисты прошлого столетия: от Ленина и Троцкого до Че Гевары и кубинского команданте Фиделя Кастро. Их стопроцентной узнаваемости и цитируемости могут вполне справедливо позавидовать многие успешные бренды. А другие бренды активно пиарятся на людях-мемах, вдохновляясь их аксессуарами.
Почти на всех своих пред- и послереволюционных фотографиях, сделанных на открытом воздухе, Ленин и Троцкий изображаются в фуражках полувоенного образца, кепках с околышем: у Ленина она мягкая, из сукна, у Троцкого — пожестче, кожаная. «Фуражки большевика» немало покочевали по альбомам политических карикатуристов, начиная с белоэмигрантов 1920-х годов, а потом оказались на подиумах. Например, вполне троцкистскую фуражку можно было видеть пару лет назад на показе мужской коллекции сезона весна-лето 2017 бельгийского дизайнера Рафа Симонса.
Забавно, впрочем, что кожаные фуражки ассоциируются не только с большевистскими вождями, но и с лицами нетрадиционной ориентации с картинок финского художника-гомосексуала Tom of Finland: его персонажи сплошь в таких головных уборах. На что именно намекал Симонс, догадаться непросто. Возможно, на образ «бунтаря не без причины» в целом: ведь были времена и страны, где для демонстрации ориентации требовалось не меньшее мужество, чем для раздувания мирового пожара коммунистической революции.
Чрезвычайно модными стали головные уборы и вождей латиноамериканской революции 1960-х годов: Эрнесто Че Гевары и кубинского коммунистического лидера Фиделя Кастро. Берет военного образца с крупной красной звездой, в котором Че Гевара запечатлен на своем хрестоматийном портрете Guerrillero Heroico («Героический партизан») работы Альберто Корды, стал едва ли не известнее, чем его владелец: недаром этот головной убор самостоятельно фигурирует в комиксах, юмористических мультсериалах и принтах на сувенирных футболках. В какой-то момент он оказался и на подиуме: скажем, Карл Лагерфельд как-то выпустил на подиум показа дома Chanel моделей именно в чегеваровском берете военного образца.
Армейское кепи Кастро популярно несколько меньше, чем берет Че, но и ему дизайнеры тоже уделили внимание. Оно популярно как на подиуме, так и у масс-маркетных брендов: например, обувная марка Converse, производитель популярных баскетбольных кед, выпускает кастровскую брезентовую кепку со своим логотипом, и стоит она совсем не по-коммунистически — 15 долларов. А «кепи Кастро» от французского модного дома Jean Paul Gaultier обходилось и того дороже. Вообще интересно, что Жан-Поль Готье, который обычно расписывался в любви к берету (не жесткому чегеваровскому, а традиционному мягкому — французскому, или бретонскому), обратил внимание на кастровское кепи.
Еще одно кепи тоже появлялось на подиуме благодаря политическому деятелю — начинавшему почти как революционер, а закончившему почти как диктатор: генералу и президенту Французской Республики Шарлю де Голлю. Строго говоря, генеральское кепи с позументами носил не только он — это была обычная часть офицерской формы, однако когда французская же марка Lacoste выпустила кепку с жестким козырьком и цилиндрической тульей, первая ассоциация была с де Голлем, как самым известным обладателем этого головного убора. Впрочем, надо признать, ему совсем немного уступал в известности Луи де Фюнес, который бегал в такой же (хотя и не так богато украшенной, как генеральская) фуражке во всех сериях популярной комедии о жандарме из Сен-Тропе.
При всей его политической жесткости назвать де Голля тираном или диктатором, конечно, нельзя, в отличие от многих его коллег по политическому поприщу — например, Мао Цзэдуна. Китайский коммунистический лидер и диктатор попал в моду прежде всего благодаря вниманию к нему иконы поп-арта художника Энди Уорхола, который превратил официальное фото «мудрейшего председателя» и «великого кормчего» Китайской Народной Республики в каноническое полотно в своей яркой манере, впоследствии многократно растиражированное на постерах, футболках и аксессуарах.
Самой заметной вещью, практически символом Мао был его наглухо застегнутый френч с воротником и нагрудными карманами с клапанами, в котором он ходил с молодых лет до самой смерти. Этот специфический военизированный предмет одежды не раз вдохновлял дизайнеров. Один из последних, во всех смыслах ярких примеров — розовый френч, в котором не так давно выпустили манекенщика на подиум Недели моды в Лондоне китайские дизайнеры Юшан Ли (Yushan Li) и Джун Жу (Jun Zhou) из Милана и Шанхая, создатели бренда Pronounce.
Оставил след в моде и современник и в какой-то степени антагонист Мао — советский лидер Никита Хрущев. Его колхозная манера надевать вышиванку без галстука под более-менее официальный пиджак вызывала язвительный смех у культурных советских диссидентов и вежливое недоумение у западных знатоков дипломатического протокола. Впрочем, человеку, способному стучать летней обувью по столу на заседании Ассамблеи ООН (на трибуне, вопреки широко известному историческому анекдоту, генсек обходился кулаком) и грозить политическим оппонентам кузькиной матерью, упреки в отсутствии стиля были не страшны. И, как показало время, Никита Сергеевич был не так уж неправ в своих пристрастиях: спустя несколько десятилетий вышиванки появились на подиуме одного из ведущих итальянских домов моды Valentino, а открытая обувь, которой он стучал в ООН, в последнее время все чаще вытесняет строгие дерби и оксфорды.
Еще один современник Мао (и большой модник) Рафаэль Трухильо был самым настоящим диктатором и тираном. Помимо болезненной страсти к галстукам, он питал любовь к мундирам в позументах и с эполетами, во второй половине XX века справедливо воспринимавшимся сколько-нибудь просвещенной публикой как анахронизм, смахивающий на театральный реквизит. Впрочем, как раз театральность и любит современная мода, поэтому неудивительно, что похожие на мундир жакеты с эполетами не раз появлялись на подиуме — в частности, в коллекциях дома Balmain, как до его нынешнего главы Оливье Рустена, так и уже при нем. А следом за популярным модным домом вариации на эту тему выпускали и масс-маркетные бренды.
Почти все марионеточные диктаторы стран третьего мира любили обвешивать себя орденами и медалями, но самой известной жертвой этой смешной страсти стала фигура покрупнее — сменивший Хрущева генсек КПСС и советский лидер Леонид Брежнев. На диссидентских кухнях «застойных» 70-х годов ходил анекдот, что Брежнев ложится в больницу на операцию — нужно расширить грудь, чтобы влезло больше медалей. Так или иначе, советские медали и ордена после краха СССР стали мотивом для создателей бижутерии — от российского дизайнера Ольги Солдатовой с ее звездами из рубинового стекла до уже упомянутого Карла Лагерфельда, у которого вариациями на тему царских и советских орденов были буквально обвешаны модели на показе высокой моды Paris-Moscou в январе 2009 года. Кстати, там же нашлось место и вариациям на тему советских офицерских ушанок и генеральских папах из каракуля, в подобных тоже иногда щеголял Брежнев.
Среди диктаторов и вообще лидеров и политиков ХХ века не так уж много женщин, а женщин с заметным стилем — и того меньше, если не считать брошек Олбрайт. Впрочем, жена одного из диктаторов прошлого столетия вполне может быть упомянута в этом материале. Имельда Маркос, жена авторитарного президента Филиппин Фердинанда Маркоса, не только разделяла с ним власть (и нелюбовь подвластного народа), но и отличалась страстью к обуви (у нее было несколько тысяч пар) и броским и вычурным стилем в одежде. Она с молодых лет до старости носила очень яркие платья с непременно высоко вздернутыми плечами. Этот мотив агрессивно приподнятых плеч со временем появился на подиуме — сначала в коллекциях Тьерри Мюглера, а затем, сравнительно недавно, и у уже упомянутого дома Balmain.
Наконец, нельзя не отметить, что «модными мемами» становятся и современные политики. Так, анекдотическая прическа президента США Дональда Трампа не раз становилась поводом для шуток, карикатур и смешных фотомонтажей — так называемых фотожаб. Но не так давно «фотожабы» стали реальностью: тайваньский парикмахер Аллен Чэнь превращает в портреты Трампа затылки и шевелюры своих клиентов. Изображение лица тщательно выбривается в волосах, а оставшиеся на макушке пряди перекрашиваются в фирменный «трамповский желтый». Приятно ли подобное прототипу — неизвестно, но, поскольку самоирония считается признаком хорошего политика, любому лидеру скорее нужно посмеяться над пародиями на самого себя, чем устраивать за них репрессии.