Не секрет, что Александр Лукашенко в стремлении прирастить свой политический капитал не первый год умело лавирует между Россией и европейскими странами. На этом поприще он добился заметных успехов: на Западе белорусского лидера перестали называть последним диктатором Европы, а в Москве его по-прежнему воспринимают как партнера. Однако время от времени взоры официального Минска обращаются к странам одинаково далеким, как от России с Белоруссией, так и от европейских ценностей. «Лента.ру» разбиралась, к чему привели попытки белорусского лидера сблизиться с одиозными режимами Азии, Африки и Латинской Америки.
В последнее время отношения Белоруссии с ближним окружением как-то не ладятся. Между Москвой и Минском тлеет конфликт, связанный с претензиями Россельхознадзора к качеству белорусской молочной продукции. Белорусскую сторону в свою очередь не устраивает текущая конъюнктура цен на газ. При этом Запад в лице Международного валютного фонда не спешит оказывать Минску экономическую поддержку — белорусские власти уже много лет не могут договориться с МВФ о новом кредите. Обычно в таких случаях Лукашенко требует от своих чиновников активизировать сотрудничество с Китаем и усилить взаимодействие со странами, которые в Минске принято причислять к «дальней дуге».
Попытки Белоруссии закрепиться в «третьем мире» имеют давнюю историю. Стоит напомнить, что на заре своего президентства Лукашенко позиционировал себя как антизападного лидера, а Белоруссию — как страну, отстаивающую свою независимость куда более последовательно, нежели это делала Россия. Белорусский руководитель быстро установил тесные отношения с режимами, вызывавшими постоянное раздражение США, — в частности, с иракским и ливийским.
В 2012 году Лукашенко рассказывал, что накануне вторжения США в Ирак к нему приезжали некие «посланники из Америки», которые просили его официально заявить о том, что режим Саддама Хусейна обладает ядерным оружием, от чего белорусский лидер отказался. «И, поговорив с Хусейном тогда, я им сказал, что Хусейн готов с вами договариваться и по нефти, и по другим статьям, только не бомбите страну, не разрушайте ее. И он готов показать — и показывал все эти точки, по которым были вопросы», — пересказывал белорусский лидер содержание той беседы с «посланниками». По его словам, он тогда оказался посредником между американцами и Хусейном.
Лукашенко тогда принял в Минске сына Саддама Хусейна Удея, а самому иракскому лидеру предложил политическое убежище. В знак благодарности Хусейн выделил белорусским властям полмиллиона долларов, которые были использованы для строительства нового здания минской библиотеки. Эмоциональным заявлениям с обеих сторон не было конца: в частности, Саддам предложил Лукашенко стать «самым близким другом» Ирака в мире. Само собой, белорусский лидер решительно осудил нападение США на Ирак и все, что за этим последовало.
Лукашенко близко сошелся и с другим, возможно, самым ярким восточным лидером — Муаммаром Каддафи, которого президент Белоруссии называл «разумным, мужественным человеком, неординарным политиком, мыслящим глобальными категориями». Лукашенко в разные годы встречался со своим коллегой как в Триполи, так и в Минске. Помимо этого, в нулевых Белоруссия стремилась развивать экономическое и политическое сотрудничество с Ираном и Кубой. Фидель Кастро в двухтысячном году даже назвал Белоруссию самой дружественной для Гаваны постсоветской страной и наградил Лукашенко одной из высших кубинских наград — орденом Хосе Марти. Минск также стремился к укреплению связей с Сирией, которая называлась «главным партнером Белоруссии на Ближнем Востоке».
Тут стоит отметить, что для белорусского государства 2000-е были очень интересным периодом. Республика переживала экономический рост, жизнь людей улучшалась на глазах, в обиход едва не вошло выражение «белорусское экономическое чудо». Все это привело к головокружению от успехов. Провластные эксперты начали заявлять, что у Белоруссии появилась возможность претендовать на новый, более высокий внешнеполитический статус.
Эта тенденция особенно ярко проявилась на фоне постепенного ухудшения отношений с Россией — в Минске на каком-то этапе всерьез начали считать, что экономические успехи республики связаны не с удачной конъюнктурой цен на нефть (основа белорусской экономики — экспорт нефтепродуктов, которые производят из дешевого российского сырья два нефтеперерабатывающих завода в Мозыре и Новополоцке), а с работой собственной промышленности и сельского хозяйства. На этом фоне всерьез обсуждались перспективы лидерства Минска в Движении неприсоединения, белорусская экономическая экспансия в Латинскую Америку, Африку и Юго-Восточную Азию, реализация серьезнейших энергетических проектов, и даже появление у Белоруссии собственного морского флота на Балтийском море.
Все больше обижаясь на Россию, но еще не готовый к полноценному сближению с Западом, Лукашенко регулярно требовал от своих чиновников привлекать в Белоруссию финансы из стран «третьего мира», сделав сотрудничество с ними по-настоящему прибыльным. Однако ничего конкретного в этой области Минску добиться так и не удалось. Ни Ливия (на тот момент процветающее ближневосточное государство), ни арабские нефтяные монархии не желали всерьез вкладываться в белорусскую экономику.
Товарооборот между Белоруссией и отдельными странами дальнего зарубежья мог исчисляться максимум десятками миллионов долларов. Широко разрекламированные совместные экономические проекты себя не оправдывали — если они и работали, то на благосостоянии Белоруссии это никак не сказывалось. Минск поставлял странам «дальней дуги» свои товары, в том числе и оружие, но никаких прорывов и «экспансий» как-то не наблюдалось.
Еще при Саддаме Хусейне в Ираке работали белорусские концерны, пытавшиеся торговать иракской нефтью в обход санкций, а в Сирии уже при Башаре Асаде белорусские предприятия (МАЗ, Минский тракторный завод, Минский завод колесных тягачей) планировали открыть сборочные производства. Но свержение Саддама и начало войны в Сирии поставили крест и на этих инициативах.
В конце 2000-х, когда конфликты с Россией на почве цен на сырье случались все чаще, Лукашенко оказался буквально одержим идеей достижения «энергетической независимости» от Москвы. Во-первых, он неоднократно высказывал надежду, что где-то в белорусских недрах залегает собственная, белорусская нефть (она там действительно есть, но ее запасов недостаточно для обеспечения минимальных потребностей Белоруссии в углеводородах). «Мне все-таки кажется, что где-то у нас есть нефть. Но если есть нефть, то не может быть, чтобы где-то не прорвало природным газом. Я очень на это надеюсь», — заявлял белорусский лидер.
Во-вторых, будучи реалистом, он поставил своим чиновникам задачу — найти альтернативных поставщиков сырья. Именно с этим была связана одна из самых странных нефтяных авантюр постсоветского периода — не договорившись с Россией по цене, Белоруссия демонстративно начала закупать нефть у далекой Венесуэлы.
В 2010 году Минск заявил, что не желает покупать нефть у России в прежних объемах, если при этом нужно уплачивать таможенные пошлины. К тому моменту Лукашенко успел сблизиться с Уго Чавесом, который ежегодно посещал Белоруссию. Белорусские эксперты усиленно обсуждали геополитические перспективы нового межконтинентального союза, расширения присутствия и влияния Минска в Южной Америке. «Мы получаем возможность создать в Венесуэле вторую Белоруссию», — заявлял близкий к Лукашенко политолог Юрий Шевцов.
В итоге белорусские власти на полном серьезе заявили, что в рамках достижения энергетической независимости им поможет венесуэльская нефть, которую предполагалось ввозить танкерами через океан. При этом, по словам представителей официального Минска, она давала куда большую рентабельность, нежели сырье, поступавшее из соседней России. Большинство российских экспертов, напротив, сходились во мнении, что венесуэльский проект все же не будет запущен ввиду полной абсурдности. Однако они рассматривали вопрос с сугубо рациональной точки зрения — в отличие от белорусского руководства.
В итоге поставки нефти из-за океана действительно начались. Белорусские государственные СМИ широко обсуждали прибытие из далекой Венесуэлы каждого нового танкера (они разгружались в украинских и прибалтийских портах). Представители Минска на все голоса рассказывали об очевидной выгоде операций с заокеанским «черным золотом», при этом, однако, отказываясь отвечать на прямые вопросы о его стоимости. Лукашенко же не скупился на похвалы в адрес Чавеса, который, по его словам, помог Белоруссии в деле непреклонного отстаивания собственного суверенитета.
В какой-то момент белорусам даже удалось на некоторое время запустить в аверсном режиме нефтепровод Одесса — Броды, но к тому времени венесуэльская нефть уже не ввозилась танкерами, а закупалась по своп-схемам, и по трубе в итоге пошло сырье азербайджанского происхождения. Но и это продолжалось недолго. Со временем выяснилось, что на 2012 год цена венесуэльской нефти для Белоруссии превышала 900 долларов за тонну (при том, что российская стоила более чем в два раза дешевле), и за ее поставки у Минска накопилась ощутимая задолженность.
Впоследствии белорусская сторона уверяла, что все это в любом случае было для нее выгодно, потому что Россия, впечатлившись успехами «энергетической независимости», была вынуждена отменить пошлины на нефть. Однако Москва сделала это по совершенно другой причине — на тот момент полным ходом шло формирование Евразийского союза, одним из условий которого была отмена таможенных пошлин и ограничений. В любом случае, повторных авантюр с поставкой «выгодной» нефти с края света, более не предпринималось.
Время шло. Ситуация в белорусской экономике не улучшалась. При этом на внешнеполитической арене белорусская власть делала все новые шаги в сторону сближения с Западом, и это не могло не отразиться и на линии Минска в отношении стран «дальней дуги». Надежды на экономическую экспансию были оставлены, при этом желание белорусского руководства извлекать прибыль из связей с этими странами никуда не делось.
Белоруссия всегда активно сбывала в азиатские и африканские страны свое оружие. В 2015 году востоковед Евгений Сатановский рассказал о переговорах министра обороны Катара Хамад бен Али аль-Аттыйи с Александром Лукашенко. На встрече обсуждались поставки белорусского вооружения в интересах катарской армии. Интрига состояла в том, что катарской армии белорусское оружие (включая ПЗРК, ПТРК и РПГ) не нужно, она оснащена по американским стандартам. Очевидно, что закупки шли в интересах какой-то третьей стороны.
Конечными получателями, по информации эксперта, были ливийские исламисты, боевики на Синае и сирийские сторонники ИГ (запрещенная в России). Более того, согласно отдельным исследованиям, Минск мог продать сирийским боевикам оружие на десятки миллионов долларов. Поставки шли через Болгарию, и формально Минск продавал вооружение Софии, у которой, в свою очередь, его приобретала Саудовская Аравия и перекупщики из США. Однако в Минске не могут не понимать, к кому оно в итоге попадает. Фактически складывается ситуация, когда оружие из одной страны Союзного государства будет использовано против солдат из другой. Но белорусские власти это, похоже, не смущает.
Таким образом, в своей политике в отношении стран «дальней дуги» Александр Лукашенко идет тем же путем, что и в отношениях с Западом. Вроде бы еще не друг, но точно не враг. При этом союз Белоруссии и России формально никто еще не отменял, и это лишь добавляет пикантности. По крайней мере среди любых официальных союзов в современном мире примеров такого поведения найти непросто.