В прокате — первая за пять фильмов гастроль спилберговских динозавров за пределы Парка Юрского периода (и в том числе на территорию, больше знакомую по хоррорам). Кроме того: фильм Кирилла Серебренникова о Цое и Науменко доехал из Канн до России, а Эми Шумер никак не найдет подходящий своему комедийному таланту фильм.
После кровавого коллапса, постигшего Парк Юрского периода в финале предыдущей серии, владеющая уже не таким увеселительным, как предполагалось, островом корпорация всеми силами пытается сократить убытки. Ситуация — напомним, по всему парку бродят голодные динозавры — несколько усугубляется тем фактом, что на острове новая напасть — извержение дремавшего столетиями вулкана, грозящее гигантскими рептилиям новым вымиранием. А значит, диноактивистке Клэр (Брайс Даллас Ховард) и тренеру велоцирапторов Оуэну (Крис Пратт) — романа между ними, на который намекал прошлый фильм, к слову, так и не случилось — пора возвращаться в заливаемый лавой парк. К счастью, в этот раз Клэр хотя бы отправляется в самое пекло не на шпильках!
Понятно, что к пятому за двадцать пять лет фильму набор сюжетов вокруг некогда осуществленной Стивеном Спилбергом идеи оживить в рамках двухсотмиллионного летнего блокбастера динозавров несколько иссяк. «Мир Юрского периода 2» поэтому беззастенчиво перерабатывает уже не раз отработанные франшизой мотивы. Вновь мутные генетики выводят на арену прокачанного супердинозавра («Мир Юрского периода»). Опять всплывает на первый план конфликт защитников живой природы и консерваторов от эко-активизма («Парк Юрского периода: Затерянный мир»). Снова случай сводит рядом с главными героями разношерстную ватагу второстепенных персонажей (более-менее все серии). Так что основные достоинства этого блокбастера относятся скорее к аттракционной части — тем более, что перенявший у Колина Треворроу режиссерские обязанности Хуан Антонио Байона мастеровит прежде всего именно в этом плане. Ему, например, по ходу блужданий по уже затоптанной предыдущими картинами территории удается одна абсолютно выдающаяся сцена — в ней камера кружит между бегущими от потоков лавы динозаврами и людьми. Но основным вкладом Байоны оказывается повышенная концентрация хоррора, особенно заметная в третьем акте, когда действие наконец покидает проклятый остров, а градус кровопролития и расчлененки в кадре резко повышается. Эта франшиза всегда отличалась некоторой склонностью к садизму, но вот рептилий, забирающихся к человеку прямо в дом, пока не предъявляла — ну, хоть что-то новенькое.
Купить билеты на «Мир Юрского периода 2» на «Афише»
Рене (Эми Шумер) живет в Нью-Йорке, работает в компании, занимающейся производством лакшери-косметики — и отчаянно ненавидит себя. Причина? Внешность, мягко говоря, отличающаяся от стереотипного идеала красоты — и, как следствие, чудовищно низкая самооценка, из-за которой у девушки не получается ни выбить на работе повышение (или хотя бы переезд из неприглядного бэк-офиса на задворках Чайнатауна в блестящими всеми оттенками корпоративного тщеславия головной офис на Манхэттене), ни найти бойфренда. Чтобы обрести хоть какие-то перспективы на обоих фронтах, Рене встает на довольно традиционный путь самосовершенствования — а именно отправляется в фитнес-клуб. Не лучшее решение: сначала приходится пережить унижение, когда за стойкой с кроссовками на прокат не находится ее размера (слишком широкая нога!), затем неслабо поранить гениталии, когда под ней чуть не проваливается тренажер, а в довершение всего, грохнуться прямо посреди занятия по спиннингу — да так что от удара головой Рене потеряет сознание. Проснется бедняжка другим человеком — абсолютно убежденным в своей неотразимой красоте. Жизнь начнет налаживаться — до определенного предела.
Мало найдется комедианток, вызывающих у публики настолько же полярные реакции, как Эми Шумер — те зрители, что не испытывает аллергии на ее внешность, нередко не могут вынести фирменного, беззастенчиво откровенного и не стесняющегося даже самых скабрезных пошлостей юмора. Впрочем, как доказала вышедшая три года назад «Девушка без комплексов» Джадда Апатоу (сценарий которой крестный отец современной голливудской комедии написал вместе с актрисой), необъятную — в плане охвата тем и отсутствия барьеров — персону Шумер вполне можно не только уместить в рамки более-менее традиционной комедии, но и с ее помощью наделить чахнущий в последнее время жанр новой, часто непредсказуемой и абсурдистской энергией. К сожалению, «Красотка на всю голову» пойти в этом направлении не решается — к ее сценарию Шумер отношения не имела, и авторы фильма Кон и Сильверштейн вместо того, чтобы довериться чувству юмора своей звезды, задействуют артистку (как и ее коллег по кадру — включая Наоми Кэмпбелл и Мишель Уильямс) исключительно, как функцию, продолжение ее внешности и базовых комедийных реакций. Более того, Кон и Сильверштейну не очень интересна не только сама Шумер, но и ее героиня — у нее нет ни внятной биографии, ни каких-либо интересов, ни вкусов, ни даже семьи: так режиссерам оказывается проще озвучить тот нехитрый месседж, к которому они свое кино подводят и который, по их логике, должен убедить ценить себя и отбросить навязанные современным миром стереотипы воображаемых зрителей (а точнее, зрительниц). Проблема в том, что отказывая своей героине в глубине, они, в сущности, проделывают то же самое и с аудиторией, считая себя вправе последнюю снисходительно поучать. А ведь комедия по самой своей природе имеет право быть какой угодно — но только не дидактической.
Купить билеты на «Красотку на всю голову» на «Афише»
Ленинград, начало 1980-х, лето — и «Лето», песня Майка Науменко (Рома Зверь), пропеваемая самим автором под гитару, винишко и девичьи вздохи у костра. Майк — уже вполне себе звезда рок-н-ролла (и даже член правления местного рок-клуба!): вот и жена Наталья (Ирина Старшенбаум) в ответ на подколки товарищей гордо отрекается от Джаггера: «Зачем мне Мик, когда у меня есть Майк?». Джаггер на берег Финского залива, где Науменко отдыхает с компанией, вообще-то и не стремится — в отличие от пары патлатых юнцов, знакомых с Панком (Александр Горчилин в роли человека, списанного с фронтмена «Автоматических удовлетворителей» Андрея Панова). Виктор (Тео Ю) и Леонид (Филипп Авдеев) несут гитары, пару бутылок молдавского и собственные сочинения: вскоре Цой споет «Бездельника» и «Моих друзей», и Майк влюбится в его песни, а его жена Наталья — в самого Виктора. История этого довольно целомудренного на поверку любовного треугольника и служит фильму Кирилла Серебренникова основой, на которую вторым слоем ложится портрет окружающей героев эпохи. Леонид Ильич по телевизору и T. Rex с Blondie в магнитофоне, завлиты и гэбэшники, квартирники и алкоголики, тоска по джинсам и плач по свободе, БГ (Никита Ефремов) с котиком на плече — и все в выразительном, романтизирующем и приукрашающем обшарпанный брежневский Ленинград черно-белом широкоугольнике оператора Владислава Опельянца.
Чтобы понять, как работает с аудиторией то или иное кино, впрочем, нужно задавать вопрос не «что», а «как». Что ж, если в предыдущем фильме «Ученик» Серебренников как будто орудовал молотком, безжалостно пригвождая к кресту не столько русскую жизнь, сколько собственных зрителей, то «Лето» уже смотрится так, будто его вышивали крестиком. Герои не столько говорят, сколько мурлычут — изредка о себе, чуть чаще о своем времени, но в основном все больше о музыке и зарубежных кумирах. Обильно звучащие в кадре и за ним песни Цоя и Майка дополняются мюзикл-номерами на композиции этих кумиров: не успеет пройти и полчаса экранного времени, а безымянные старушки из пригородной электрички уже будут сипеть «Фа-фа-фа-фа», участвуя в исполнении «Psycho Killer» Talking Heads. «Лето» стремится объять все — и Брежнева («Прошла весна, настало лето, спасибо партии за это», — отчеканит зашедшая в фильм на пару сцен Лия Ахеджакова), и Гребня, и молодость, и рок-н-ролл — но ни на чем надолго не задерживается, предпочитая не погружаться в ушедшую эпоху, а на носочках провальсировать по ее поверхности. Есть здесь даже и заранее заготовленный кукиш потенциальным критикам фильма: в кадр то и дело входит, обращаясь напрямую к зрителю, персонаж, обозначенный в титрах Скептиком (Александр Кузнецов), с табличкой «Этого на самом деле не было» и циничными ремарками наготове. «Не похож», — комментирует он первый крупный план играющего Цоя и переозвученного неизвестным русскоязычным артистом корейца Тео Ю.
Вся эта многоголосица, полифония, заложенная в «Лето» на уровне формы, впрочем, быстро обнажает главную проблему фильма — и речь даже не о легкомысленном, романтизированном представлении о застойных 1980-х (в котором, к слову, узнается почерк сценаристов Михаила и Лили Идовых, примерно так же прекраснодушно воображавших 60-е в сериале «Оптимисты»). При всей очевидной нежности, с которой авторы «Лета» всматриваются в своих героев (и которая более-менее даже искупает отсутствие актерских навыков у Ромы Зверя), трудно отделаться от ощущения, что Серебренников и компания попросту боятся по-настоящему заинтересоваться Цоем и Майком. Они как будто не доверяют собственным персонажам — и все время подсовывают своей вроде бы и так не хромающей картине костыли: подпирают «Кино» и «Зоопарк» Боланом с Лу Ридом, уплотняют музыку мюзиклом, не замечая, как их кино начинает неприятно отдавать «Стилягами», подменяют откровения болтовней и воркованием, а драму — бесконфликтным, открыточным самозванством, имперсонацией по мотивам массовой памяти. Это показательное нежелание провести со своими героями не полминуты до очередной монтажной склейки, а время, достаточное для того, чтобы за плакатными образами начали проступать живые люди (пусть даже и додуманные, досочиненные режиссером и сценаристами), выливается и в недоверие к зрителю: Серебренников снимает «Лето» так, словно не верит в возможность аудитории выдержать даже пять минут без очередного аттракциона. Для человека, на своей шкуре прямо сейчас познающего цену свободы в российских реалиях, это на удивление несвободный, патриархальный авторский подход.
Купить билеты на «Лето» на «Афише»