В Москву на книжный фестиваль на Красной площади приехал классик израильской литературы Меир Шалев, автор «Русского романа», «Эсава», «Голубя и Мальчика» и множества других романов. На русском языке писатель представил свою новую книгу «Мой дикий сад» и серию книг для детей про кота Крамера. О выращивании марихуаны в саду, вшах, ловле ядовитых змей голыми руками и праве политиков обсуждать литературу с Меиром Шалевом побеседовала обозреватель «Ленты.ру» Наталья Кочеткова.
О кусте марихуаны
Рядом с домом у меня есть сад. В нем только дикие цветы, которые произрастают в Израиле. Сад этот появился так. 20 лет назад я еще жил в Иерусалиме, но мне было все труднее и труднее там оставаться. Я стал искать себе дом и нашел его в долине Изреэль, в деревне, недалеко от того места, где я родился и которое описано в нескольких моих романах.
Рядом с моим домом был участок сухой земли. Все там было ссохшееся, кроме одного куста — куста марихуаны. Куст был зелен, и я понял, что кто-то по ночам приходит с лейкой и поливает его. У меня есть друг — офицер полиции. Я пригласил его посмотреть дом. Он увидел куст и спросил: «Ты еще не успел въехать в дом, а куст уже посадил?» Я ответил, что куст не мой. Для хорошего настроения я выращиваю виноград, а это чей-то чужой куст. И как только его настоящий владелец соберет с него урожай, я его уничтожу.
И действительно, как-то ночью пришел хозяин этого куста и срезал его. После этого я вспахал трактором свой участок и начал думать, что бы там посадить.
О дикости
Я очень люблю гулять на природе, смотреть на пейзажи, на животных на растения. Когда я был юн, я очень много ходил пешком. Но в армии у меня было тяжелое ранение: четыре пули в колено и в бедро. Это было через полгода после окончания Шестидневной войны, ноябрь 1967 года. В ходе военной операции ночью одна израильская часть расстреляла другую израильскую часть. Я был среди тех, в кого стреляли. Поэтому я не могу сейчас много ходить пешком — у меня просто начинает разваливаться колено. Так что я сижу в своем пикапе. Я люблю смотреть на природу. Не только в Израиле. Такие же поездки я предпринимал в Намибии, Монголии, Кении.
У меня никогда не было участка земли — весь мой сад помещался в горшках на балконе в Иерусалиме. Пока я размышлял, что буду сажать в своем новом саду, пришла зима, начались дожди, и семена, которые находились в земле, проросли: это были анемоны, цикламены и нарциссы. И я подумал, почему бы не засадить участок цветами, которые растут в Израиле.
Надо сказать, что сады с дикими растениями в Израиле есть не только у меня. У нас много красивых диких цветов. Они всем известны, потому что Израиль — маленькая страна. Поскольку Израиль — это точка, где сходятся три континента: Африка, Европа и Азия, у нас 2700 видов диких растений на очень маленькой территории. Это впечатляющее ботаническое богатство. Кроме того, любовь к природе — часть сионистской идеологии. Потому что первые поселенцы, которые приехали в Израиль сто лет назад, ничего не знали об этой стране и хотели с ней получше познакомиться. И детей своих учили тому же. Так это с тех пор и переходит из поколения в поколение.
Поэтому я начал искать луковицы, семена и саженцы диких растений. В Израиле, когда прокладывают новое шоссе или строят новый дом, перед тем, как это произойдет, районный совет публикует объявление о том, что можно прийти в это место и выкопать растения, которые там растут. Я тоже набрал себе цветов в таких местах. А еще я познакомился с людьми, у которых есть такие же сады. Они мне дали советы, как ухаживать за таким садом.
А поскольку люди читали мои книги, они хотели помочь мне и все время делали подарки. Они говорили: вот я принес тебе луковичку тюльпана или нарцисса, анемоны. Был человек, который говорил: «Я буду следить за тем, как ты сажаешь. Так, выкопай ямку. Не здесь. Теперь сажай. Нет-нет, переверни луковицу, вот так». Потом он раз в неделю приезжал смотреть, хорошо ли растет его цветок. Каждый раз нужно было принимать гостя, делать ему кофе, чай, разговаривать с ним. После этого он пригласил меня на свадьбу своей дочери, надеясь, что я произнесу речь. И я понял, что выращивать дикие цветы труднее, чем я думал раньше.
Но все же дикие цветы Израиля очень устойчивы. Сейчас лето, очень жарко, и мой сад выглядит совершенно мертвым. Я подумал, что раз они выдерживают такой климат, то выдержат и мой уход.
О Рае
Сад выглядит раем для растений и животных, но природа — не райское место. Намного более жестокое, чем цивилизация. (Показывает фотографию в телефоне, на которой он держит за голову и хвост большую змею.) Это тоже природа в моем саду. Это гадюка, то есть змея, которая может вас убить. Я поймал ее живой. Отвез за километр от дома и выпустил там. Змея — не территориальное животное. То, что она заползла в мой сад, не значит, что это ее дом. Мне нравится ловить голыми руками ядовитых змей, я умею это делать и делаю не в первый раз. В деревне, когда возникает такая ситуация, соседи зовут меня. Однажды я поймал такую змею в детском саду и убил ее. Нельзя было оставлять ей шанс туда вернуться.
О врагах
У меня в саду есть несколько врагов, которые мешают мне выращивать цветы. Во-первых, это другие дикие растения, которые я не хочу чтобы были в моем саду, поэтому я их все время выпалываю. Хотя это уже философский, этический вопрос. Если я хочу выращивать дикий сад, то тогда почему одни растения я специально сажаю, а от других избавляюсь.
Некоторые могут увидеть в этом метафору, но поверьте, ее здесь нет. Приведу пример из другой книги, про мою бабушку, у которой был пунктик на чистоте. Брат моего дедушки прислал ей из Америки огромный мощный пылесос, чтобы она могла убираться. Когда я был в Бельгии, один литературный критик мне сказал: «Американский пылесос, который убирает пыль в доме у сионистки, — это метафора геноцида палестинского народа. Потому что вы получаете технологии из Соединенных Штатов, а пыль — это символ земли, которую вы всасываете и выбрасываете». Так вот, когда я говорю о своем саде — я просто говорю о саде.
Кроме сорняков мне мешают некоторые животные. Например, крот. У меня в саду есть лютики и дикие гладиолусы — это растения, которые любит крот. Была зима, когда крот уничтожил все мои лютики и гладиолусы. Тогда я понял, что так нельзя. Я развязал войну, чтобы в результате в живых остались или я, или крот.
Один из методов борьбы с кротом использовали в деревне, где я рос: в нору крота засовывается ствол импровизированного ружья с охотничьим патроном. Когда крот дотрагивается до ствола, ружье стреляет. Это жестоко, нелегально и опасно для окружающих, потому что если человек наступит на такое ружье — он лишится ступни.
Еще один метод — раскопать нору, засунуть туда шланг и залить нору водой. Когда я его опробовал, ко мне пришли из районного совета и спросили, не построил ли я во дворе бассейн? Дело в том, что мой счет за воду увеличился в 10 раз. А бассейн облагается отдельным налогом. С кротом ничего не произошло. Разве что он попросил, чтобы кроме воды я налил ему еще немного шампуня.
Тогда я раскопал его туннель и встал над ним с тяпкой. Я стоял так час, два, когда через три часа крот пришел закопать свою нору, я уже не смог наклониться и ударить его тяпкой, потому что мне прострелило спину. Крот вернулся домой, а я пошел к ортопеду лечить спину.
Один мой друг сказал, что в нору нужно засунуть один конец шланга, а второй подсоединить к выхлопной трубе машины – тогда крот начнет задыхаться и сбежит. Но я ответил, что я — еврей, у евреев сильна историческая память, и они таких вещей не делают.
В результате я посмотрел на происходящее и подумал: что делается! Я — взрослый человек. Более того, я — человек известный. Я смотрю на свой сад и понимаю, что все ямы, которые в нем есть, вырыты не кротом, а мной. Я трачу каждый день по три часа своего времени на то, чтобы от него избавиться. С тех пор я просто выращиваю свои лютики и гладиолусы в горшках. Крот тоже спокойно живет. Я, правда, не знаю, что он теперь ест. И я всем стал говорить, что мы с кротом теперь не в состоянии войны, а в состоянии конфликта.
О пользе матерщины
Но надо сказать еще одну вещь: мой сад открытый. То есть у него нет забора. Он граничит с заповедником, где растут старые дубы. Они поменьше, чем европейские, но очень красивые. И там живут кабаны, которые считают мой сад частью своего заповедника, поэтому приходят ко мне каждую ночь. Они не едят растения, но они раскапывают землю и разбрасывают луковицы. И мне приходится каждое утро заново сажать анемоны. Я с ними не борюсь — я их боюсь. Они большие и сильные животные.
Однажды ночью я вышел на балкон. Я стою и говорю им: а почему бы вам не пойти к моему соседу, у него такой прекрасный сад, газон, очень красивая деревянная терраса с джакузи. Я очень бы хотел, чтобы он в два часа ночи проснулся и увидел, что у него в джакузи три кабана с сигарой. Но они ходят ко мне.
Обычно они ходят ночью, но это было днем. У меня в саду есть стол, на котором стоят горшки, лежат луковицы. Я стоял и работал и вдруг услышал, что у меня за спиной хрюкает кабан. Я оглянулся и увидел кабаниху с пятью кабанятами. Когда я был молод, возможно, я бы мог убежать от кабана. Сейчас уже нет, поэтому я запрыгнул на стол. И вот: я стою на столе, рядом со мной кабаниха с пятью кабанятами, мой телефон в доме, соседи на работе, и я не знаю, сколько часов мне здесь еще стоять.
В результате я начал с ней разговаривать. Я говорил с ней на иврите, но она меня поняла. Она поняла, что я говорю какие-то очень некрасивые слова о ней, ее детях, ее муже и его родителях. Моя мама, когда я был ребенком, если она видела, что я общаюсь с хулиганом, говорила мне, что не надо с ним общаться. При этом у нее на лице было особое выражение, которое я запомнил. Вдруг я увидел на морде кабанихи мамино выражение лица и услышал, как она говорит своим детям, что они не должны со мной общаться. Она убежала в лес и увела за собой кабанят. Хвостики их были торчком, что выражало презрение.
О святости
Вы, конечно же, знаете, что страна, в которой я живу, считается святой землей для многих людей. Она святая для всех христиан, некоторых мусульман и для евреев. Из-за этой святости войны, которые у нас происходят, не всегда рациональны. Это не войны за территорию, доступ к воде или полезные ископаемые. Если война идет за ресурсы, то можно вести переговоры. Когда же один говорит, что бог обещал мне эту землю, а другой говорит: нет, мне, — здесь никакие переговоры невозможны.
К большому сожалению, в Израиле сейчас такая ситуация, что все еще приходится показывать силу, чтобы страна продолжала существовать. Если бы Красная армия во время Второй мировой войны не дошла до Берлина, то мир сейчас выглядел бы совершенно по-другому. Иногда нужно проявлять силу и бороться. К еще большему сожалению, наше правительство не ведет мирных переговоров. Я принадлежу к левой части политического спектра и не согласен с проводящейся политикой.
И мне важно, что мой сад — это пусть очень маленький, но единственный участок земли в Израиле, который не является святым ни для кого. Я проверял: по моей земле не ходили Моисей, Иисус и Мухаммед. Эта земля принадлежит только моим цветам и растениям.
Кот Крамер
Моего кота зовут Крамер. Он толстый, черный и все время спит. Он спит так много, что в какой-то момент мы решили его поменять на другого кота. Тогда он вдруг проснулся. Появился он у нас так. Он родился у наших соседей в деревне. Когда ему было примерно 10 месяцев, ко мне в гости приехал мой приятель из-за границы и привез стейк из очень хорошего мяса.
Я стал готовить мясо, а Крамер учуял этот запах из соседского дома и прибежал к нам. Когда он вбежал в дом, то потерял равновесие и врезался в стену. Поэтому я назвал его Крамер, как героя сериала «Сайнфелд». Я дал ему маленький кусочек стейка. Он его попробовал. И с тех пор остался в нашем доме, чтобы попробовать еще.
Крамер — особенный кот. Например, он умеет читать. Откуда мы об этом знаем? Он очень радуется, когда я начинаю читать спортивное приложение к газете. Он знает, что спорт мне не интересен, а это значит, что я скоро перестану читать, разложу газету на полу, а на нее положу какое-нибудь угощение для Крамера. Откуда он знает, что это спортивное приложение? Потому что на ней написано «Спорт».
О вшах
У нас в доме есть и другие животные. Много лет назад, когда моя дочь была маленькой, она однажды вернулась домой из детского сада с вшами. Нужно было мыть ей голову специальным шампунем и расчесывать волосы частым гребнем. Я тогда работал на израильском телевидении и вел ток-шоу. Тогда я сказал своей дочери: «Представь, если вши с тебя перейдут на мою голову, а с моей головы — на головы гостей. Тогда они смогут вести свою программу для вшей, которые живут на головах зрителей». В этот момент в комнату зашла моя жена и сказала, что это, может быть, хорошая идея для детской книги.
Я написал такую книгу и принес ее своему редактору. Но она мне сказала, что не может ее напечатать, потому что вши — это отвратительно. Я положил книгу в ящик, где она пролежала три года. Потом издатель спросил, есть ли у меня книга для детей. Я ответил, что есть, но она отвратительная. Он ее прочитал, мы ее выпустили, и сейчас это одна из самых известных и продаваемых детских книг в Израиле.
О дидактизме и ангеле смерти
Я писатель, который не поучает. Детей я в своих книгах ничему не учу. Я воспитывал своих детей — мне этого достаточно. А у детей есть их родители. Есть темы, на которые я не буду писать для детей, есть темы, на которые я не буду писать и для взрослых. Так, например, когда моему сыну было года четыре, он услышал словосочетание «Ангел смерти» и спросил у меня, кто это. Я ему объяснил. Тогда он сказал, что хочет на Пурим переодеться в ангела смерти. Когда у него был день рождения и его спросили, что он хочет в качестве подарка, он ответил, что хочет черный плащ с капюшоном и косу. Мы ему это все купили. Он надел плащ, взял косу, выбежал на улицу и стал пугать прохожих.
Я ему сказал: если сейчас придет настоящий ангел смерти, он будет на тебя злиться. Ведь все, кто смотрит на тебя сейчас, думают, что ты — настоящий ангел смерти. А над ним уже будут смеяться. Я не хочу, чтобы ангел смерти злился на моего ребенка — это может плохо закончиться. Я даже думал включить этот сюжет в детскую книжку, а потом решил, что не буду писать об этом для детей и вставил эту историю в одну из своих взрослых книг.
О проблемах с Кнессетом
У меня есть рассказ, в котором мальчик ночью просыпается оттого, что слышит львиный рык. Он выглядывает в окно и видит, что по саду ходит лев. А на утро он видит, что в саду сидят родители и пьют кофе. На следующую ночь он снова слышит, как рычит лев. На этот раз он смотрит льву в глаза, а лев смотрит на него через окно. На следующую ночь лев попадает в комнату, мальчик начинает бегать за ним с палкой, и оказывается, что это не настоящий лев, а костюм льва, внутри которого прятались его родители. Он на них очень злится, отнимает костюм, не дает им смотреть телевизор, читать газеты на том основании, что львы не читают газет и не смотрят телевизор.
Через несколько месяцев после того, как книга вышла, мне позвонили из Кнессета, это израильская дума. Мне сказали, что меня вызывают на комиссию, потому что несколько психологов и воспитателей детских садов утверждают, что эта книга вредит отношениям между родителями и детьми. Я ответил, что, во-первых, книга детям нравится, а во-вторых, я не признаю право политиков обсуждать литературу. Они сказали: все равно вы должны прийти на эту комиссию. Я сказал, что сам не приду — пусть приходит полиция и меня сопровождает. В результате они обсудили книгу без меня, и я — единственный в Израиле писатель, про которого Кнессет решил, что его книга отрицательно влияет на читателей.
О «Красной Шапочке» и родительских страхах
Я считаю, что вне всяких сомнений родители должны решать, какие книги попадают в их дом. Но также считаю, что цензурировать книги и следить, чтобы в них не попало ничего плохого — это растить ребенка в стерильном пузыре. Например, сейчас появились родители, которые не читают детям «Красную Шапочку», потому что считают, что это слишком жестокая история — волк съедает бабушку, потом убивают волка, потом вспарывают ему живот.
Но как во всяком детском тексте, в «Красной Шапочке» есть несколько уровней. Первый — для детей: ребенок считывает, что нужно быть осторожными, не доверять незнакомцам. Второй — для взрослых. С точки зрения взрослого, перед ним — ненормальная семья. Мама отправляет маленькую дочь в лес, зная, что там бродит волк. Она предупреждает дочь, что ей следует опасаться волка, но если это так опасно, то почему бы не оставить ребенка дома? Бабушке отправляют не лекарства, а бутылку вина и пирожки. И еще вопрос, который возникает: а где же папа?
Коротко говоря, это непростая история, и каждое поколение может истолковать ее в соответствии со своим опытом. А еще эта книга написана для волков, которым говорится: не трогай бабушку, а уж тем более ее внучку.