История сестер Хачатурян потрясла страну: три девушки на протяжении многих лет терпели домашнее насилие от собственного отца. 27 июля 57-летнего Михаила Хачатуряна нашли мертвым около собственной квартиры в доме на Алтуфьевском шоссе: причиной его смерти стали множественные колото-резаные ранения в шею и грудь. Девушки почти сразу сознались в содеянном, сейчас они арестованы. Следствие вменило им суровое обвинение — «убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору». Сестрам Хачатурян грозит по 25 лет лишения свободы — максимальное наказание для женщин в России. Однако защита настаивает на том, что расправа, совершенная девушками, была необходимой самообороной. «Лента.ру» пообщалась с родными и близкими обвиняемых и выяснила, какие темные тайны годами скрывала семья Хачатурян.
Адвокаты 19-летней Крестины, 18-летней Ангелины и 17-летней Виктории (имя младшей несовершеннолетней сестры изменено) Хачатурян на днях направили обращение уполномоченному при президенте России по правам ребенка Анне Кузнецовой. Вот выдержка из документа, оказавшегося в распоряжении «Ленты.ру».
«Дело вызвало в обществе большой резонанс, собрано много доказательств жестокого обращения со своими дочерьми, сыном и их матерью со стороны Михаила Хачатуряна, в ходе допроса все дочери подтвердили сексуальное насилие, в том числе в извращенной форме (...). Подруги девушек сообщили о том, что также были объектами домогательств и навязчивых, непристойных ухаживаний со стороны отца сестер Хачатурян. Матери девочек — Аурелии Васильевне Дундук — Михаил Хачатурян запретил общаться с детьми, выгнал из дома, угрожал убийством и ей, и детям в случае ослушания. Действия отца были причиной попытки суицида (одной из сестер), она находилась в больнице после передозировки сильнодействующими препаратами».
По данным защитников сестер Хачатурян, Ангелина и Виктория «пропускали занятия в школе, не были допущены к итоговым экзаменам; все сообщения со стороны классного руководителя Хачатуряном (отцом) игнорировались». В связи с этим адвокаты просят уполномоченного по правам ребенка «провести самостоятельную проверку по изложенным фактам, в том числе по вопросу должного реагирования органов опеки и попечительства, школьной администрации, участкового уполномоченного, инспектора по делам несовершеннолетних».
Адвокаты девушек отмечают: все факты нарушений закона и общественного порядка их отцом Михаилом Хачатуряном «замалчивались из-за неформальных связей с руководством местных правоохранительных органов».
«Это могло объяснить отсутствие следов жалоб и обращений со стороны членов семьи и соседей на аморальное и противоправное поведение Хачатуряна. Тем не менее есть документы и свидетели, подтверждающие обращения матери и ее родственников в кризисные центры за помощью», — говорится в письме.
Защита девушек указывает на наличие у погибшего психического заболевания, в связи с чем он регулярно принимал сильнодействующие лекарства, которые получал при помощи больной эпилепсией сестры. Несмотря на это, у Хачатуряна дома хранилось оружие. Адвокаты также просят Анну Кузнецову помочь с решением вопроса об изменении меры пресечения и отпустить девушек из СИЗО под домашний арест.
«Им предстоит психолого-психиатрическая экспертиза, в том числе будет ставиться вопрос об аффекте, для полноценного исследования важно оградить девочек от постоянного стресса, с которым, безусловно, связано длительное пребывание в условиях следственного изолятора», — говорится в обращении.
Младшая из сестер Хачатурян готова лично рассказать уполномоченному по правам ребенка об условиях их жизни, «особенностях» воспитания, фактах растления и насилия со стороны отца и обстоятельствах преступления, в котором они обвиняются. В связи с этим адвокаты просят Кузнецову посетить их подзащитную в СИЗО.
О жизни в семье Хачатурян рассказала в интервью «Ленте.ру» Аурелия Дундук, мать сестер, обвиняемых в убийстве отца.
— После девятого класса мы приехали из Молдавии в Москву, — говорит наша собеседница. — Мне было 17 лет, когда я познакомилась с ним. У нас разница 18 лет была. О любви не может быть и речи — просто заманил, так получилось. Не было ухаживаний, ничего такого. Семьи у него до меня не было, не знаю, почему не женился. Мы обвенчались и стали жить у него на съемной квартире. В 18 лет я родила первенца, сына. Он [муж] назвал его в честь своего отца — Сергеем.
По словам Аурелии, она не может сказать, что Михаил Хачатурян как муж к ней хорошо относился. Зато отцом для детей он был нормальным: когда они были маленькие, всегда их защищал, старался сделать все так, как для них лучше. Вначале у Михаила и Аурелии родился сын, затем подряд три дочки. С ними стали жить родственники Хачатуряна — его мать, две сестры и племянник.
— С его [Михаила] мамой у нас не очень хорошие отношения были, потому что я не армянка, — рассказывает Аурелия. — Она хотела невестку только армянку. Она распоряжалась деньгами, сестра ходила в магазин, а я не выходила и целыми днями сидела дома. Он и сестер контролировал, всегда хотел быть главным, чтобы только его слушались. Его мать всегда говорила, что у нас так принято — подчиняться во всем мужу, во всем его слушаться, он — добытчик. Она не вмешивалась, когда он ругался, ничего ему не говорила.
Аурелия старалась быть хорошей женой: следила за тем, чтобы в доме было чисто, на столе была еда, муж был ухожен. Бывало, что женщина не покидала кухню целый день, готовила снова и снова на большую семью из десяти человек.
— С самого начала от него была агрессия: постоянно унижал меня, постоянно был недоволен по малейшему поводу: не так посмотрела, не так сказала, не так положила, не так прошлась, — продолжает собеседница «Ленты.ру». — Характер у него такой. И руку поднимал. Часто пистолет ко мне приставлял — это не один случай, это уже в привычку у него вошло. Что не так — сразу за пистолет. Это был боевой пистолет, оружия много у него было, любил оружие. Никакого сейфа дома не было, хранил его прямо в прихожей.
Михаил Хачатурян почти всегда называл Аурелию по фамилии; ласки от него она никогда не видела, да и дочек отец никогда не обнимал. Он всегда был строгим и никак не показывал, что любит свою семью.
— Я не знаю, кем он был, где работал, чем занимался: это не обсуждалось дома, — рассказывает Аурелия. — Он говорил: «Женщина, это не твое дело, главное, чтоб я деньги приносил в дом, остальное тебя не должно волновать». Он все время дома сидел, не было никакой работы. Он только уезжал в Израиль по праздникам дней на десять — и все, семь лет при мне он вообще никуда не выходил. Я даже не знала, что и думать, чем он мог заниматься. Кто-то помогал ему, отправлял деньги. Я их не видела, его мать ими распоряжалась.
Аурелия вспоминает, что Михаил часто ездил в Израиль: там, в Иерусалиме, есть армянский монастырь. Мужчина привязался к нему и считал, что грехи замаливать лучше там, в святом месте. Одно время в поездки Хачатурян брал Аурелию и детей, но в дороге и на людях вел себя с ними ужасно: кричал, унижал, разве что не бил. У него не было ни стеснения, ни уважения.
— Знаменитые друзья на фотографиях Михаила — это все напоказ, — говорит Аурелия. — Да и набожным он не был, верил как-то по-своему, он что внушил себе — то и правильно. Церковных правил не придерживался. С годами характер у него портился, становилось все хуже. Я думала, что люди, когда стареют, начинают больше о семье думать, успокаиваются, у всех бывают нервы по молодости. Но он наоборот — становился только хуже. Я все ждала, что он успокоится, все-таки годы немалые. Но он считал себя молодым. Употреблял ли Михаил наркотики — я не знаю, дома ничего не находила.
— У него не было такого повода для скандала, что кушать не готово или не стирано, не убрано, за это не наказывал, — рассказывает мать сестер Хачатурян. — Вот за слово какое-то неправильное — другое дело. Или, к примеру, он считал, что перед ним нельзя было проходить. А еще, когда он дома сидел, не разрешал мне убираться: попробуй пылесос возьми в руки или веник, начинал орать. В последнее время мог вообще ни за что избить, просто пришел — и начинал бить. Я никогда никуда не обращалась; даже когда мне плохо было — терпела.
Однажды Хачатурян так избил Аурелию, что она была без сознания и «ничего не соображала». Мать вызвала ей скорую. В больнице у женщины спросили, что стряслось, и та рассказала о рукоприкладстве мужа. Врачи что-то записали и ушли, а Михаил на следующее утро забрал Аурелию; заявление написать она не смогла.
— Был случай, в отделении полиции меня избил. Никакого заявления не было, сказали: это ваши семейные дела, — вспоминает мать сестер Хачатурян. — После ссор мы не мирились. Он мог меня обзывать, избить, потом повернуться и спокойно сказать: «Аурика, принеси мне чай» — как будто ничего не было. Вспышками у него была агрессия. Наверное, у него были психические отклонения, потому что так нормальный человек не будет себя вести.
В семье Хачатурян все знали: с Михаилом лучше не спорить, промолчать, иначе будет хуже. Порой, когда Аурелия все же вступала с мужем в конфликт, все оборачивалось большими скандалами. Дочери говорили: «Мама, мы тебя просим — помолчи! С ним невозможно спорить».
— Уважения у детей к отцу не было, страх был, — вспоминает собеседница «Ленты.ру». — Сначала, когда дети маленькие были, он относился к ним хорошо, а когда выросли — стал и их ругать, голос повышать, материться, разными словами обзывать. Но не бил их, или я не видела. Были стычки, как любой родитель — ударит, но чтоб зверски — не было такого при мне. Я много раз уходила, но все равно он находил, возвращал, обещал, что все нормально будет. Но ничего не менялось, опять все копилось, и я опять уходила.
В конце 2015 года Михаил Хачатурян выгнал Аурелию из дома. Во время очередного скандала он приставил пистолет к ее виску и сказал: «Или ты уйдешь, или я тебя убью, или что-то здесь ужасное случится — и тебя, и детей, всех вас вместе убью». Аурелия с детьми решили, что лучше ей действительно уйти: возможно, в этом случае Хачатурян успокоится. Мать спросила дочерей — и те сказали: «Пусть ты будешь счастлива».
— Девочки не ушли со мной — побоялись, что Михаил найдет нас и убьет, — говорит Аурелия. — После ухода из семьи я уехала в Молдавию, год там жила. В плохом состоянии была, лечилась: я всю жизнь привыкла быть с детьми, никуда от них не отходила, всегда были вместе. А здесь очень резко все произошло. Потом потихоньку пришла в себя. Там мне нашли работу, но я не хотела, вернулась в Москву, чтобы быть ближе к детям. Начала снимать квартиру.
— Сын Сергей подрос — начались конфликты с отцом, — рассказывает его мать. — Михаил хотел, чтобы сын тоже сидел все время дома и ни с кем не общался, а мальчик был уже большой, ему хотелось общаться, погулять в компании. Бывало, уходил без разрешения отца, а Михаил потом узнавал и начинал его бить. А потом взял и выгнал ребенка из дома, без денег.
Вначале Сергей ходил в школу, как все дети, но потом все реже и реже. Его мать добивалась, чтобы он окончил хотя бы девятый класс. Однажды, когда Михаил в очередной раз улетел в Израиль, Аурелия стала водить сына на экзамены. В то время мальчик буквально жил на улице как беспризорник.
— Судьба сына Михаила не волновала, он не думал о его будущем, — вспоминает Аурелия. — Он его избил, выгнал на улицу зимой и даже не переживал, как он там будет — на холоде и без куска хлеба. Сергей по подъездам спал, у друзей, у родственников, где мог — там и жил. Отец вообще сыном не занимался, он считал, что у него нет сына. Его мать постоянно говорила про сына, что «он не наш, не похож на нас, меня не тянет к нему, значит, он не твой сын».
Постепенно мать внушила Хачатуряну, что Сергей — не его сын, и тот отказался от него. Подросток, в свою очередь, отцу не перечил и его боялся; когда Сергей в очередной раз уходил из дома, Аурелия звонила ему и говорила: «Возвращайся, проси прощения у отца». Мальчик возвращался, но через считаные дни все повторялось: крики, оскорбления, унижения... И Сергей вновь уходил из дома.
Дочерям Хачатурян говорил: мол, образование вам не нужно — я вас выдам за богатых, дома будете сидеть. Он хотел, чтобы дочери содержали его на старости лет. Пока Аурелия жила с ними, сестры ходили в школу, но затем перестали, хотя и тянулись к знаниям, учеба была им в радость. Отец наказывал девочек и в школу не пускал.
— Я не думаю, что скандалы отразились на характере девочек, скорее на их отношении к отцу, — говорит собеседница «Ленты.ру». — Девочки у меня добрейшие, хорошие, правильно воспитанные, я же с ними занималась. Никогда никому не перечили, ни с кем не ругались, со всеми соседями здоровались, никогда ничего плохого о них не слышала. Девочки любят читать, всегда у нас много книг было.
Старшая и средняя сестры Хачатурян любили математику, а младшая увлекалась биологией и всем, что связано с животными. Именно из-за нее в семье появились собаки: вначале один лабрадор, а потом, когда первый умер, взяли второго. Старшая Крестина хотела поступать в экономический вуз, но в конце концов пошла в медицинский. Не исключено, что на ее решение повлиял Михаил Хачатурян. Строгая и справедливая Ангелина всегда хотела стать судьей, а младшая Виктория — ветеринаром.
— Последние годы я не ходила в школу к девочкам, — объясняет Аурелия Дундук. — Они перешли в другую школу, с другим педагогом, и девочки говорили: «Не ходи». Сергей с ними общался тайком от отца, но они брату ничего не говорили о проблемах. Я спрашивала у сына, как они там. Он отвечал, что все хорошо. Но Сергей с сестрами все же не был близок — возможно, потому, что он мальчик, возможно, под влиянием отца, я не знаю. Зато девочки между собой очень дружны. У них даже спрашивают: «Кто твоя подруга?» — а они говорят: «Подруги — только мои сестры».
По словам матери, сестры Хачатурян, талантливые и позитивные, могли и петь, и танцевать, и садиться на шпагат. Они сами занимались дома акробатикой и художественной гимнастикой. В кружки не ходили — отец запрещал. Он говорил: «Это позор, это стыдно, надо сидеть дома». В последние годы Михаил Хачатурян все время проверял дочерей и отслеживал их телефоны.
— В поведении девочек после моего ухода я ничего такого не замечала, мы виделись одну-две минуты, быстро, чтобы Михаил не заподозрил, — рассказывает мать сестер Хачатурян. — Не было такого, чтобы сидели, общались. Они ничего мне не рассказывали, я думала, что он успокоился, мозги пришли на место. Думала, что все хорошо, спокойно в семье, меня не ищет. Раньше, когда я уходила, всегда искал, а сейчас ничего такого не было. Видимо, девочки выросли, и все, что он творил со мной, переключил на них.
К беседе подключается Наталья, подруга Аурелии.
— Мы знакомы по школе: моя дочь Ира училась с Крестиной Хачатурян в одном классе. Потом и мы с Аурелией подружились и уже лет пять дружим. Я никогда не общалась с Михаилом, один раз только встретилась. К нам Крестина не приходила, но моя дочка иногда ходила к сестрам играть. Ей нравилось, что там много детей: и Ангелина, и Виктория, все вместе играли. Ира проводила у сестер целые дни.
По словам Натальи, сестры Хачатурян никуда не могли выйти из дома: когда отец уезжал, он все равно постоянно контролировал девочек. Михаил следил, чтобы сестры все время были дома, говорил с ними по Skype. Им оставалось лишь звать к себе гостей — и дома у сестер побывало полкласса.
— Ира боялась Михаила, потому что девочки рассказывали, что папа у них строгий, — объясняет Наталья. — Ира видела, как они его боялись, и она тоже его боялась, сама не зная чего, но боялась вместе с ними. С ним Ира никогда не встречалась у них дома, девочки скрывали, что кто-то к ним приходит. Не дай бог он узнал бы. Она говорила, что он такой страшный — когда приходил в школу, его все боялись.
Аурелия вспоминает события рокового дня 27 июля, которые произошли в квартире Михаила Хачатуряна на Алтуфьевском шоссе:
— Мне сын позвонил: «Мама, там что-то с девочками случилось, папа ранен или убит». Я взяла такси, быстро приехала. Первое, что я увидела, — его в подъезде, вся голова в крови, но я думала только о девочках. Думала, что это он с кем-то сцепился, а девочки все это видели, в каком они состоянии, на них, может, напали... Меня не пустили в квартиру: следователь с ними разговаривал, потом их отпустил. Я не спрашивала у них, что случилось, мне в полиции объяснили.
Сестры, увидев маму, сказали, что самая большая радость для них сейчас — это видеть ее. Больше девушки не сказали ни слова, только обнимались и плакали. По словам Аурелии, вначале их хотели отпустить домой, но потом отвели в отделение, сказали, что надо все оформить. Сестры провели там всю ночь. На второй день их допросили следователи, после чего девушки провели ночь в Следственном комитете России, и потом «их увезли». Матери о случившемся сестры ничего не рассказывали.
— Я думаю, он их довел, моих девочек, — говорит собеседница «Ленты.ру». — Только что-то очень сильное могло их довести, чтобы они на это пошли. Как теперь знаю, он на них и сексуально покушался. У нас был домашний кролик, самка. Она родила — и один крольчонок был мертвый. Девочки столько дней плакали из-за этого, заплатили деньги, чтобы его похоронить. Я их знаю, они не могли просто так на это [убийство] пойти.
— Никакие деньги [после преступления] не пропали, все имущество, которое у него есть, на его мать и сестер записано, — объясняет мать обвиняемых. — На карточке, девочки говорили, всего семь тысяч рублей оставалось. Он до этого отдыхал в Израиле, после этого в платной больнице лежал — в клинике неврозов, не знаю с чем. Все он потратил, денег никаких не было на карточке. Все это доказуемо. А то, что в банке на его счете, — все на его сестру и мать. Квартира и машина тоже на них оформлены.
Аурелия до сих пор прописана в квартире на Алтуфьевском шоссе, где погиб Михаил Хачатурян. Его родственники сменили в жилище замки — и мать обвиняемых сестер до сих пор не может туда попасть.
— Там замки, я не могу попасть туда, — говорит собеседница «Ленты.ру». — Сами что-то творят, выносят — заносят, стали хозяевами. Мы не общались после случившегося. Они [родственники] защищают Михаила. Его родные отказались от девочек, против них, хотя видели и знали какой он. Не знаю, как дальше буду жить, мне надо о детях думать.
Сын меня поддерживает. Он ни с той стороны, ни с этой, он пока говорит: «Я пока не стану разбираться». Сергей не говорит, что девочки поступили правильно или неправильно. Я не жалею его [покойного], не мне судить, заслужил он это или нет, но он всем нам испортил жизнь. Было такое, что девочки говорили: нам его жалко — видимо, они не понимали, что делают. Теперь ничего не вернешь обратно.
Адвокат Алексей Паршин специализируется на уголовных делах, связанных с домашним насилием и необходимой обороной. Теперь он защищает сестер Хачатурян.
— Я усматриваю в действиях девочек необходимую оборону, — рассказывает защитник. — Они не должны нести ответственность за то, что совершили, потому что они защищали себя. Сбежать от отца они не могли, поскольку полностью от него зависели: на что им жить, где им жить — все эти вопросы были неразрешимы для них. К тому же они не видели помощи от государства. Они видели, что обращения в органы ни к чему не приводят. Это безысходность была.
По словам Паршина, он пока не готов рассказать версию произошедшего. То, что говорят девочки, отличается от той картины, которую нарисовал следователь. В ближайшее время все встанет на свои места, но для защиты сестер Хачатурян факт домашнего насилия уже очевиден, как и то, что девушки хотели предотвратить дальнейшее насилие над собой.
— Результаты судебно-медицинской экспертизы нам пока не сообщали, поэтому находился ли он [покойный] в состоянии наркотического или алкогольного опьянения, неизвестно, — отмечает Алексей Паршин. — Со слов девочек я знаю, что в последнее время он не выпивал. Я думаю, следствие уже запросило данные о состоянии здоровья погибшего. Мы в любом случае будем просить провести ему посмертную психолого-психиатрическую экспертизу.
Квартира Михаила Хачатуряна, где его убили, находится в одной из панельных многоэтажек на севере Москвы. Самый обычный дом, тенистый двор с лавочками у подъездов. Кажется, местные жители до сих пор обсуждают случившуюся трагедию, хотя прошло уже больше двух недель. Не так давно у них появилась новая тема: будто бы квартира погибшего пустовала недолго — и в ней уже появились новые жильцы.
— Теперь там живет Арсен, племянник Михаила, хотя он его чуть ли не отцом зовет, — рассказывает сосед Хачатуряна Александр. — Я слышал, Арсен когда-то даже жил с ними, но потом хозяин его выгнал. Теперь, после смерти, вернулся. Сейчас его дома нет, они тут по вечерам собираются с другими родственниками, тусуются. Замки, говорят, сменили, бывшую жену Михаила не пускают. А ей бы хоть вещи девочек забрать, их детские фотографии — ничего ей не отдают...
По словам Александра, Михаила во дворе знали все, но мало кто мог сказать о нем доброе слово: со скандальным соседом предпочитали не связываться. Помимо домашней тирании, погибший слыл автохамом, каких до его переезда в дом во дворе не знали.
— У Хачатуряна был Lexus с номером 777, за это его прозвали «три семерки», — вспоминает Александр. — Он парковался где хотел и как хотел. Никакие аргументы не действовали, он начинал кричать, а иногда даже угрожал оружием. Он оружие везде с собой носил.
Собеседник «Ленты.ру» отмечает: от рук Хачатуряна однажды даже пострадала женщина, приехавшая в гости к кому-то из жильцов первого подъезда. Также он угрожал оружием старшей по дому Татьяне Васильевне.
— Я ему как-то сказала, чтобы убрал машину с тротуара, потому что невозможно пройти, и он наставил на меня пистолет, — рассказала она в беседе с «Лентой.ру». — Я тогда вызвала полицию, составили какой-то акт, но дело по итогу не возбудили. А в мою подругу он даже выстрелил, в ногу, тоже из-за конфликта на парковке. Она попала в больницу, а его забрали в полицию, но уже наутро выпустили. У нас тут говорят, что он со всеми мог договориться, — и жену прямо в отделении бил, и ничего ему за это не было...
О сложных отношениях Хачатуряна с девочками тоже знал весь двор. Несмотря на то что семейные ссоры происходили исключительно в квартире, и никогда — за ее пределами, разборки слышали все.
— Отец кричал на дочек так, что слышал весь дом, — вспоминает консьержка из соседнего подъезда, не пожелавшая назвать своего имени. — Трудно сказать, в чем он обвинял девочек, — половину кричал на русском, половину на армянском, но это продолжалось постоянно, чуть ли не через день.
Жительница того же подъезда Наталья добавляет, что из окон нередко слышались и крики самих девочек — такие, словно их избивают. Однако в семейные ссоры соседи предпочитали не вмешиваться: боялись, что из-за их замечаний сестрам «достанется еще больше».
— Одноклассница одной из сестер говорила, что девочка приходила в школу вся синяя, избитая, — рассказывает Наталья. — Из-за этого и прогуливала часто. Да, надо сказать, они [дочери Хачатуряна] кроме школы и не ходили никуда: он отпускал их разве что во двор с собакой погулять. Видите, маленький пятачок от подъезда до лавочек? Вот только тут они и гуляли, чтобы он из окон мог видеть, дальше ходить не разрешалось. Хотя для выгула собак у нас имеются специально отведенные места, ему было все равно.
На «пятачке», на который указала женщина, особо не разгуляешься. Несколько лавок, маленький клочок земли, чуть поодаль — парковка и мусорные баки. От силы 30 квадратных метров, где можно разве что сделать несколько шагов из стороны в сторону. Сейчас здесь пусто, и никто не гуляет с собаками. На одной из лавочек сидят двое молодых людей с банкой «Ягуара». Они долго открещиваются от разговора про семью Хачатурян, но потом один сдается.
— Я одноклассник сына Хачатуряна; отец его строил сильно, потом выгнал, — нехотя говорит один из них. — Отец иногда уезжал в Израиль по работе, девчонок никуда нельзя было выпускать. Серега отпускал их на полчаса, а они могли вечером вернуться или только на следующий день, непонятно в каком состоянии. Бабушка очень переживала, постоянно звонила, ругала его, зачем разрешил. А у них уже до слез доходило, они хотели гулять — жить как все нормальные подростки, а им нельзя. Вам не понять.
Сразу после убийства Михаила Хачатуряна жильцы дома собрали подписи в защиту девушек. За то, чтобы сестер признали жертвами домашнего насилия и избрали для них наименьшую меру наказания, подписались более 200 человек. Подписи будут переданы адвокату обвиняемых в ближайшее время.