Пришло время рассказать о единственном российском фильме в официальной программе Венецианского фестиваля, которая называется «Горизонты», а также о показанном вне конкурса проекте еще одного русскоговорящего режиссера, постоянного участника всех крупнейших кинофестивалей украинца Сергея Лозницы. В данном случае перед нами один художественный и один документальный фильм, причем если в «Человеке, который удивил всех» очень много авторского и актерского, в «Процессе» нет даже закадрового голоса — это смонтированный из пропагандистских роликов начала 1930-х фильм-обвинение сталинскому режиму.
К сожалению, всем, кто пишет о новом фильме создателей «Интимных мест» Натальи Меркуловой и ее мужа Алексея Чупова, не полагается раскрывать сюжет. Да, само название картины — «Человек, который удивил всех» — вполне отвечает сюжету, и, если вы не будете знать, о чем конкретно этот фильм, он тоже удивит.
Причем местоимение «всех» здесь имеет локальный смысл. По-настоящему удивил этот человек в основном фанатов вечерних ток-шоу на основных телеканалах, которых, правда, действительно тьма тьмущая. Граждан с архаичным сознанием, надо честно признать, у нас пока еще чуть больше, чем достаточно, и все же я надеюсь, что процесс пробуждения начнется благодаря и таким произведениям. Конечно, подобные сюжеты в западном кино давно уж никого не шокируют, хотя разрыв составляет всего каких-нибудь лет тридцать, и бескомпромиссность главного героя — в этой роли выступает Евгений Цыганов — и вовсе может оставить равнодушным иностранное жюри. На любой фестивальной площадке в Венеции сплошь и рядом встречаются люди, куда более радикально отстаивающие право быть самими собой.
Егор Петрович — лесник. Рассекая на лодке по сибирским рекам с заряженным карабином, он, понятное дело, выслеживает браконьеров. Схватка с бандитами заканчивается легким ранением, однако, оказавшись в больнице, Егор получает удручающий диагноз — жить осталось не более пары месяцев, рак в терминальной стадии. Мужик собирает волю в кулак, пишет завещание, дает инструкции своей беременной вторым ребенком жене (Наталья Кудряшова), организует все до мелочей на будущих похоронах и... замыкается в себе. Его поиски новой идентичности в преддверии скорой смерти заканчиваются уходом от привычной реальности, выходом за ее предел, разрывом с окружающими, несмотря на мощнейшее сопротивление среды. Вот, собственно и все, что можно сказать о сюжете, не поясняя детали, — чтобы вы смогли удивиться, как это сделал и ваш корреспондент.
Поскольку речь идет о неожиданном повороте, после премьеры журналисты спросили у Натальи Меркуловой, как родился этот сюжет. Она рассказала, что, будучи сибирячкой, в юности слышала о подобной истории, как о реальной. Мне стало интересно, и я поинтересовался уже в частном разговоре, что в результате стало с прототипом главного героя? К сожалению, Наташа не знает, ей пересказывали случай из вторых рук, но мы действительно готовы поверить, что описанные события могли происходить, настолько органично они выглядят в пересказе на экране.
Тут надо отдать должное смелости Чупова и Меркуловой: снимать подобное кино именно сегодня, именно у нас и на родном материале непросто, это требует определенной смелости. Более того, я уже предвижу скандал с прокатом — удивлюсь, если не последует апелляции возмущенной общественности и депутатов-скрепоносцев к тому факту, что фильм спонсировал Минкульт. Уже некоторым коллегам, по их признанию, отказывают в публикации положительных рецензий из очевидной боязни нарушить страусиную редакционную политику. Не подумайте плохого: единственное, чего начисто удалось избежать авторам — подозрений в оскорблении чувств верующих. Слава богу, вопросов религии кинематографисты не затронули — в сибирской глуши, где по сюжету случился инцидент, церкви просто нет, и никакой человек в длинном черном одеянии с героями не беседует, хотя на стене в убогой хате можно заметить календарь со слепой Матронушкой. Поскольку антураж богом забытой деревни тут воссоздан довольно красочно, что и придает картине достоверности, я все боялся, что еще возникнет какой-нибудь учитель жизни с бородой. Но обошлось.
Что касается актерских работ, тут дело обстоит несколько сложнее. Трудно отделаться от ощущения, что с этой стороны «Человек, который удивил всех» — кино слегка картонное. Разговаривают персонажи на литературном языке, очищенном от народной манеры выражаться; сцены насилия даны в схематичной манере: если бы сибиряки действительно хотели разделаться с героем, то вряд ли он бы выжил после описываемых столкновений с возмущенными соседями. Да и скупая манера игры Цыганова не дает простора для широких обобщений, его герой впадает в ступор, более того — у него случается истерический мутизм — онемение, видимо, от такой своей дерзости. Меркулова объясняет это поведение странным образом, дескать, человек решившийся на отчаянный поступок хранит тайну от окружающих, ему не хочется о ней говорить. Подобная интерпретация кажется мне надуманной — герой как будто сам от себя не ожидает подобного поступка, ему решительно нечего сказать окружающим, он замыкается в себе, а манифестом служит поза и внешние атрибуты. Впрочем, совершенно не важно, каким видят свое произведение авторы — основной посыл до окружающих донесен с полной ясностью, и это ставит картину в ряд самых неожиданных и смелых опытов в современном российском кино, искупая ее технические и актерские недочеты.
Теперь о новом фильме Сергея Лозницы «Процесс». Его показали в почти пустом зале поздно вечером вне конкурса. Фильм смонтирован из документальных кадров, которые были использованы для создания в 1930-м году пропагандистской агитки под названием «13 дней» — именно столько длился судебный процесс так называемой Промышленной партии. Лозница порылся в архивах и смонтировал двухчасовое полотно без единой авторской ремарки из тех материалов, что не вошли в советское кино. Лишь в конце автор дает краткую справку о том, что на самом деле стало с подсудимыми первого открытого процесса над так называемыми «врагами народа», которых пролетарии требовали «расстрелять, как бешеных собак».
Перед нами удивительный документ большевистской эпохи. Организованный властями и лично Сталиным судебный процесс на основании сфабрикованного материала по делу о вредительстве в 1925-1930 годах в промышленности и на транспорте, состоявшийся 25 ноября — 7 декабря 1930 года, был тщательно задокументирован и, что особенно важно, озвучен появившимся буквально накануне методом. В России звуковой кинозал впервые открылся в октябре 1929 года на Невском проспекте в Ленинграде, и первыми отечественными кинофильмами со звуковой поддержкой были именно документальные картины.
Итак, весной 1930 года после ряда забастовок рабочих на шахтах была арестована большая группа инженеров и другой научно-технической интеллигенции. По материалам дела они обвинялись в создании антисоветской подпольной организации, известной под названиями: «Союз инженерных организаций», «Совет Союза инженерных организаций», «Промышленная партия». По целиком и полностью сфабрикованным ОГПУ данным эта антисоветская организация занималась вредительством в различных отраслях промышленности. Кроме того, согласно обвинению, она была связана с Торгпромом (Торгово-промышленным комитетом), объединением бывших русских промышленников в Париже и французским генеральным штабом и подготавливала иностранную интервенцию в СССР для свержения советской власти.
В ходе процесса обвиняемые признались, что в случае прихода к власти они намеревались сформировать контрреволюционное правительство. Его премьер-министром должен был стать Пальчинский, министром внутренних дел — бывший промышленник Рябушинский, а министром иностранных дел — академик Тарле. Позднее выяснилось, что Рябушинский умер в эмиграции еще до того, когда якобы создавалась эта организация.
Вел процесс генпрокурор Андрей Вышинский, обвинителем, попросившим для всех подсудимых высшей меры, выступил расстрелянный по приговору суда во главе с тем же Вышинским спустя восемь лет Николай Крыленко. Все обвиняемые публично и на камеру признали свою вину; пятеро из них — Рамзин, Ларичев, Чарновский, Калинников и Федотов были приговорены Верховным судом СССР к расстрелу, а трое — Куприянов, Очкин и Сытнин — к 10 годам лишения свободы с полным поражением в правах и конфискацией имущества. Наиболее активным подсудимым на процессе был профессор Леонид Рамзин. Он не только признал свою вину, но сдал других. Всего по делам, связанным с Промпартией, было арестовано более 2 тысяч человек.
На экране царит полный абсурд. Два часа зритель следит, как солидные люди, занимавшие высшие посты в научно-технической иерархии СССР — профессора, ученые и инженеры позорно оговаривают себя, признаваясь в совершенно немыслимых преступлениях. Все участники находятся как будто под гипнозом, лишь изредка превращаясь из кукол, заученно повторяющих за прокурором идиотские формулировки обвинений — хотел призвать иностранных оккупантов, для чего всячески ослаблял промышленность, вел шпионскую деятельность и прочий фантастический бред — в живых людей. Иногда прокурор вступает с подсудимыми даже во вполне интеллигентный разговор, перемежающийся фразами «садитесь, пожалуйста». И от того, что абсолютно людоедский процесс принимает гуманитарные формы становится особенно жутко. Мороз по коже — наблюдать, как солидные люди, напоминающие булгаковского профессора Преображенского, заикаясь и путаясь, умоляют сохранить им жизнь и обещают исправиться благодаря ударному труду на стройках коммунизма. Правда, стоит отметить, что Советы в те годы еще не были столь кровожадны, как в 37-м, позволяя подсудимым иногда даже пререкаться и оправдываться.
Что еще меня поразило в этих кадрах, так это отсутствие у большинства подсудимых, фактически приговоренных покойников, какого бы то ни было заметного страха и следов насилия, кроме разве последних дней перед приговором, когда некоторые пускали слезу и сильно нервничали. Вероятно, ОГПУ достаточно четко инструктировало «врагов народа» на первоначальном этапе Большого террора. Наверняка им доходчиво объяснили, как надо себя вести на публичном процессе, обещая сохранить жизнь себе и взятым в заложники семьям. И действительно, некоторым из осужденных на смертную казнь впоследствии приговор заменили на те же 10 лет, отправив трудиться в государственные шарашки. В начале 30-х большевики испытывали большой дефицит в профессиональных кадрах и вели себя еще немного по-вегетариански.
Что же касается художественных достоинств фильма Сергея Лозницы, тут все, к сожалению, довольно безыскусно. Единственный прием, которым пользуется режиссер: монтаж выступлений в суде с кадрами демонстраций, без всяких кинематографических изысков. Допрос — показания — обвинение — народ с плакатами, шум толпы, крики «расстрелять» и «ура». И так раз за разом, от начала до конца. В чем тут режиссерская задача, кроме того, чтобы обвинить и заставить зрителя судить участников, по сути занимаясь тем же, чем Вышинский с Крыленко, только с другой стороны, — не очень ясно. Но спасибо и за ту проделанную работу, что Лозница представил публике. Жаль только, что при таком подходе фильм будет интересен лишь в историческом аспекте.