Россияне не хотят жить рядом с алкоголиками, людьми нетрадиционной ориентации, сектантами и адептами необычных религий… Список «плохих» соседей длинный, но интеллигентных старушек в нем нет. Зря. Они могут отравлять жизнь так, как не способно ни одно лицо с пониженной социальной ответственностью.
Ольга, 31-летняя сотрудница одной из частных медицинских клиник в Москве, убедилась в этом на собственном опыте.
В столицу Ольга приехала из Сочи по приглашению родной тети почти десять лет назад. «Она меня позвала, чтобы я здесь как-то устроилась, — рассказывает Оля. — Сочи очень специфический город, не всем подходит. Анечка (тетя девушки — прим. «Ленты.ру») его ненавидела, буквально сбежала сразу после школы и в Москве вышла замуж. Это было в начале 1990-х. Хорошо тогда жили те, кто торговал на рынке и мог вписаться в сферу обслуживания курортников. По сути, сейчас все то же самое. Очень тяжело с работой. Если нет так называемой предпринимательской жилки — лучше уехать. Я пыталась свое дело организовать, выучилась на мастера маникюра, открыла кабинет. Но этого добра у нас в достатке, конкуренция большая, а главное — нормально работать можно только летом, с июня по октябрь максимум, когда есть отдыхающие. На своих, то есть сочинских, много не заработаешь. Я помаялась и решила уехать. План был — открыть здесь свой маленький салон. Анечка обещала помочь. Но эту мечту пришлось похоронить на самом старте. Быстро поняла, что в общем-то в Москве хватает своих маникюрш. Если нет клиентской базы, если тебя никто не знает — устроишься в торговый центр, на «островок». Там гигиены никакой, предупреждаю. И девочки плохо работают. Халтурить я не могла, ушла меньше чем через месяц, нашла место в частной поликлинике. Сначала просто на звонки отвечала, а через пару лет доросла до старшего администратора».
Приехав в Москву, Ольга жила у тети, но недолго. «Она вела, мягко выражаясь, странный образ жизни, — вспоминает девушка. — В один день все прекрасно, все отлично, строит планы обогащения. В другой лежит, отвернувшись лицом к стене. Трогать нельзя — будет мат-перемат. Иногда таскала домой каких-то подруг явно алкоголической наружности, часами с ними сидела на кухне. Не пила, только разговаривала. Скандалили они часто. Со временем это все усугублялось. Меня Анечка никогда не трогала, не обижала, поначалу очень помогала, но жить рядом с ней было тяжело — все время надо подстраиваться под настроение. Ну, и потом, я, конечно, надеялась какую-то личную жизнь наладить. В маленькой двухкомнатной квартире, пропитанной чужой депрессией, это было невозможно».
Ольга сняла сначала комнату в доме рядом с клиникой, где тогда работала, потом «однушку» там же. «В комнате было нормально, соседка одна, она же хозяйка, — говорит Оля. — Пожилая женщина без всяких закидонов, просто нуждающаяся в деньгах. Дружить насильно не заставляла, в мою жизнь не вмешивалась. Но все равно, естественно, при первой же возможности я сняла отдельную квартиру. Это был праздник, хотя пришлось самой сделать небольшой ремонт».
В скромной «однушке» с видом на лес — он начинался прямо около дома — девушка прожила около пяти лет. «Потом меня оттуда вежливо выселили — у хозяев подрос сын, решили квартиру ему отдать, чтобы не сидел на их шее до старости, — поясняет Оля. — Ему тогда уже лет 25 было, а сейчас, наверное, четвертый десяток пошел. Самое смешное, что он так и живет с родителями — я с хозяйкой перезваниваюсь иногда, поэтому в курсе. Вернее, она мне звонит, плачется. Непутевого мужика вырастила. Квартиру сдает какой-то девушке, на нее тоже жалуется. Это так, к слову. А я, уехав, попала в адский ад. Выходит, всем плохо».
Квартиру в соседнем районе девушка сняла по объявлению, размещенному в одной из популярных интернет-баз недвижимости. «Полезно, конечно, иметь знакомого риелтора, — отмечает Ольга. — Но у меня такого нет и не было, поэтому я действовала обычно: нашла через интернет подходящую квартиру — не совсем рядом с работой, зато с хорошим ремонтом и недорогую. Приехала на просмотр, тут же с хозяйкой — женщиной средних лет, довольно доброжелательной — подписали все документы. Комиссию отдала агенту, получила ключи. Квартира у меня хорошая, чистая, рядом с метро. Поблизости торговый центр, в нем кинотеатр, огромный супермаркет, кафе. Всего хватает, но ночью тихо, спокойно. До клиники на автобусе доезжаю за 15-20 минут, максимум за полчаса, если пробки. В целом все прекрасно, кроме соседки, с которой я борюсь уже почти два года».
Дом, где живет Оля, — обычная панельная башня в старом спальном районе. Квартиры в ней в начале 1980-х давали приезжим сотрудникам одного из министерств — рядовым служащим. «Откуда здесь взялась моя сумасшедшая соседка-бабушка, я точно не знаю, — рассказывает девушка. — Она не из местных, не министерская — это точно. И с самого начала путалась в показаниях: то говорила, что с сыном поменялась — ему она якобы уступила свою квартиру в доме на Тверской, где жила Фурцева (Екатерина Фурцева — министр культуры СССР в 1960-1970-х годах — прим. «Ленты.ру»), а сама согласилась уехать на окраину города. То утверждала, что купила эту квартиру, а старую сдает за бешеные деньги. То вообще вдруг оказывалось, что жилье ей выделила партия за особые заслуги перед отечеством — естественно, секретного характера. Я все же склоняюсь к первой версии: бабку отселили родные, чтобы перестала отравлять жизнь. Она это умеет».
Тамара Ивановна (имя изменено по просьбе героини) сделала из Ольги личного врага. «Начиналось все тихо-мирно, — вспоминает девушка. — Вот я заехала, что сложно было не заметить — вещей за годы проживания в Москве скопилось прилично, пришлось вызывать машину и грузчиков. На следующий же день явилась бабушка, живущая в квартире этажом ниже, — худощавая седая дама лет 70 или старше. Даже придумала какой-то предлог — насколько я помню, это была плохо работающая телевизионная антенна. Представилась, стала выспрашивать, кто я такая, сколько лет, кем работаю, купила эту квартиру или сняла, с кем буду жить. Я этот допрос спокойно выдержала — скрывать нечего. Ни мужа, ни детей, ни даже кошки. Не курю, не пью, посторонних не вожу. Бабка постояла-постояла, да и ушла, отметив напоследок, что является старшей по подъезду и потому должна все про всех знать. Впоследствии выяснилось, что никакая она не старшая, а просто въедливая сумасшедшая, которой нечего делать».
По словам Ольги, в первые месяцы ее жизни в новой квартире старушка вела себя нейтрально: раз в неделю заходила в гости, иногда даже приносила угощение. «Она дачница, выращивает всякие огурцы, помидоры, ягоды — поясняет девушка. — Все это, конечно, мне не нужно. Но не возьмешь — обидится. Поэтому я брала. Чаем ее поила, слушала всякие полубредовые истории. Вообще было неинтересно — у меня своя жизнь, свои проблемы. Придешь после 12-часовой смены практически мертвая, а тут звонок в дверь и разговор часа на два. Но я ее жалела — одинокая женщина. Сядет и вещает, а я поддакиваю и сплю с открытыми глазами».
Конфликт между двумя соседками начался на ровном месте. «Я без понятия, что там в голове сломалось, — сетует Оля. — Я как вела себя, так и веду — всегда поприветствую, дверь в подъезде придержу, поинтересуюсь, как дела. Но товарищ Тамара Ивановна в какой-то момент просто перестала со мной разговаривать. Не здоровалась — и все. И черт бы с ней. Следующий шаг — начала стучать по батарее. Я человек тихий, живу в режиме дом-работа. Иногда подруги приходят, можем, естественно, засидеться допоздна. Раз в три месяца устраиваю вечеринки — музыку включаем, танцуем. Курим, конечно. Но ничего криминального. Бабка стучит по батарее при малейшем шорохе. Я могу вообще лежать пластом в одиночестве — начинает долбить. Неоднократно приходила, говорила, что у меня тут ремонт и что я мешаю. Бред! Какой ремонт? Единственный, кто шумит, это она. Может стучать по батарее в течение получаса и даже дольше. Раз-два-три-четыре, потом пауза и заново. От такого легко сойти с ума».
В гости к Оле старушка больше не приходит. «Слава богу, не ходит вообще, — это единственный плюс войны, — смеется девушка. — Боится, что с лестницы спущу. А я не такая, на пенсионеров не набрасываюсь. Вот она на меня может — недавно шла пешком по лестнице, потому что лифт сломался, поднимаюсь до бабкиного этажа — она стоит у своей двери. Обернулась, увидела меня и бросила палку, с которой всегда ходит. А сама в квартире скрылась. Не попала. Я эту палку подняла и около ее двери поставила».
Из других проказ бабушки — мусор, рассыпанный возле двери ненавистной соседки, исцарапанная входная дверь и ночные звонки.
«Я смертельно боюсь эту идиотку, — сетует Ольга. — Мусор зачем навалила? Соседи решили, что это я пакет оставила около двери, а он порвался. Пришлось объясняться. Дверь испортила. Доказательств нет, что это ее рук дело, но больше некому. По ночам по телефону тоже она звонила, я уверена. Пришлось городской телефон отключить и пожаловаться хозяйке. Она мне рассказала, что еще ее родители конфликтовали с Тамарой Ивановной, и теперь бабуля отрывается на арендаторах. Неплохо бы о таком предупреждать, конечно. Но до меня, по словам хозяйки, в квартире жил мужчина моего возраста, и его Тамара не травила, скорее наоборот — окружила заботой. Не понимаю, что я сделала не так».
Ключевая проблема заключается в том, что Тамара Ивановна регулярно жалуется на Ольгу в полицию. «Жалобы разные — на шум, на то, что я якобы занимаюсь здесь проституцией, — перечисляет Ольга. — Из последнего, новомодного: бабка заявила, что у меня бешено крутится электросчетчик, потому что я здесь занимаюсь майнингом и наверняка спалю весь дом. Как тебе такое, Илон Маск? Надо реже всякую дрянь по телевизору смотреть. А менты не отреагировать не могут на вызов — она ведь и на них жалоб накатает штук 100. Приезжает молодой мальчик, участковый, успокаивает ее. Конечно, я тут не зарегистрирована, можно и меня, и хозяйку оштрафовать, но в полиции тоже люди работают. Я только боюсь, что им это противостояние надоест — попросят меня съехать. Придется другое жилье искать, и все из-за одной ненормальной старухи».
Временный выход из ситуации нашел другой сосед Ольги, проживающий на одном с ней этаже. «Ну, во-первых, в случайном разговоре он бабке просто соврал, что я тут проживаю законно, то есть имею регистрацию, — поясняет Ольга. — Во-вторых, будучи настоящим старшим по подъезду или кем-то вроде активиста ТСЖ, он сказал Тамаре, что несколько соседей готовят коллективную жалобу на нее саму — за бесконечный стук по батарее. Так что почти месяц я живу более-менее спокойно. Хотя, возможно, помогло и то, что в последний раз, когда Тамара опять начала долбить по трубе, я взяла сковородку и как следует жахнула в ответ. И при встрече улыбаюсь с идиотской наивностью, как Смоктуновский в фильме "Берегись автомобиля". А она молча буравит меня взглядом, как какой-то Мюллер из "Семнадцати мгновений весны". Так и живем — в помеси драмы, комедии и детектива».