Десятки тысяч американцев ежегодно гибнут от передозировок обезболивающими. Проблема доросла до национального масштаба — об опиоидном кризисе всерьез говорит даже президент США Дональд Трамп. Большинство наркоманов приобрели зависимость от медицинских препаратов, прописанных им лечащими врачами. И главным среди них было и остается лекарство, выпускаемое семейной фирмой с полувековой историей. Братья Саклеры стали миллиардерами, подсадив всю Америку на наркотики; их потомки обещают излечить американских граждан от зависимости, но движет ими исключительно меркантильный интерес. О легальном наркобизнесе в США — в материале «Ленты.ру».
Члены семьи Саклер известны во всем мире как крупные филантропы, потратившие миллионы долларов на помощь музеям и галереям. В их честь названы залы в парижском Лувре, нью-йоркских Метрополитен-музее и Музее Гуггенхайма, лондонском Музее естественной истории. Саклеры неоднократно признавались одними из богатейших людей Америки. В 2016 году их общее состояние оценивалось в 13 миллиардов долларов, однако большинство благодарных ценителей искусства до сих пор не отдают себе отчета в том, что послужило его источником. Сами меценаты тоже не любят распространяться на эту тему, и не зря.
Основной бизнес Саклеров связан с фармацевтикой. В 1952 году три брата-физика — Артур, Мортимер и Раймонд — купили компанию Purdue Frederick Company, базирующуюся на Манхэттене, и переименовали ее в Purdue Pharma. До прихода новых инвесторов она специализировалась на слабительном и средстве для чистки ушей, но при Саклерах резко сменила профиль, переключившись на производство обезболивающих. Уже в 1960-х компания расширилась, открыв заводы в Нью-Джерси и Коннектикуте, а спустя 20 лет выпустила свой первый хит — препарат MS Contin.
От остальных болеутоляющих того времени он отличался прорывной технологией, которую назвали механизмом контролируемого высвобождения. Его суть заключалась в том, что активное вещество (основа любого лекарства) поступало в кровь не сразу, а постепенно и благодаря этому сохраняло свое действие на протяжении долгих часов. MS Contin бил рекорды продаж, но к середине 1990-х истекал срок действия патента, а это значит, что Purdue Pharma лишилась бы монополии на рынке: выпускать препарат смог бы любой желающий.
Выход был найден довольно быстро. Активное вещество MS Contin было основано на традиционном морфии, и братья Саклеры решили посмотреть, что будет, если еще усилить его действие. В качестве альтернативы был выбран оксикодон — разработанный в начале XX века в Германии опиоид, в два раза сильнее морфия. К тому времени уже существовали обезболивающие на его основе, но все они представляли собой смесь оксикодона с другим веществом — например, с аспирином. Purdue же решила не разбавлять его ничем и в 1995 году представила новинку — OxyContin. Результат превзошел даже ожидания создателей: препарат быстро завоевал популярность, а его название стало нарицательным.
Правда, в его безопасности сомневались некоторые медики, но Саклеры быстро нашли к ним грамотный подход. Скептиков приглашали на конференции, задабривали подарками, оплачивали им стажировки и дорогостоящие исследования. Purdue не жалела денег на маркетинг, и это приносило плоды: американское управление по санитарному надзору за качеством продуктов питания и медикаментов (FDA) не нашло, к чему придраться, и выдало OxyContin лицензию.
По некоторым подсчетам, продажи нового лекарства приносили Саклерам миллиард долларов ежегодно, что по тем временам было сказочным результатом. Достичь его, помимо прочего, помогала и низкая себестоимость: оксикодон гораздо дешевле морфия. Врачам рекомендовали назначать OxyContin не только при острых хронических болях и неизлечимых заболеваниях на последней стадии, как это было с MS Contin и остальными конкурентами, но и при бытовых повреждениях и спортивных травмах.
Препарат стал самым ходовым средством в больницах, но довольно быстро выяснилось, что он вызывает сильную зависимость, которую производители сначала пытались преуменьшить. Они утверждали, что подсесть на таблетки можно только если принимать их не по инструкции, и ссылались на опыт британских медиков. В Соединенном Королевстве действительно распространена практика назначения тяжелым пациентам сильнодействующих опиоидов вплоть до чистого героина, но в подавляющем большинстве случаев это не приводит к зависимости, так как прием производится под строгим наблюдением врачей.
Из-за доступности и дешевизны оксиконтин прозвали «деревенским героином», что было не так уж далеко от правды. Производители писали на упаковке, что одной таблетки хватит на 12 часов, но в действительности эффект длился не больше восьми. По рекомендации Purdue, врачи увеличивали дозировки и тем самым подсаживали пациентов еще активнее. Многие медики замечали, что люди с определенного момента начинают нуждаться не в болеутолении, а в новой дозе препарата. С 1999 года до конца 2000-х около 200 тысяч американцев умерли от передозировок оксиконтином, многие переключились на героин и другие «настоящие» наркотики. Очередные статистические выкладки выглядели еще более пугающими: за шесть лет с 2001-го по 2007 год две трети жителей США, погибших от передозировки, принимали препараты, прописанные врачами; а за первые десять лет нового века в три раза увеличилось количество младенцев, зависимых от опиоидов уже с рождения — из-за пристрастия матерей.
Но братья Саклеры, которых к тому времени осталось двое (Артур умер за несколько лет до выпуска лекарства), отрицали свою вину. Они продолжали настаивать, что все дело в неправильном применении: якобы из-за того, что пациенты растирают таблетки, вдыхают полученный порошок или используют его для инъекций, механизм контролируемого высвобождения перестает работать.
На руку Purdue сыграли и конкуренты, производившие еще более сильный препарат — фентанил. В отличие от оксикодона, это не опиоид, а опиат — то есть вещество, полученное синтетическим путем. Он мощнее морфия не в два, а сразу в сто раз, что не мешало аптекам продавать его по рецептам. Из-за внешней схожести с героином фентанил часто продают под видом этого наркотика, и покупатели не рассчитывают дозировку. Все это заставило общественность на время отвлечься от оксиконтина и Purdue. Так, в 2015 году фентанил признали национальной угрозой здоровью населения в Канаде.
Эти обстоятельства помогли компании в суде. В 2007 году окружной суд Западной Вирджинии рассматривал сразу несколько исков, объединенных в одно дело. Среди них были и гражданские претензии, и уголовные обвинения от властей штата. Purdue вменялось «заведомо некорректное позиционирование на рынке» (misbranding) — это означает, что компания неверно информировала потребителей об опасности препарата. К тому же OxyContin в некоторых случаях разрешалось продавать даже без лицензии.
По версии обвинения, Purdue неправомерно получила такое разрешение у FDA. Однако в итоге Саклерам удалось отделаться малой кровью — штрафом в 600 миллионов долларов (130 миллионов из них — по частным искам). Сумма относительно небольшая (для сравнения: десятью годами ранее власти отсудили у «большой пятерки» табачных компаний 246 миллиардов), чуть больше половины годовой выручки Purdue от продажи оксиконтина. Отдельно 34,5 миллиона долларов пришлось заплатить двум топ-менеджерам компании и ее адвокату. Примечательно, что ни Мортимера, ни Раймонда Саклеров среди них не было — братья всегда предпочитали держаться в тени и не занимать управляющих должностей.
Иски продолжали поступать и после 2007-го — их подавали как пострадавшие, так и целые штаты, но Purdue научилась заключать с ними досудебные соглашения. В ответ на нападки критиков компания прямо заявляет, что за последние десять лет не проиграла ни одного иска. В действительности же она просто не довела ни одного дела до публичного слушания или затянула процесс таким образом, что иски лежат в судах годами. Правда, одно из таких дел все же просочилось в прессу — во многом из-за того, что по условиям соглашения с адвокатами потерпевших Ричард Саклер, 70-летний сын Раймонда, был вынужден подать в отставку с поста президента компании. Также Purdue заплатила истцам 24 миллиона долларов компенсаций.
В 2013 году истек срок патента на OxyContin. Но Purdue не растерялась и успела вовремя зарегистрировать в FDA новый препарат — с чуть измененной формулой, но схожими свойствами. Однако после этого около трети пациентов, употреблявших оксиконтин, переключились на наркотики, главным образом на героин. Еще через два года FDA пошла на беспрецедентный шаг: разрешила продажу лекарства детям с 11 лет.
В 2017 году, через несколько месяцев после инаугурации, президент США Дональд Трамп объявил в стране чрезвычайную ситуацию в связи с опиоидным кризисом. «Это серьезная проблема, мы с такой еще не сталкивались», — заявил глава государства. По официальной статистике, в Америке от передозировок ежегодно погибает около 60 тысяч человек — больше, чем в автокатастрофах. И число это начало расти именно с выходом на рынок оксиконтина. Экономические потери оцениваются в 504 миллиарда долларов в год (2,8 процента ВВП). Сюда входят затраты федеральных и региональных властей на закупку опиоидов по программам MedicAid и Medicare (программы медицинской помощи малоимущим), а также на лечение пациентов от наркотической зависимости.
Ни продолжающиеся нападки, ни судебные иски почти не повлияли на бизнес Purdue Pharma. На одном только оксиконтине компания заработала около 35 миллиардов долларов, а сейчас продолжает выпускать его «преемника» под старым брендом. Единственное изменение — предупреждающие надписи на упаковке и в инструкции. На сайте компании можно найти раздел, посвященный социальной ответственности: там рассказывается, как активно Purdue вкладывается в медицинские исследования и помогает стране справиться с опиоидным кризисом.
Но настоящая сенсация грянула в сентябре этого года. В результате журналистского расследования выяснилось, что первые серьезные проблемы с законом побудили Саклеров к активным действиям. Через несколько месяцев после того самого суда, выписавшего Purdue штраф в 600 миллионов, братья основали новую компанию — Rhodes Pharma. На этот раз они решили занять нишу по производству дженериков (так называют препараты, близкие по составу к оригинальным, но выпускаемые уже после окончания срока патента). Таким образом в 2013 году Rhodes начала производить дженерик оксиконтина под названием оксикодон. Еще раньше на рынок вернулся MS Contin.
По своим масштабам вторая компания Саклеров быстро превзошла первую. К 2016 году она сумела продать больше 14 миллионов упаковок. Это обстоятельство сводит на нет заверения Purdue о том, что ее вина в опиоидном кризисе не так уж велика. Более того, по словам бывших работников Purdue и Rhodes, их премии зачастую зависели от общей доли двух компаний на рынке опиоидов.
Параллельно в начале сентября Ричард Саклер (имеющий докторскую степень в медицине) вместе с пятью коллегами запатентовал новый препарат для лечения наркозависимости. Вернее, новую формулу уже известного и одобренного FDA лекарства — бупренорфина (Buprenorphine). В Европе он используется с 1996 года, в США — с 2002-го. Принцип действия его измененной формулы противоположен тому, что когда-то использовался в MS Contin. Теперь активное вещество поступает в организм быстрее обычного, что позволяет ему быстро проникать в организм и так же быстро выходить из него. Предполагается, что это позволит пациентам постепенно снижать дозу вплоть до полного отказа от лекарства.
До сих пор бупренорфин (со старой формулой) продавался в основном под брендом Suboxone. Ежегодные продажи его в Америке колеблются от 1,4 до 1,55 миллиарда долларов. Установлено, что на пациентов он влияет по-разному: известны как случаи полного исцеления от зависимости, так и смерти от передозировки. Rhodes собирается продавать его под оригинальным названием Buprenorphine в двух формах: таблетках и пластырях. Компания, вероятно, рассчитывает на доходы, сравнимые с выручкой от оксиконтина.
Весь нынешний ассортимент Rhodes Pharma вообще выглядит как злая шутка. Компания продолжает выпускать опиоидные обезболивающие, приведшие США к эпидемии наркомании, и одновременно предлагает своим клиентам избавиться от зависимости. Суды по всей стране по-прежнему принимают иски. Самый крупный из последних — от властей штата Огайо, однако в нем уже не говорится о запрете продукции Purdue или Rhodes, требования ограничиваются возмещением ущерба бюджету.
Ни одного из братьев Саклеров уже нет в живых (Мортимер дожил до 93 лет, а Раймонд — до 97), их общим состоянием продолжают распоряжаться многочисленные потомки. Некоторые из них связали жизнь с искусством и стараются дистанцироваться от бизнеса предков. Например, дочь Артура Саклера Элизабет управляет центром феминистского искусства в Музее Бруклина. Когда-то ее отец, которого за благотворительность называли «современным Медичи», завещал детям «оставить мир в лучшем состоянии, чем он был до них». Ни он сам, ни его родственники с этой задачей не справились.