Венчурный рынок — кузница технологий, в которой формируется облик будущего мира. Поскольку именно благодаря данному сегменту, в нашей жизни появились и продолжают появляться новшества, без которых мы уже не мыслим своей повседневности (каршеринг, онлайн-сервисы, облачные технологии и так далее). О том, чем живет венчурный рынок в данный момент и в какое будущее он смотрит, «Лента.ру» поговорила с сооснователем и управляющим партнером TMT Investments Артемом Инютиным.
«Лента.ру»: Какие тенденции сейчас прослеживаются на венчурном рынке?
Артем Инютин: Одна из основных тенденций на рынке сейчас — появление большого количества проектов, связанных с искусственным интеллектом (ИИ). И это очень логично. ИИ может обрабатывать колоссальные массивы информации и выдавать рекомендации. У больших корпораций и целых отраслей накоплено уже очень много данных, но правильно использовать их пока не получается, поэтому от медицины до промышленности и безопасности всем нужен ИИ. Тем более что точность прогнозирования, например, в медицине или сельском хозяйстве, сейчас явно недостаточная.
Одна из проблем с ИИ, на мой взгляд, в том, что хотеть ИИ уже многие захотели, но как им пользоваться пока представляют себе только немногие IT-корпорации, такие как FB и Google. Другим компаниям сейчас приобретать такие проекты просто бесполезно, они еще до них не доросли. Это напоминает ситуацию с тем, когда появился интернет, но многие компании даже не представляли себе, как они будут его использовать в бизнесе, кроме как иметь свой сайт-визитку. По поводу ИИ, я думаю, что настоящий бум начнется лет через десять, когда корпорации не только захотят, но и смогут с ним работать, а, следовательно, на рынке появится множество стратегов, которые смогут покупать проекты ИИ. Вот тогда проекты с ИИ реально смогут заработать много денег.
Шеринговая экономика — это продолжающийся и быстрорастущий тренд этого года. Люди все больше понимают, что собственность налагает на человека множество неприятных рутинных обязанностей и их хочется свести к минимуму. Если в большом городе неудобно иметь машину, велосипед, может лучше арендовать их на то короткое время, когда они тебе нужны?
Например, наш портфельный проект Taxify — агрегатор услуг такси — запускает сейчас в Париже услугу аренды самокатов. Для компании в этом синергия — на расстояние 2-3 километра их клиенты могут воспользоваться самокатом, а для поездок на большие расстояния уже удобнее вызвать такси.
SaaS, на мой взгляд, продолжает бумировать. Постепенно большинство компаний переносят часть своих бизнес-процессов в облака и борются за повышение эффективности. И процесс этот идет лавинообразно. Давно уже никого не удивляют высокие оценки таких компаний, как Slack, Pipedrive, Smartsheet. Мы в TMT Investments любим этот сегмент и, как мне кажется, очень успешно работаем с ним: у нас много облачных проектов, растущих быстрыми темпами. Ну и, конечно, продолжают хорошо развиваться проекты дополненной реальности, а киберспорт дает мощный импульс к развитию игровых стартапов.
Как отразилось на рынке повальное увлечение блокчейном?
Популярность тематики блокчейна привела к взрывному росту количества блокчейн-проектов в прошлом и в этом годах. Однако обвал криптовалютного рынка, низкое качество и ранняя стадия большинства проектов привели к снижению интереса инвесторов, особенно непрофессиональных, к этой тематике. Непрофессиональные инвесторы, держатели крипты, поняли наконец, что не надо сломя голову бросаться на любой проект с красивой упаковкой. Профессиональные инвестфонды, находя отличные инфраструктурные проекты, формируют пулы инвесторов, которые хорошо зарабатывают. Такие закрытые клубы только для профессиональных инвесторов. Зачастую эти проекты представляют собой уже работающий бизнес. Но непрофессиональные инвесторы доступ в эти инвесторские пулы не имеют.
Чем, на ваш взгляд, российский сегмент венчурного рынка отличается от мирового?
Российский сегмент венчура отличается от западных аналогов в той же степени, что и вся российская экономика от экономики западных стран (ВВП России в 13 раз меньше американского и в 12 раз меньше экономики Евросоюза). Во-первых, масштаб. Количество денег и фондов в российском сегменте в десятки раз меньше, чем в Штатах или Европе. Количество хороших проектов, стратегов и сам потребительский рынок, который использует эти проекты, также в разы меньше.
Во-вторых, сильная территориальная удаленность от западных стран, а также языковые барьеры мешают выходу российских проектов на международные рынки. Естественно, что европейцы и американцы имеют гораздо больше общего в языках и культуре. Зато те из россиян, кто преодолел эти фильтры, развивают свои проекты на Западе очень успешно. Достаточно вспомнить такие проекты как Telegram, Wrike, WayRay.
В-третьих, большая разница в стоимости специалистов. В Штатах, и особенно в Долине, в Западной Европе рынок труда перегрет, и специалисты стоят слишком дорого. Зато в России, как и в большинстве стран Восточной Европы и в Индии, классных спецов можно найти за гораздо меньшие деньги и многие штатовские проекты аутсорсят свою разработку в этих странах. Поэтому затратная часть российских проектов и их оценка гораздо более привлекательны, чем в Западных странах.
Что вы можете сказать о качестве проектов, которые пытаются получить финансирование?
Качество проектов с каждым годом понемногу растет. Если сравнивать с ситуацией в 2009-2010 годах, то откровенной чуши идет меньше — команды стали опытнее и стараются решать конкретные бизнес-задачи, а не сделать второй Facebook или Google.
Какова конверсия стоящих проектов по отношению к общему объему заходящих?
На мой взгляд, на 200-300 проектов 1 стоящий, в который можно рассматривать инвестирование.
На каких условиях с вами можно сотрудничать?
Если проект находится в нашем фокусе (SaaS, marketplace, подписка), и команда и бизнес отвечают всем нашим критериям отбора, то договориться по условиям всегда возможно. Во-первых, должна быть адекватная оценка проекта. Во-вторых, если мы заходим на 15 процентов плюс, нам необходимо место в борде. И это не для того, чтобы осуществлять какой-то усиленный контроль или вмешиваться в операционное руководство, а для того, чтобы вырабатывать совместную стратегию и иметь максимум доступной информации о компании. Имея больше информации, мы сможем помочь компании более эффективно и в бизнесе, и в экзите.
За какие проекты, из которых вашему фонду удалось выйти, вы испытываете гордость?
Мне очень нравился эстонский проект Vital Fields, который являлся CRM для сельского хозяйства и который был поглощен одной из крупнейших в мире биотехнологических корпораций Monsanto. Американский проект Astrid, представлявший собой отличное приложение todo, был поглощен компанией Yahoo, которая у себя имплементировала технологии проекта. Американский проект по хедхантерской тематике Onepage создал отличный продукт и вышел на IPO, проект дополненной реальности Kanvas был поглощен AOL. Конечно, это только начало и из cамых больших и эффективных проектов мы еще полностью не выходили, если только частично.
Как будет развиваться венчурный рынок в дальнейшем?
Что касается мирового рынка, особенно западных стран, венчур будет развиваться ускоренными темпами. Все уже давно поняли, что развивать софтверные решения гораздо эффективнеее и быстрее небольшими мобильными командами — стартапами — нежели подразделениями больших неповоротливых корпораций. И поэтому мы видим непропорционально большой интерес к венчурным инвестициям в ведущих странах. Понимая, что в инновациях будущее, Штаты, производя более 25 процентов мирового ВВП, занимают более 50 процентов венчурного рынка, Китай, производя 16 процентов мирового ВВП, имеет около 24 процентов венчура. Кто больше в настоящий момент вложится в инновации, тот получит непропорционально больший ВВП и новые рабочие места в ближайшие годы. И на этом фоне довольно грустно наблюдать статистику по России: 1,5-2 процента мирового ВВП и 0,7 процента — доля в мировом венчуре. Но я продолжаю оставаться оптимистом и надеюсь, что ситуация в ближайшие годы изменится к лучшему.