В конце сентября в Монако — «городе миллионеров» — проходит Monaco Yacht Show. Это, пожалуй, самая представительная в Европе выставка люксовых плавсредств. К ней приурочены презентации часов и автомобилей, благотворительные мероприятия и самые шумные вечеринки месяца. «Лента.ру» оценила яхты в Монако и роскошь Лазурного Берега.
В ранней юности мне, как и всякому подростку-интроверту, особенно небогатому, казалось, что люди делятся на тех, кто запоем читает книги, и тех, кто наслаждается красивой жизнью и превращается в героев этих самых книг. Ну, например «Триумфальной арки» Ремарка: «Он спустился в ресторан Eden Roc. Выбрал столик на террасе, построенной на скале и напоминавшей корабельную палубу. Внизу под ним пенился прибой. С горизонта, объятого пламенем заката, набегали волны». Впрочем, иногда все меняется: проходят годы, и ты оказываешься в фешенебельном Hotel du Cap-Eden-Roc — ты, тот самый книжный червь, когда-то молча завидовавший ремарковским героям (да и самому Ремарку — летом 1938 года, перед самой войной, писатель останавливался в этой роскошной антибской гостинице с друзьями и возлюбленной, кинозвездой Марлен Дитрих).
Впрочем, Ремарка и Дитрих понять можно: до Второй мировой это был лучший отель Лазурного Берега (да и поныне один из лучших). Здесь останавливались звезда немого кино Рудольф Валентино, музыкант Кол Портер, писатели Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Эрнест Хемингуэй, Дос Пассос, художник Пабло Пикассо (вообще большой поклонник Лазурного Берега), целый сонм политиков — от Кеннеди с семейством и де Голля до Миттерана и Джорджа Буша — и кинозвезды Шерон Стоун, Том Круз, Николь Кидман, Роберт Де Ниро, Джонни Депп, Катрин Денев. Их автографы украшают отельные коридоры и смотрятся там вполне органично: стоит зайти в огромные номера с террасами с видом на закат, чтобы понять, что не только номер достоин своих постояльцев, но и постояльцы достойны номера.
Что манит сюда звезд — совершенно ясно. В Eden Roc можно забыть о дедлайнах и возрасте, поскольку там нет времени: на пороге виллы 1870 года постройки гостей встречают служители с совершенно несовременной аристократической вежливостью и манерами, а пространство, и без того гигантское (парк занимает около девяти гектаров — большую часть живописного мыса Кап д'Антиб), словно обладает свойством расширяться буквально до горизонта. От парковой террасы главного здания, бывшей Villa Soleil в стиле неоренессанса, через партерный сад широкий променад ведет к морю мимо послушно расступающихся пальм и пиний.
Девять гектаров площади — условность, визуально она куда больше. Территория спланирована так, что в ней всегда можно найти какую-то нехоженую тропку или совершенно новый для себя уголок — например, закрытую беседку над обрывом, которую можно снять для SPA-процедур и солнечных ванн (при желании — даже нагишом: хижины окружены заборчиками из циновок, а о вторжении на частную территорию предупреждают объявления).
Можно принять и морские ванны: гладкого песчаного бережка а-ля турецкий all inclusive на Кап д'Антиб нет и быть не может, так что к воде придется спуститься по лестнице или — если хватает навыков и смелости — прыгнуть с трамплина прямо в воду. За упражнениями смелых пловцов более робкие наблюдают с берега — из открытого бассейна с морской водой или поедая крабов за столиком ресторана на той самой ремарковской террасе, «напоминающей корабельную палубу».
Неслучайно именно на этой «палубе» одна из самых «морских» швейцарских часовых мануфактур — Ulysse Nardin — представила свои новые модели для любителей водного экстремального спорта Diver Chronometer. Гостям представили настоящих спортивных звезд — амбассадоров марки: фотографа и фридайвера Фреда Буйля, кайт-серфера Алекса Кезерга и чемпиона Франции по сноуборду Матье Крепеля, недавно увлекшегося и серфингом.
Экстремалы рассказывали истории о том, как важны часы на большой воде: «Вы же понимаете, что там, под водой, все решают буквально секунды, так что надо смотреть на циферблат». Кроме дайверских моделей, у Ulysse Nardin есть и яхтенные, отсчитывающие время гонки и интервалы на старте: их высоко ценят в том числе и посетители Monaco Yacht Show — Ulysse Nardin начинал в XIX веке с производства морских хронометров, так что опыт огромный.
Те, кому особенно повезло, надевают дайверские хронометры поверх рукава гидрокостюма и садятся в надувные лодки вместе с Фредом и Алексом: амбассадоры дадут мастер-классы своего искусства прямо в бухте у Кап д'Антиб. Лодка бодро несется по волнам — слава богу, волна небольшая, а то с непривычки страшновато даже от мысли о нырянии на глубину. Участники примеряют маски, трубки, длинные и жесткие фридайверские ласты — ничего общего с теми резиновыми уродствами, которые были у меня в те годы, когда я читала «Триумфальную арку». В масках вид слегка дурацкий, но нестрашно — у всех такой.
Добравшись до места, лодка становится на якорь, а опытные и свежеиспеченные дайверы весело сваливаются за борт. Фред, уже инструктировавший участников заплыва на берегу, дает еще несколько советов, и начинаются попытки погрузиться: у кого-то (более ловких или опытных) удачные, а кто-то (и я в том числе) стабильно всплывают вверх «кормой», беспомощно лупя ластами по поверхности моря. Сам Буйль чувствует себя буквально как рыба в воде, и это заметно с первого взгляда. Он с легкостью добирается до сравнительно неглубокого в этом месте бухты дна, ярко освещенного солнцем: на дне колышутся водоросли и скользят полосатые рыбки.
Вода довольно теплая, но все же на дворе конец сентября, и, когда сеанс дайвинга заканчивается, я с удивлением обнаруживаю, что у меня слегка посинели ногти — совсем как в детстве, когда «купание до посинения» не было метафорой. Ныряльщики взбираются в лодку, предварительно стащив и бросив на дно ласты, шкипер заводит мотор, а от горизонта к нам скользит катамаран с кейтерами, которым тоже давали мастер-класс. Расставаться с гидрокостюмом и маской даже жалко: возникает мысль, что вся прошлая жизнь была прожита зря, и остаток ее надо посвятить фридайвингу.
Вечером гостей собирают на коктейль, который смешивают прямо в парке и у скальных террас над морем. Пока приглашенные болтают, потягивают напитки и наслаждаются декадентской атмосферой бархатного сезона на Лазурном Берегу, солнце скатывается за горизонт, небо и море темнеют, и тут гости, не ожидавшие больше никаких сюрпризов, вдруг видят взлетающую над водой фигуру, напоминающую Супермена, со светящимися в темноте шевронами на гидрокостюме: виртуоз на флайборде поднимается над морем, оставляя за собой белопенный шлейф. Зрелище незабываемое, особенно в легком приятном подпитии и под живую музыку.
Рано утром небо над Антибом розовеет, вода приобретает нежный лиловый оттенок, а нас уже ждет яхта и путешествие вдоль Лазурного Берега в Монако, на Monaco Yacht Show. За сутки пребывания на юге Франции буквально на собственной шкуре ощущаешь, как легко привыкнуть к хорошему: еще пара дней — и есть риск подсесть на жизнь в стиле люкс. На палубе разливают чай и другие более утонченные напитки, гости фотографируют друг друга и делают селфи у фальшборта, рискуя уронить смартфон в набежавшую волну: хоть море и спокойное, но все же чувствуется легкая бортовая качка, а пена иногда заливает палубу из тика.
Путь занимает меньше часа, и открываются карабкающиеся на скалы многоэтажки Монако, княжеский замок на утесе и похожее на кремовый торт с башнями-розочками здание казино. В марине — настоящий лес мачт, сверкают цветным лаком высоченные борта суперъяхт, по воде скользят катерки, с какой-то палубы поднимается вертолет, и все это в целом напоминает безумно дорогую мизансцену голливудского блокбастера — то ли Бондианы, то ли очередной серии «Миссия невыполнима». Вот-вот кто-то прокричит в мегафон: «Внимание! Мотор!»
Впрочем, никто не кричит. Мы мирно грузимся на катерок и отбываем в марину, чтобы стать добровольными (и охотными) статистами мизансцены. Организаторы шоу спешат похвастаться главным экспонатом: прибывшей своим ходом из Китая самой большой яхтой этого года. Судно стоимостью 145 миллионов долларов мирно стоит у причала и даже не подозревает, что у всходящих на его борт босиком, как в буддистский храм, посетителей слабеют колени от волнения: шутка ли, такая дорогая вещь — с бассейном, вертолетной площадкой, мраморной ванной и спальней в носовой каюте, достойной древних сатрапов, с самым впечатляющим видом. Длина яхты — 88,5 метра: восьмерка для китайцев — счастливая цифра; водоизмещение три тысячи тонн, поэтому для того, чтобы пригнать ее с китайской верфи (за 9000 морских миль от Монако), строителям из фирм Y.Co пришлось нанимать финского шкипера с правами на вождение крупных пассажирских судов.
Другие яхты у того же пирса — помельче, хотя у некоторых тоже есть вертолетные площадки. Однако суперъяхтами дело не ограничивается, есть лодки на любой вкус. Одна современная яхта построена на манер быстроходных лодок XIX века и вся отделана полированным красным деревом, как пианино Petrof советских времен. Паруса на ней хоть и современные, из высокотехнологичного волокна, выглядят так же романтично, как и паруса чайных клиперов двухсотлетней давности. Другое судно на шоу явно пригнали шутники-битломаны: корму закрывает занавес с принтом по мотивам обложек альбомов Beatles, на спасательном круге и носу лодки выведено Let It Be.
Шоу для очень богатых людей не ограничивается лодками: можно сфотографироваться на фоне Lamborghini в цвет быстроходного катера или рядом с небольшим персональным вертолетиком, а в шатрах поторговаться за мраморную облицовку гальюна суперъяхты или редкие породы дерева для палубы. На Monaco Yacht Show традиционно собираются все компании, имеющие прямое или отдаленное отношение к индустрии: от собственно верфей до производителей отделочных материалов, корабельных снастей, спасательных средств, вентиляции и сантехники.
В отдельном павильоне — люксовые компании, поставляющие на роскошные лодки фарфор, хрустальные люстры и столовое серебро. Там снова красуются новые часы Ulysse Nardin: с капитанского мостика хронографы переместились на запястья. Одни из них до сих пор отдаленно напоминают морские приборы, другие поражают тонкой эмальерной работой. На циферблатах пенятся волны, по которым скользят невесомые парусники.
Циферблаты настолько красивы, что кажется невероятным, что их делают обычные люди. Однако это факт: циферблаты в технике горячей эмали Grand Feu, эмали по гильоше Flinqué, выемчатой и перегородчатой эмали создают обычные (просто чрезвычайно высококвалифицированные) работники фабрики Donzé Cadrans, купленной Ulysse Nardin в 2012 году. Небольшое здание фабрики с затейливой литерой D вместо вывески разместилось в небольшом швейцарском городке часовщиков Ле-Локле (там же находится и главное здание мануфактуры Ulysse Nardin).
Самая, пожалуй, сложная в исполнении эмаль — перегородчатая. Это возрожденное старинное искусство византийских ювелиров, зародившееся еще в III-IV веках нашей эры. Мне предлагают попробовать подготовить перегородки по рисунку на циферблате, в моем распоряжении — пинцет и тончайшие, толщиной от 0,05 до 0,06 миллиметра, полоски золота, которыми нужно выложить рисунок по разметке на золотом же циферблате. Несмотря на мои старания согнуть полоски под нужными углами не получается — остается только смотреть, как ловко это делают настоящие мастера. Даже у них это может занимать до 15 часов работы.
Когда выкладывание рисунка — корабля с наполненными ветром парусами — закончено, мастер очень тонкой кистью заполняет рисунок стеклянным порошком (в соответствии с эскизом, очень аккуратно, чтобы цвета не смешались). Эмаль наносят слоями и последовательно обжигают при температуре 800-840 градусов Цельсия, шлифуя каждый слой надфилем после обжига перед нанесением следующего слоя. Похожим образом работают с выемчатой эмалью, только рисунок не выкладывается из полосок проволоки, а аккуратно вырезается резцом на золотой поверхности и затем заполняется эмалевым порошком.
Гильошированная эмаль — прозрачная, ее наносят на циферблат, предварительно обработанный на специальном гильошировальном станке. В результате получается абсолютно симметричный концентрический узор, напоминающий фракталы. Заготовки гильоше делают на других фабриках, на Donzé Cadrans наносят на них порошок и обжигают. Самое эффектное зрелище — обжиг циферблатов в технике Grand Feu.
Эмалевый порошок наносят на медные циферблаты вручную; на лопатке, словно хлеб, заносят в печь, нагретую до 760-900 градусов Цельсия; и порошок вспыхивает, прежде чем спечься. Нужно нанести и обжечь несколько слоев, чтобы белый цвет был ровным, а поверхность — безупречно гладкой. Затем контрастной эмалью наносят цифры или часовые метки.
В зале для мастер-классов мне показывают образцы металлических пластинок (золотых, серебряных и медных), на которых тестируется цвет эмали после обжига. Это целая доска с множеством оттенков. На другой стене работники Donzé Cadrans хранят главное сокровище — множество склянок, напоминающих аптечные, с разноцветным эмалевым порошком. На каждой банке — бумажная наклейка с названием тона. Когда-то давно эмалевый порошок толкли вручную в нефритовой ступке — ее тоже показывают гостям. Разведенную с водой стеклянную пудру наносят на циферблаты тонкой кистью.
Процесс создания циферблата начинается с идеи — она приходит дизайнеру от заказчика, или он просто вдохновляется путешествиями и историческими событиями. Картинка превращается в многократно изменяемый в процессе работы эскиз, затем набросок на циферблате, заготовку и — в готовое изделие, которое очень хочется забрать на память о Ле-Локле, яхтах, регате и этом прекрасном уикенде.