«Лента.ру» продолжает серию публикаций о женщинах, определивших стиль ХХ столетия. В прошлом материале речь шла о звездах и секс-символах 1960-х годов — от жены президента до балерины. Новая статья посвящена знаменитым артисткам и тусовщицам: среди них советская певица, американская модельер и британская актриса. В их честь называли планеты и женские сумки, они играли в модных фильмах и записывали платиновые диски.
Джейн, актриса и певица с британскими и французскими корнями, сделала для моды, пожалуй, не меньше, чем для кино и эстрады: например, она стала второй актрисой после Грейс Келли, которой респектабельный французский производитель люкса Hermès посвятил «персональную» сумку, назвав ее по фамилии: Birkin. Согласно легенде, Джейн летела в самолете вместе с Жаном-Луи Дюма, тогдашним главой дома, и пожаловалась ему на отсутствие удобных сумок-weekenders, то есть для коротких поездок. Якобы они обсудили, что хотелось бы получить актрисе, и сумка была изготовлена и названа в ее честь.
Так это было или иначе, но тонкая, хрупкая, малогрудая, модельного телосложения девушка, дочь офицера и актрисы, сестра будущего кинорежиссера и сценариста Эндрю Биркина, стала настоящей законодательницей мод 1970-х. Ее почитатели приписывают ей кроме эрмесовской сумки еще и честь популяризации в Париже лондонских ультрамини, введенных в обиход британским дизайнером Мэри Куонт. На самом деле шить такие юбки начал практически одновременно с Куонт французский модельер Андре Курреж, так что у юбки, как у любой удачи, было много «отцов». Бесспорно одно: Джейн была популярна, была на виду, охотно демонстрировала безупречные ноги в коротких шортах и юбках, и ей подражали.
Кстати, своей карьерой, бурно развивавшейся в 1970-е, Биркин в немалой мере была обязана именно своему превосходному телосложению: ее заметили после маленькой роли манекенщицы в фильме Антониони «Фотоувеличение», где она снималась обнаженной. Надо отметить, что практически одновременно с выходом картины Джейн стала матерью (родилась старшая из трех ее дочерей). Успех роли принес актрисе новые предложения, и на съемках одного из новых фильмов («Слоган») Биркин встретила любовь всей своей жизни — актера, композитора, поэта, сценариста и знаменитого сердцееда Сержа Генсбура. С ним Джейн родила вторую дочь (Шарлотту, тоже ставшую актрисой), записала один из популярнейших хитов конца 1960-х-1970-х Je t’aime… moi non plus («Я тебя люблю… Я тебя тоже нет») и провела в гражданском браке 12 лет.
Характерно, что все эти годы актриса продолжала сниматься и записывать песни, которые писал для нее Генсбур, но признанной и мегауспешной кинозвездой так и не стала. Талант ее был в другом: она была одной из первых it-girls в современном понимании этого слова. Клубы, в которые она ходила выпить и потанцевать, делались популярными, одежда, которую она носила, тут же оказывалась на пике моды: кроме бархатных шорт, мини-юбок и платьев там же оказались сверхоблегающие топы и водолазки, которые хрупкая Биркин носила без бюстгальтера, белые рубашки, завязанные узлом выше талии (нечто вроде предтечи кроп-топа), длинные джинсы-клеш в сочетании с обувью на высоком каблуке или танкетке и, конечно, сумка Birkin.
До этой сумки актриса постоянно появлялась на публике с настоящей деревенской корзиной с крышкой. Официальной версией выбора столь странного аксессуара была его вместительность, но куда вероятнее, что Биркин просто хотелось оригинальничать. Еще одной экстравагантной (и опередившей свое время) модной привычкой актрисы было ношение мужских вещей, которые сидели на ней оверсайз. Задолго до того, как это стало трендом, она сочетала мужские пиджаки, джинсы и кеды. Хрупкая фигура и обаяние Джейн превращали этот грубовато-небрежный набор в неожиданно сексуальный.
Генсбур любил Биркин, дарил ей драгоценности (например, бриллиантовое колье от ювелирного дома haute joaillerie Boucheron), но не мог изменить своей натуре — куда проще ему было изменить жене. После расставания с Генсбуром, скандального и бурного, актриса снова вступила в гражданский брак, на сей раз с режиссером Жаком Дуайоном, у которого снялась в «Блудной дочери». Блудная дочь вышла не очень, зато реальная дочь Биркин от Дуайона получилась отлично: успешная певица и актриса Лу Дуайон, младший ребенок Джейн.
Лайза Мэй Миннелли была ровесницей Джейн Биркин и, как и Джейн, дочерью актрисы. Но не просто актрисы, как Биркин, а суперзвезды, секс-символа своего поколения — Джуди Гарленд. Отец Лайзы, Винсент Миннелли, тоже был известным в киномире человеком — кинорежиссером и постановщиком мюзиклов. Впрочем, сложно однозначно определить, пошли ли Лайзе ее родственные связи на пользу или, напротив, причинили вред: Гарленд, слишком рано начавшая карьеру и изведавшая успех, была психологически нестабильным человеком, у нее были проблемы с алкоголем и наркотиками. Она развелась с Миннелли, снова вышла замуж, а заботу о двух младших детях в своем беспорядочном существовании с частыми переездами возложила на старшую Лайзу. Миннелли унаследовала от матери не только артистический дар, но и склонность к прискорбным порокам: как и Гарленд, она не раз проходила курс лечения от наркозависимости.
Звездой и иконой стиля Лайзу сделал мюзикл. За роль в экранизированной версии бродвейского музыкального спектакля «Кабаре», вышедшей в 1972 году, Миннелли получила большую часть своих актерских наград: «Давид ди Донателло» в номинации «Лучшая иностранная актриса», «Оскар», BAFTA и «Золотой глобус» за лучшую женскую роль. По большому счету, после этого взлета ее карьера перешла в плато-фазу и постепенно сошла на нет. Но образ Салли Боулз, созданный Лайзой на экране, оказался настолько ярким, что обеспечил ей десятилетие известности и популярности.
Стрижка актрисы (ее роскошные плотные черные волосы отлично держали форму), мини-шорты, сетчатые чулки и, конечно, котелок — весь эксцентричный гардероб Салли — стали крайне модными. Вызывающая клубная одежда превратилась в уличную моду, смелые девушки стриглись и красились «под Лайзу», подводили глаза, предельно обрезали юбки и дополняли их колготками в сеточку. Актриса любила бурную светскую жизнь, проводила ночи в клубах — в частности, в самом популярном нью-йоркском заведении 1970-х Studio 54. Лайза одевалась броско и откровенно, как это было принято в подобных заведениях, и блистала там с явным удовольствием в окружении звезд искусства и рокеров — вроде Уорхола и Мика Джаггера.
К концу 1980-х Миннелли в значительной степени утратила популярность, которой пользовалась после «Кабаре». Фильмы с ее участием не пользовались успехом, концерты не собирали полных залов, личная жизнь тоже не заладилась: она четырежды вступала в брак и всякий раз более или менее быстро и бесславно разводилась. Во многом причиной проблем в любви были зависимости актрисы. Самым долгим стал брак Лайзы со скульптором и режиссером Марком Гиро: они поженились в конце 1970-х, а развелись в 1992-м. Впрочем, говорить о полном забвении звезды такого уровня нельзя: так, она сыграла саму себя во второй серии кинофильма-продолжения культового сериала «Секс в большом городе».
Барбра Стрейзанд, успешная певица, получившая известность в этом качестве еще в 1960-е, стала кинозвездой после выхода фильма «Смешная девчонка» (1968), сюжет которого, основанный на биографии актрисы Фанни Брайс, отчасти напоминает и собственную жизнь Барбры. Она появилась на свет в Нью-Йорке, в еврейской семье выходцев из Российской империи, и ее внешний вид не оставлял сомнений в ее происхождении: самой выдающейся чертой лица Барбры был выдающийся нос, который она, к ее чести, не пыталась кардинально менять методами пластической хирургии.
Когда юная Стрейзанд сообщила родителям о желании заниматься шоу-бизнесом, даже ее мать выразила сомнения в перспективности этого начинания: по мнению традиционно воспитанной американки еврейского происхождения, школьной секретарши, ее дочь была недостаточно красива, чтобы сделать карьеру артистки. Но Барбра оказалась настойчива: она справедливо решила, что для певицы важнее голос, чем «правильная» длина носа. Она начинала с выступлений в ночных и гей-клубах, а потом удачно выступила в мюзикле «Я достану тебе это оптом» и вышла на новый уровень: контракт с Columbia Records, «Шоу Эда Салливана», сотрудничество с популярным пианистом Владзи Либераче, дебютный альбом The Barbra Streisand Album и сразу две премии «Грэмми».
В 1970-е «смешная девчонка» вошла уже признанной эстрадной звездой и характерной актрисой. The Way We Were, No More Tears (Enough Is Enough), Woman in Love звучали в буквальном смысле «из каждого утюга», их перепевали на своих языках все европейские поп-звезды, а музыкальные критики сравнивали успех Барбры с популярностью Фрэнка Синатры. Певица оказалась права: ее хрипловатый, сильный, с большим диапазоном голос заставлял забывать о несовершенствах внешности. Второго «Оскара» она получила как композитор (причем первая женщина в истории этой номинации) за песню Evergreen в фильме «Рождение звезды» (1976). Кроме этой картины, у Стрейзанд в 1970-е были главные роли в других комедиях и в драме «Встреча двух сердец» (1973), где ее партнером стал секс-символ Роберт Рэдфорд.
Как и все звезды 1970-х, Барбра была завсегдатаем Studio 54 и других ночных клубов. В 1971 году она развелась с первым мужем Элиотом Гулдом, от которого родила единственного сына Джейсона, и фигурировала на светской сцене как успешная свободная женщина, позволявшая себе романы большей или меньшей степени тяжести: например, долгое время ее бойфрендом был продюсер Джон Питерс.
Талант Барбры Стрейзанд подарил ей долгую музыкальную и артистическую карьеру: например, в 2004 году она с успехом снялась в «Знакомстве с Факерами» — комедии, заработавшей более 500 миллионов долларов, а альбом Love Is the Answer 2009 года занял первое место во влиятельном чарте Billboard Hot 200.
Барбра подчеркивала свою нестандартную внешность броской одеждой. В 1970-е она любила широкополые шляпы и вообще головные уборы, часто появлялась на публике в головных повязках и чалмах из яркого шелка, которые были популярны в 1930-е годы, а в 1970-е вернулись в моду. Барбра часто носила меховые пальто и жакеты-оверсайз, сапоги-ботфорты и модные струящиеся платья в талию. На почве любви к этим нарядам она подружилась с нью-йоркским модельером Донной Каран (струящиеся простые силуэты были ее фирменным стилем), а когда Каран, уже в 1980-х, открыла собственный модный дом, Барбра стала ее постоянной клиенткой.
Женщина с длинной аристократической немецкой фамилией по рождению не немка и не аристократка, скорее наоборот — бельгийская еврейка из семьи, чудом пережившей Холокост: ее отец благополучно скрылся от нацистов в Швейцарии, а родные матери попали в Освенцим. Диана Халфин родилась сразу после войны, когда в Европе, как это часто бывает после страшных глобальных катаклизмов, у людей обострилась тяга к жизни и появился к ней вкус. В 21 год, едва достигнув полного совершеннолетия, Диана стала завсегдатайкой ночных клубов (могла себе позволить: ее отец Леон Халфин по прозвищу Monsieur Lampe Electronique был весьма успешным предпринимателем, занимавшимся торговлей электротоварами).
В Женеве, в клубе Griffin, студентка экономического факультета и яркая красавица Диана встретила потомка швабского княжеского рода Эгона фон Фюрстенберга, вышла за него замуж (после Холокоста такие денацифицирующие браки были едва ли не в моде) и получила эффектную аристократическую фамилию, устойчивый социальный статус и двоих детей. Пара развелась в начале 1970-х, но дело было сделано: красивое имя молодая женщина оставила за собой — возможно, мечтая о том, что благодаря ему станет не только богатой, но и знаменитой. Так и случилось.
В 1969 году будущая модельер перебралась в Нью-Йорк, справедливо полагая, что все самое интересное происходит именно там, и стала тусоваться в Studio 54 и водить знакомство с Энди Уорхолом (одна из девушек с его знаменитой «Фабрики» — Джейн Форт — стала звездой первого модного показа фон Фюрстенберг). Путевку в мир модного дизайна жене европейского аристократа выдала легендарная редактор Vogue Диана Вриланд. Фон Фюрстенберг пришла к ней наниматься в ассистентки, но прославленная тезка, очевидно, оценила потенциал будущего модельера и, возможно, сказала ей что-то вроде: «Дорогая, вам не нужно работать в журнале о моде — вам нужно ее делать».
А может быть, сказала что-то иное, но явно мотивирующее: уже в 1970 году Диана фон Фюрстенберг украсила своим именем ярлыки на одежде своей первой коллекции, показ которой организовала в нью-йоркском Gotham Hotel. А еще через два года на ярлыке появилось нечто вроде афоризма: «Будь женщиной — надень платье». Эти этикетки предназначались для новых платьев-халатов с запахом, которые стали главным вкладом Дианы фон Фюрстенберг в мировую моду.
В 1960-е, когда женщины наслаждались трудно завоеванными плодами сексуальной революции, они носили либо ультрапровокационные мини, либо вещи с уклоном в унисекс: водолазки, джинсы, брюки-клеш, тренчи. Диана придумала платье, которое было одновременно и практичным, и женственно-сексуальным: «халат» облегал, но не обтягивал фигуру, длина миди оставляла простор воображению, а V-образное декольте, напротив, провоцировало. Вещь было легко надевать (накинула, затянула поясом и пошла) и так же легко снимать (что было важно в определенных обстоятельствах для сексуально расковавшихся американок и европеек). Простой крой позволял полностью раскрыть декоративный потенциал ярких психоделических принтов, которые были одной из визитных карточек моды 1970-х. Вриланд была права: ее несостоявшаяся ассистентка и ее удачное творение были обречены на успех.
1975-й все тот же Vogue объявил «годом платья с запахом» и опубликовал интервью с дизайнером, в котором она, с унаследованной, видимо, от отца-предпринимателя практичностью, заявила, что «люди хотят простоты и сексуальности за разумные деньги». Занимаясь бизнесом и творчеством, Диана фон Фюрстенберг не забывала о светской жизни, разумно полагая, что она станет дополнительным пиаром для ее марки. Эффектная модельер в платьях собственного дизайна и в декорациях дорогих ночных клубов была сама себе отличной рекламой. Уорхол, восхищаясь ее агрессивно-красивым еврейским профилем и буйной копной волнистых волос, воплотил ее в портрете в той же стилистике, что и его знаменитый портрет Мэрилин Монро.
Деловая и художественная хватка дизайнера позволила ей возвратить завоеванные в 1970-е годы позиции после долгого перерыва (в 1980-е она продала марку, а затем, в конце 1990-х, вернула ее себе). Во время «второго пришествия» своего бренда Диана фон Фюрстенберг, наряду с фирменными платьями-халатами и другой одеждой, стала выпускать обувь и парфюмерию, сотрудничала с ювелирным домом H.Stern, для которого создала коллекцию украшений-талисманов. Развитию бизнеса, вероятно, помог и брак Дианы с миллионером Барри Диллером (после него бельгийка наконец официально получила американское гражданство). Магазин дизайнера закономерно «засветился» в телевизионной библии моды 2000-х — уже упоминавшемся сериале «Секс в большом городе».
Примадонна советской эстрады, общепризнанная «певица №1 в России» начала концертировать, записываться на радио и телевидении еще в середине 1960-х, будучи студенткой музыкального училища. Однако организационное устройство советской эстрады, бюрократизм и множество условностей привели к тому, что первые годы своей карьеры Алла Пугачева провела на периферии.
Первые гастроли за границей, в Польше, и относительно широкая известность пришли к ней только в 1972 году, когда она стала солисткой Росконцерта — государственного эстрадно-джазового оркестра под управлением Олега Лундстрема, а затем, в 1974, популярного ВИА «Веселые ребята». Годом позже Пугачева поехала в Болгарию на песенный конкурс стран соцлагеря «Золотой Орфей» и после выступления там с песней «Арлекино» проснулась знаменитой. Она получила не только гран-при фестиваля, но и возможность выходить на пластинках огромными тиражами: «Арлекино» и две другие песни издали на диске-миньоне тиражом 14 миллионов экземпляров, и он был раскуплен.
После «Орфея» Пугачева обрела максимум доступной поющей на русском языке советской певице славы: она объездила практически все достойные внимания музыкальные фестивали стран СЭВ. Интерес зрителей привел к тому, что на играющих вместе с ней «Веселых ребят» стали обращать все меньше внимания, Алла поссорилась с руководителем коллектива Павлом Слободкиным и устремилась к сольной карьере. В конце 1970-х Пугачева была мегазвездой в масштабах СССР, относительную конкуренцию ей составляла только украинская молдаванка София Ротару, да и то, по общему признанию, Пугачева всегда опережала конкурентку. Она озвучила песни в суперпопулярном новогоднем фильме «Ирония судьбы, или С легким паром!», снялась в роли самой себя в байопике «Женщина, которая поет», сама сочиняла песни.
До полной бронзовости и бесконечного лауреатства Аллы Борисовны, которые пришли к ней в поздние 1980-е, еще оставалось немало времени. В 1970-е Пугачева была молодой, с флером романтичности певицей с сильным меццо-сопрано и совершенно явным эстрадно-драматическим даром (по легенде, идея завершить «Арлекино» демоническим хохотом, без которого хит теперь невозможно представить, принадлежала ей самой). Снимаясь в кино и для обложек своих дисков, Пугачева невольно стала иконой советского стиля: ей стали подражать по всему Союзу.
Главной и самой узнаваемой чертой образа артистки в те годы были струящиеся платья в пол (с по-советски скромными воротниками и небольшими вырезами), блузки с рюшами, пышные меховые манто (Пугачева предпочитала светлый мех), а также ее пышная от природы шевелюра. Иногда певица закрывала прядью волос один глаз, что дало повод режиссеру Котеночкину обыграть этот образ в мультфильме из серии «Ну, погоди!». Впрочем, иногда советская звезда решалась и на эксперименты: на одной из обложек начала 1980-х она предстала брюнеткой с плотно затянутыми на затылке волосами, открывающими лоб, и в сарафане на тонких бретелях. С возрастом звезда кардинально изменила имидж: чем старше она становилась, тем короче делались ее сценические наряды.