«Фашист», «нацист», «враг рода человеческого» — так новоизбранного президента Бразилии называет левая пресса внутри страны и за рубежом. Между тем бразильские выборы показали, как в очень похожей на Россию стране демократическим путем может происходить смена политических элит. Всего два дня голосования, и в 17 из 27 штатов сменились не только фамилии, но и партийная принадлежность губернаторов, больше половины нижней палаты парламента не смогла переизбраться, расстановка сил в ней поменялась до неузнаваемости, а из 54 переизбираемых сенаторов сохранить свои посты смогли всего восемь. Ну и вишенкой на этом торте политических перемен стало избрание президента, фамилия которого всего пару лет назад мало что сказала бы рядовому бразильцу. Президентское кресло южноамериканского гиганта занял человек, за которым не было ни больших денег, ни большой партии, ни времени на телевидении. «Лента.ру» решила разобраться, почему все мировые СМИ пишут чуть ли не о победе фашизма в отдельно взятой стране и как события в Бразилии повлияют на Россию.
Если не очень пристально и не вдаваясь в особенности местной политики взглянуть на историю Бразилии последних лет, можно увидеть немало знакомого. В Бразилии, как и в России, одна партия находилась у власти больше 15 лет; президент Бразилии, как и президент России, выдвигал своего преемника из-за отсутствия конституционной возможности идти на третий срок; в результате экономического кризиса, начавшегося в 2014 году, Бразилия тоже пережила почти двукратное обесценивание национальной валюты. И вот на этом этапе начались серьезные расхождения в развитии политической ситуации в наших странах. Почему? Все дело в деталях.
В Бразилии оказалась довольно независимая судебная власть. Иногда эта власть чрезмерно политизирована, но это не умаляет ее автономности. Кроме того, в Бразилии развиты демократические институты и очень высока политическая конкуренция. Все это вместе взятое привело к тому, что расследования о коррупции, которой за 15 лет неизбежно обрастали местные политические элиты, постепенно начали доходить до судов и стали причиной импичмента президента Дилмы Русеф в ходе ее второго президентского срока. Преемница Луиса Инасиу да Силвы (или коротко Лулы) была вынуждена оставить свой пост, и это открыло ящик Пандоры.
Разгневанные стремительным опустением своих карманов бразильцы, активно протестовавшие против Лулы, Дилмы и их Партии трудящихся (PT), на примере правления правоцентристов во главе с исполняющим обязанности президента Мишелем Темером увидели, что традиционные правые — не лучше традиционных левых. Все это происходило на фоне продолжающегося кризиса и обвинений в коррупции, выдвигаемых против представителей почти всех крупнейших партий. Кроме того, интернет и социальные сети все больше и подробнее рисовали ранее скрытую от глаз народа картину того, как делается реальная политика.
В итоге к началу лета 2018 года в стране было всего два по-настоящему популярных политика — бывший президент Лула, времена правления которого многие вспоминают со свойственным человеческой природе тоской по «прекрасному» прошлому (реал был в два раза дороже, пособия раздавались всем подряд, да и трава была зеленее), и бывший военный Жаир Болсонару, который объявил о своих президентских амбициях в 2016 году и постепенно набирал поддержку за счет жесткой критики всех подряд за что угодно.
Лулу не допустили до выборов из-за обвинений в коррупции, и от PT баллотировался бывший мэр Сан-Паулу Фернанду Аддад. Он оказался слабым кандидатом. То, что происходило дальше, было битвой антирейтингов. Многие бразильцы голосовали по принципу «за меньшее из зол». Кто-то видел зло в продолжении власти PT, а кто-то — в крайне правом Болсонару. Первых оказалось немного больше, а вторые оказались немного активнее.
Болсонару не хватило примерно четырех процентов для победы в первом туре. Это дало шанс его противникам объединить все силы против экс-капитана, создать нечто вроде народного фронта (фашистом назвали — пора и фронт создавать), но ни на что подобное, тем более в отсутствие славящегося умением выходить из любых ситуаций харизматичного Лулы, PT оказалась неспособна. Партийные функционеры во главе с Аддадом действовали как и положено функционерам: не проявили инициативы, не смогли изобрести ничего нового, не смогли использовать интернет и социальные сети, не смогли договориться с оппонентами и, как следствие, проиграли Болсонару 10 процентов во втором туре.
Примечательно, что тех, кто, придя на избирательные участки, не стал заполнять или испортил бюллетень в знак протеста, тоже было 10 процентов. Эти люди не хотели голосовать за Болсонару — но и левые, которые не признавали ошибок прошлого и не оказались способны даже обрисовать свое будущее правительство и его программу, тоже не получили этих голосов. Не был реализован и сценарий супермобилизации для голосования против «фашиста» — количество тех, кто не пришел к урнам, осталось на обычном уровне.
И на этом фоне встает вопрос: а так ли страшен тот, кого некоторые мировые издания сейчас называют «фашистом», «гомофобом», «шовинистом», «нацистом» и далее по списку? Очевидно, не настолько страшен, чтобы испугать население собственной страны. Да и многие политики, вне зависимости от позиции своих партий, поддерживают Болсонару. Из 27 губернаторов 12 объявили, что будут поддерживать его правительство (стоит отметить, что его Социально-либеральная партия PSL провела троих губернаторов, а раньше у нее своих губернаторов вообще не было). Перед вторым туром Болсонару также говорил, что еще до начала переговоров о создании коалиции более 100 депутатов в нижней палате парламента готовы поддержать его правительство.
Строго говоря, пока он «фашист» только в рамках политической риторики внутри своей страны и среди леволиберальных американских и европейских СМИ, готовых причислить к «фашистам» всех, кто когда-либо недобро посмотрел на представителей национальных меньшинств, женщин или ЛГБТ (именно этого ему не могут простить больше других высказываний). Это классический случай прихода со своим уставом в чужой монастырь — транслировать безумную американскую и европейскую политкорректность на страну, где для нее нет ни исторических, ни социальных, ни культурных оснований.
Из того, что мы видим на данный момент, Жаир Болсонару — такой же «фашист», как Дональд Трамп, Марин Ле Пен, Виктор Орбан или Маттео Сальвини. В случае с Болсонару за этим ярлыком стоит даже не желание получить голоса, играя на свойственном природе человека страхе к чужакам, как у его европейских коллег, а просто довольно идиотские — как правило, бессмысленные — высказывания его самого и его окружения. Он, например, говорил: «Я не смогу любить сына-гея. Не буду кривить душой. Лучше пусть сдохнет в какой-нибудь катастрофе, но не приходит домой с каким-нибудь усатым мужиком». Он также уверял, что скрывается от налогов, и призывал вернуть пытки.
Эти высказывания не так определенны, не так правдоподобны, не так часто звучали и были сильно раздуты СМИ. Если разобрать их в контексте, то в большинстве случаев они оказываются просто бравурной болтовней, которую вам выдаст за кружкой пива почти любой отставной военный в любой стране мира. Он и его высказывания так и остались бы веселым электоральным инцидентом, но звезды сошлись так, что именно эта риторика оказалась востребована у бразильцев, уставших и от уличных бандитов, и от напомаженных политиков-клептократов.
Конечно, кроме громких фраз и лихих заверений Болсонару говорил и совершенно недопустимые для политика вещи. Он предлагал закрыть парламент (но стоит вспомнить, что эту фразу он произнес аж 12 лет назад), в отдельных интервью нападал на геев, недавно заявил женщине-депутату, что она «недостойна того, чтобы ее изнасиловали» (его спровоцировали, что, конечно, его не оправдывает), предлагал «прогнать и расстрелять к чертовой матери» членов партии PT в штате Акра, критиковал чернокожее население за отсутствие трудолюбия и тому подобное.
Но все же он был довольно сдержанным по сравнению со своим окружением: едва ли не большинство публичных выступлений его сыновей и вице-президента в России могли бы смело претендовать на победу в номинации на 282 статью УК. Ко всему этому стоит добавить джентльменский набор латиноамериканских ультраправых. Он не осуждает военный режим в Бразилии (1964-1985); симпатизирует Аугусто Пиночету; считает, что пытать людей в принципе можно, если есть такая необходимость (если палачам кажется, что они преступники, то почему нет: «права человека — для правильных граждан» — один из лозунгов Болсонару); считает всех левых коммунистами, а всех коммунистов — террористами и выступает за свободное ношение оружия. Как говорится, кого у нас этим удивишь…
Конечно, большая часть вышеперечисленного — это просто риторика, о чем сам кандидат неоднократно говорил. Она яркая, она очень хорошо подхватывается СМИ и до определенного предела работает на привлечение аудитории. Болсонару поймал волну, понял, что такое медийный хайп, хорошо освоил интернет, социальные сети и мессенджеры и использовал все это для набора популярности на критике политических элит.
В итоге, одержав победу, он получил созданное своими же руками очень разделенное общество и теперь будет успокаивать и объединять обратно. Это первое, что он начал делать после оглашения результатов второго тура. После выборов он произнес речь, демонстративно положив на стол конституцию Бразилии и Библию, много раз повторил, что планирует создать демократическое правительство и будет «защищать Конституцию и свободы». Еще перед вторым туром он прямо высказался, что не только не планирует преследовать сексуальные меньшинства, а вообще не имеет ничего против них и даже пригласил их представителей на одно из партийных мероприятий.
В выступлении после второго тура он отметил, что «нет двух Бразилий», говоря о «черных» штатах северо-востока, которые в этот раз, как всегда, голосовали за левых (за это их население стало объектом критики в социальных сетях). Пока Болсонару не делает и не обещает ничего, что выходило бы за пределы института президентства. Что будет дальше?
Болсонару — не антиглобалист, что ставит его гораздо дальше европейских коллег по ультраправым движениям от термина «фашист» (в классическом понимании). При этом реальную политику в стране при Болсонару будут определять не плохо представляющие современные политические реалии генерал Мурау или сыновья нового президента, постящие «смешные» (как им кажется) картинки сторонников антипрезидентского движения #elenao, а куда более уважаемые люди, остававшиеся до этого в тени: давние знакомые нового президента — генералы Аугусту Элену, Освалду Феррейра и Алессиу Рибейру Соту. Они после победы Болсонару должны взять в свои руки все стратегические направления в новом правительстве. Роль «системного либерала» при власти силовиков будет играть Паулу Гедес.
Гедес, как и некоторые российские либералы 90-х, очень любит диктатора Аугусто Пиночета. Любовь эта, впрочем, связана не с тоской по концентрационным лагерям и казням на стадионах, а с приверженностью классическим ультралиберальным экономическим рецептам, на которые Гедес «подсел» еще в начале 70-х, когда учился в Чикагском университете, — как раз тогда ставшие впоследствии знаменитыми «чикагские мальчики» творили чилийское экономическое чудо.
Гедес выступает за полную приватизацию госсобственности, рабочую и пенсионную реформы, освобождение от подоходного налога физических лиц тех, кто имеет доход менее пяти минимальных зарплат, и единую ставку подоходного налога в размере 20 процентов, иначе говоря — за уменьшение этого налога для групп с самым высоким доходом. Кроме того, он предлагает снизить налоги на прибыль организаций до 15 процентов, в то время как сейчас они достигают 34 процентов (в России, например, это 20 процентов, а в США и того больше — от 15 до 35).
Такая налоговая политика, несомненно, приведет к сворачиванию целого ряда социальных программ. Вряд ли все голосующие за Болсонару хорошо это понимают, зато крупный бизнес, который станет бенефициаром такой политики, отлично оценивает свои выгоды.
Основная и едва ли не единственная претензия к Болсонару со стороны бизнеса — это снижение защитных мер от импорта. Налоговые тарифы на ввоз продукции остаются неизменными с 1995 года. Этот вопрос связан с переговорами о зоне свободной торговли с ЕС и обязательствами по снижению ввозных пошлин на высокотехнологичную продукцию, которые Бразилия взяла на себя как член Меркосур (MERCOSUR) — регионального торгово-экономического союза.
После оглашения результатов выборов ультралиберал Гедес провел пресс-конференцию и объявил, что первой целью правительства станет ликвидация дефицита бюджета (бюджет 2019 года сверстан с дефицитом в 38 миллиардов долларов). Экономить планируется за счет проведения реформы системы соцобеспечения — проще говоря, урезания льгот.
«Мы должны будем уменьшить льготы и расточительство. Этому будет уделяться большое внимание. Мы также будем менять госрегулирование в области инфраструктурных проектов, потому что Бразилия нуждается в инвестициях в инфраструктуру. Стоимость инвестиций в Бразилию высока из-за отсутствия правовой определенности, адекватной нормативной базы», — так описал первые шаги будущего правительства будущий министр экономики страны Гедес.
Бразилия — партнер России по БРИКС и «Группе двадцати»; страны сотрудничают в ООН, где Бразилия, к примеру, воздержалась при голосовании по резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 68/262 о территориальной целостности Украины, осуждающей присоединение Крыма к России. Россия выступает за предоставление этой южноамериканской стране места постоянного члена Совбеза ООН — в основном, правда, на словах. В конфликте России с Западом Бразилия до последнего времени придерживалась нейтралитета.
Экономические отношения наших стран не впечатляют: российско-бразильский торговый оборот составляет 5,2 миллиарда долларов в год. Это меньше одного процента внешнеторгового оборота России и всего полтора процента товарооборота Бразилии. При Болсонару отношения наших стран изменятся. Он пока не комментировал свою позицию относительно России, но по логике его высказываний можно предположить, что отношения будут ухудшаться.
Наиболее емко взгляды отца определил в интервью BBC Флавио Болсонару: «Он будет самым проамериканским кандидатом в президенты из всех как в плане геополитики, так и торговли»; «…у него нет этого терсермундизма (ориентации на страны третьего мира). Лула много давил на клавишу БРИКС, взгляды Жаира другие — он за максимальное сближение с США».
Болсонару считает, что США должны стать основным торговым партнером Бразилии. Развивать эти отношения Болсонару планирует за счет Китая, который с 2009 года является самым крупным торговым партнером Бразилии. Экс-капитан видит необходимость пересмотра отношений с этой страной. Он выступает против слишком активного проникновения Китая в экономику и вообще всячески демонстрирует, что в текущем торговом конфликте КНР и США займет сторону последних. В ходе предвыборной кампании он, к примеру, посетил Тайвань, чем вызвал официальный протест китайского посольства в Бразилии.
Болсонару будет проводить крайне жесткую политику по отношению к Венесуэле. Это будет касаться как экономической и политической поддержки правительства Николаса Мадуро, так и венесуэльцев, которые сейчас активно бегут из «социалистического рая» в сопредельные бразильские районы. Их нашествие позволило Болсонару уверенно победить в маленьких приграничных штатах, где появление беженцев вызывает серьезное недовольство местного населения.
Во внешней торговле Болсонару готов действовать исходя из принципа выгоды: он заявил, что «Бразилия больше не будет заложником идеологических альянсов» и «планирует торговать со всем миром». Вероятнее всего, это отразится в приватизации крупнейших бразильских компаний — Petrobras, Electrobras и, возможно, части доли государства в Banco do Brasil. Активное участие в этом примет частный капитал из США и ЕС. Также Болсонару, в отличие от большинства других кандидатов в президенты, выступал за сделку по покупке американским Boeing бразильской Embraer, объясняя это тем, что «нужно искать хороших партнеров (компания частная, но у государства есть «золотая акция», поскольку компания производит продукцию военного назначения).
Кроме Китая, Болсонару вслед за своим кумиром из США планирует серьезно испортить отношения с арабским миром, открыв посольство Бразилии в Иерусалиме. Зато Израиль и его лобби в США это точно оценят. Еще он собирался выйти из Парижского соглашения по климату. Будут ли осуществлены эти обещания и когда именно — пока неизвестно.
Приведенного выше списка, на наш взгляд, вполне достаточно, чтобы понять, что позиции России и избранного президента Бразилии расходятся по большинству пунктов мировой повестки. С другой стороны, почти ничего, кроме слов и красивых жестов, в отношениях наших стран и так не было. У России сейчас не та экономическая и технологическая форма, чтобы распространять свое влияние в страны, куда не тянутся наши газовые трубы и не могут быть введены наши войска. Позиции России в Латинской Америке крайне слабы. Регион находится на периферии интересов российского правительства, а вспоминают о нем лишь тогда, когда надо что-то сказать про многополярность: тут настает время «наших партнеров по БРИКС».
С другой стороны, все, за что вводят санкции против России и что портит ее отношения с Западом (Крым, Украина, Сирия, химоружие в Солсбери, преследование оппозиции и прочее), лично Болсонару скорее всего безразлично. Да и Владимира Путина уж никак не назовешь леваком, которых так не любит новый президент Бразилии. В общем, ничего личного, никаких причин для какого-то экзистенциального конфликта нет. Более того, психологически Болсонару и Путин чем-то похожи, и им, возможно, будет комфортно общаться друг с другом в ходе гипотетической встречи.
Но… Бразилия в ближайшие четыре года будет идти в фарватере политики США. Это выбор бразильцев, и его надо уважать. Скорее всего, Бразилия снизит интенсивность (как минимум) своего участия в БРИКС, и к этому стоит относиться спокойно. Если Россия хочет извлекать для себя выгоду из отношений с Бразилией, придется наконец начать активно работать в этой стране, изучать ее, научиться понимать происходящие в ней процессы и не мешать своему бизнесу. Российские IT-компании в последние годы, похоже, научились самостоятельно работать в этом регионе. Задача государства — не мешать российскому бизнесу, не создавать неуклюжими политическими заявлениями и действиями выжженную землю там, где в этом нет никакой необходимости.
Подводя итог вышесказанному об изменениях в Бразилии, которые нас ждут в следующем году, стоит напомнить, что президент в этой стране — не конкретная личность (пока еще), а демократический институт, который ограничен парламентом и судебной властью. Поэтому все, что Болсонару захочет реализовать, ему придется так или иначе согласовывать со своими сторонниками и оппонентами, а также лоббистскими институтами, представляющими разные сектора экономики. Это будет куда сложнее, чем изображать шерифа из вестерна и бросаться красивыми фразами.