«История искусства представляет собой историю мужчин, глядящих на женщин, историю опредмечивания женских тел, которым придаются экзотические свойства в гробницах произведений искусства», — эта цитата из исследовательницы истории искусств Риты Фэлкси открыла дискуссию о феминистских стратегиях в искусстве и эстетике. Выпускницы МГУ организовали третью встречу, посвященную проблемам феминизма, и попытались ответить на вопрос, почему в истории искусства сохранилось так мало женских имен. «Лента.ру» публикует выдержки из лекции.
Как художники становились «великими»?
История европейского искусства в привычном для нас понимании начинается с Джорджо Вазари и его труда: «Жизнеописания прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов», в который входят биографии более ста художников, из которых всего лишь тринадцать — женщины. Эта работа стала отправным пунктом для дальнейшего развития истории искусств.
Одной из первых, кто критически взглянул на традицию истории искусства, стала Вирджиния Вулф, написавшая в 1929 году эссе «Своя комната», где подняла вопрос о том, почему в литературе так мало женщин среди поэтов и писателей.
«Я спрашиваю, почему в елизаветинскую эпоху не было женщин-поэтов, а сама толком ничего не знаю об их воспитании, образе жизни: учили ли их писать, был ли у них свой угол в общей комнате, у многих ли к двадцати годам были дети — короче, чем они занимались целый день? Денег у них точно не было; по словам профессора Тревельяна, их выдавали замуж против воли прямо из детской — вероятно, лет с пятнадцати. Уже поэтому было бы странно, если б одна из них писала как Шекспир».
Следующий важный шаг был сделан в 1971-1972 годах. Американская исследовательница Линда Нохлин опубликовала работу, в заглавие которой вынесла вопрос: «Почему не было великих женщин-художниц?»
Сперва Нохлин обозначила, что соблазн броситься в анналы истории и показать, что были и скульпторши, и художницы — огромен, но гораздо важнее задать вопросы к самому вопросу, потому что убеждения, на которых он основан, должны быть пересмотрены.
Например, Нохлин раскритиковала феномен «великого художника» как таковой. Возможность называть того или иного художника великим — способ для искусствоведа обеспечивать себе заработок, потому что им нужно о ком-то писать монографии, устраивать выставки.
Что мешало женщинам стать великими?
У женщин в принципе было меньше возможностей стать художницами. Начнем с эпохи Возрождения, когда искусство все еще воспринималось как ремесло и создавалось в неких закрытых гильдиях. Даже если девушка родилась в семье художника, заниматься живописью у нее практически не было времени, в ее обязанности входила работа по дому и уход за детьми.
В эпоху Просвещения женщин стали принимать в некоторые учебные заведения, но с оговорками. Например, женщина не могла появиться в натурном классе, так как ей было запрещено рисовать обнаженную натуру — как мужскую, так и женскую. Это критически важный момент в становлении карьеры художника, потому что с конца XVI века начала формироваться строгая иерархия жанров.
Больше всего ценились религиозная, мифологическая и историческая живопись. Часто на таких полотнах присутствовали обнаженные персонажи. Женщинам негде было тренировать навыки изображения человеческого тела, поэтому им оставались малые жанры, которые к концу XVIII века принято было называть низшими: портрет, пейзаж, натюрморт.
Например, на картине Иоганна Цоффани «Портрет членов королевской академии в натурном классе» 1772 года женщины изображены только на стене в виде портретов.
Жены, дочери, музы художников
Достаточно привести несколько примеров, чтобы понять, каково было вдохновлять великого художника, быть его опорой и поддержкой.
Мариетта Робусти (1560-1590) — дочь Якоба Робусти, больше известного как Тинторетто, помогала отцу в его мастерской и настолько преуспела в рисовании, что даже сегодня не все критики в состоянии отличить ее работы от работ Тинторетто. Мариетта была выдана замуж и умерла в родах в 30 лет.
Констанция Майер (1774-1821) обучалась живописи в парижской художественной школе для молодых женщин в Лувре под руководством Иосифа-Бенуа Савье, Жан-Батиста Греза и Пьера Поля Прюдона, с которым впоследствии связала свою жизнь. Она воспитывала его детей от первого брака и работала вместе с ним. Их художественный стиль стал так близок, что исследователи до сих пор с трудом различают их работы. Закончилась эта история тем, что Прюдон отказался жениться на Констанции. В возрасте 46 лет она почувствовала себя старой, никому не нужной женщиной и совершила суицид.
Элизабет Сиддал (1829-1862) была музой художников-прерафаэлитов и любовницей Данте Габриэля Россетти. Во время позирования Джону Эверетту Милле в холодной ванной для картины «Офелия» девушка серьезно заболела. Врач прописал ей лекарство на основе морфия. Она принимала его, будучи в тяжелой депрессии, вызванной неверностью Россетти. После рождения мертвого ребенка ее состояние ухудшилось. До сих пор неизвестно, совершила ли она самоубийство или умерла от передозировки лекарства. Ей было 33 года.
Искусство для мужчин, ремесло для женщин
Традиционно все, что делали женщины, было принято называть ремеслом, тогда как работы мужчин — произведениями искусства. Этой проблеме посвящена глава в книге Гризельды Поллок и Розики Паркер: «Старые мастерки: искусство, женщины и идеология».
Напомним: начиная с эпохи Возрождения высшими видами искусства считались скульптура и некоторые виды живописи, остальные же формы искусства приобретали статус декоративно-прикладных и подвергались дискриминации. Например, вышивкой еще в Средневековье занимались монахи и монахини, но уже в XVIII веке вышивающая женщина была гарантом статуса своего мужа. Если у женщин хватало времени вышивать, значит, супруг хорошо обеспечивал ее существование. При этом вышивание все меньше считалось трудом и все больше обязательным увлечением привилегированных дам.
Грисельда Поллок и Розика Паркер описали феномен того, как обесценивалась любая сфера искусства, активное участие в которой принимали женщины, рассказав об этапах развития цветочной живописи. Цветочный натюрморт начинался как серьезный жанр с символическим подтекстом, связанным с моралью и смертью. В середине XVIII века мужчины и женщины работали в этом жанре наравне. Длилось равенство недолго, уже к концу столетия начало бытовать мнение, что изображение цветов требует не духовного гения, а только усидчивости и навыков.
«Женское искусство»
Мы никогда не говорим «мужское искусство» — это то, что по умолчанию. Разговоры же о концепции некого «женского искусства» ведутся с конца XIX века.
«Женское искусство» может характеризоваться в ключе эссенциализации (эссенциализм — теоретическая и философская установка, характеризующаяся приписыванием некоторой сущности неизменного набора качеств и свойств — прим. «Ленты.ру»), якобы женщины по своей природе создают искусство, критически отличающееся от искусства, которое создают мужчины.
Критик Леон Лагранж писал: «Пусть мужчины занимаются великими архитектурными проектами, монументальной скульптурой и самыми благородными формами живописи, а также теми видами графики, которые требуют возвышенного и идеального понимания искусства. Словом, пусть мужчины занимаются всем тем, что может быть названо великим искусством, а женщины пусть занимаются теми видами искусства, которые они ВСЕГДА ПРЕДПОЧИТАЛИ: пастелью, портретами и миниатюрами, или же пусть пишут цветы — эти чудеса изящества и свежести, которые могут тягаться с изяществом самих женщин».
Еще один яркий пример угнетения женщин в сфере живописи — цитата из Джеймса Лейвера, написавшего: «Некоторые женщины стремились подражать Франсу Халсу, однако энергичные мазки мастера лежали за пределами их возможностей. Стоит лишь взглянуть на произведение художницы вроде Джудит (на самом деле Юдит — прим. «Ленты.ру») Лейстер, чтобы обнаружить слабость женской руки». Иллюстрация для сравнения: Франк Халс «Веселый собутыльник» и «женская рука» Юдит Лейстер «Автопортрет» (1630).
Феминизм и эстетика
В XX веке проблема женщин в искусстве была поднята на новый уровень. Искусствоведы разделились и не пришли к единому мнению до сих пор.
Некоторые исследователи считают необходимым сосредоточиться на эстетике, создать альтернативный канону «великого художника» канон «великой художницы». Переосмыслить те темы, с которыми работали женщины, которые считались вторичными, и вернуть им значимость.
Другими словами, последователи этого метода выступают за качественное отличие между мужским и женским. Но сразу же возникает вопрос: по каким критериям будут отбираться великие женщины и зачем в таком случае феминизму великое искусство?
Противоположный первому подход заключается в том, что искусствоведы сосредотачиваются на лишенных видимой художественной ценности произведениях. Они приписывают женскому дневнику и письмам значимость, равную законченному роману. Вышивка или картина с изображением цветов становится не менее важной, чем полотно признанного мастера. Этот метод опасен тем, что вся иерархия жанров может обернуться вспять.
Альтернативный первому и второму подход был сформулирован Ритой Фэлкси в ее программном тексте: «Почему феминизму не нужна эстетика и почему он не может игнорировать эстетику?» Фэлкси приходит к выводу, что феминизм не может себе позволить приверженность к единственной эстетической стратегии. Не существует феминистского искусства единого образца, которое завоевало бы всю женскую аудиторию.
Искусство — это не только творческая деятельность
Искусство — это институция, включающая в себя художественное образование, системы заказчиков и рынков. Напомню, женщин не пускали в анатомические классы; существовало пренебрежение к малым жанрам, которые впоследствии выстрелили в феминистском американском искусстве и приобрели политический контекст: вышивка, текстиль, керамика.
В прошлом году в музее Русского импрессионизма прошла выставка «Жены», на которой было представлено около 70 портретов жен великих русских и советских художников.
Оказалось, что 50-60 процентов этих женщин сами были художницами: Александра Визель, Ванда Богомазова, Юлия Кустодиева, Лола Браз, Лидия Сычкова, Елизавета Григорьева, Вера Судейкина, Ирина Войцеховская, Любовь Бродская, Ксения Чупятова, Мария Клещар-Самохвалова, Гертруда Геллер, Вера Шухаева.
Вряд ли вы слышали эти имена. Ведь даже если женщине удавалось получить художественное образование, после замужества она должна была заниматься семьей и домом, создавать благоприятные условия для профессионального развития своего избранника.
Когда все начало меняться?
«Работница» — первая феминистская выставка в СССР — состоялась в 1990 году, в ней приняли участие семь художниц-членов круга «Коллективные действия»: Ирина Нахова, Елена Елагина, Вера Митурич-Хлебникова, Анна Альчук, Елена Шаховская, Сабина Хэнсген и Мария Константинова.
После «Работницы» за 10 лет на территории СССР и новой России открылись более двухсот феминистских выставок.
Ирина Нахова рассказала мне в интервью, что «Работница» состоялась ровно тогда, когда феминистский дискурс стал доступен в СССР. До этого в СССР ни слова феминизм, ни слова гендер не существовало. Осознание себя женщиной, частью женской истории стало возможным только после того, как понятие «феминизм» просочилось из-за границы.
Еще одна участница выставки Вера Митурич-Хлебникова сказала: «Тот момент, когда я буду заниматься своим художеством, тем, что интересно лично мне, я долго откладывала, практически до первой выставки “Работница”, нашей дочери было тогда 13 лет. Это был мой первый шаг в публичность…»
Кроме того, что все семь женщин были членами одного круга художников «Коллективные действия», трое из них (Ирина Нахова, Вера Митурич-Хлебникова, Сабина Хэнсген) были женами Андрея Монастырского, основателя круга, Елена Елагина была женой сооснователя группы Игоря Макаревича, Мария Константинова — четвертого члена группы, художника Никиты Алексеева.
Вопрос без ответа
Эти женщины отлично знали друг друга на протяжении многих лет, так почему же до 1990-х годов им не приходило в голову организовать совместную выставку?