Большинству туристов и в голову не придет отправиться на Кипр в холодное время года. Бушующее море, затянутое тучами небо, проливные дожди и пронизывающий ветер пугают поклонников пляжного отдыха, которые так любят средиземноморский остров. Однако зимний Кипр, несмотря на все признаки непогоды, сохраняет свою прелесть и привлекает отчаянных иностранцев, жаждущих приключений. Россиянка Анастасия Пищугина прилетела на остров в декабре и поведала «Ленте.ру» о своих приключениях.
Кто бы что ни говорил, но в памяти остаются те страны, в которых, помимо интересных мест, ты встретил классных людей. Классных в том смысле, что они в нужный момент и в нужном месте что-то подсказали, показали, рассказали, просто улыбнулись или даже пригласили в гости. А уж если вам удалось хорошо с кем-то пообщаться во время путешествия — тогда оно, мне кажется, точно удалось.
Но как составить свое мнение о стране и ее жителях, если почти все классные люди оказываются приезжими? Так вышло у нас с Республикой Кипр. Пресыщенная иностранцами и работающими мигрантами греческая часть острова, включенная в состав Евросоюза, равнодушна к туристам. Вы для них — часть круглогодичного туристического конвейера, запущенного на острове десятки лет назад. Поэтому встречавшиеся нам киприоты оказывались кем угодно — британцами, китайцами, русскими, украинцами, молдаванами, непальцами, арабами всех мастей, но только не греками-киприотами.
А вот жители формально независимой Турецкой Республики Северного Кипра — турки-киприоты — оказались более радушными к нам, приезжим, ну и местные иностранцы, преимущественно из проблемных мусульманских стран, от них не отставали. Поэтому Кипр в целом оставил впечатление небольшого интернационального острова, колонизированного Африкой, Азией и Европой одновременно.
Мы с другом прилетели на Кипр в начале декабря. На остров в это время обрушились проливные дожди и шквальные ветры. По словам местных, равной по силе бури здесь не было уже лет сорок. Солнечная и ясная погода минут за двадцать переходила в ливень со штормовым ветром. А море бурлило и пенилось так, что Посейдон со сверкающим трезубцем сам собой приходил на ум.
Первую ночь мы провели в палатке на берегу моря, слушая, как рокочущие волны разбиваются о прибрежные скалы.
На рассвете ливень прекратился и, выглянув из подтопленного жилища, мы убедились, что от ночной бури не осталось и следа: изумрудное море вернулось в свои берега, а ночной водный поток ушел с каменистых холмов. Камни-валуны переливались каплями воды под лучами выглянувшего солнца. На трассу, идущую вдоль побережья, ночью обрушился небольшой камнепад, но дорожная техника уже оперативно разбирала завал. Подошел грек и, осмотрев наши развешанные для просушки на кустах пожитки, предложил зачем-то две сигареты. Он пояснил, что в России его когда-то так же угостили двумя сигаретами. А после неожиданно исчез.
От афродитовых мест мы направились в древний город Пафос, который, если верить путеводителям, славится своей богатой историей. На деле же Пафос оказался тихой курортной деревней, наводненной туристами даже в это неприветливое время года. Доказательством тому были продублированные на русском вывески и меню в ресторанах, а также русская речь, доносившаяся отовсюду.
В старом городе сохранились античные руины древнего Пафоса, башня крепости и каменоломни. Руины Като-Пафос давно обнесли забором, так как государство их тщательно охраняет. Мозаику упрятали под стекло, а каждый столб подписали. К сожалению, массовый туризм уничтожил эстетику этого места. Древний город превратили в мертвый музей, что лишило его красоты естественного увядания. Позже в турецкой части Кипра мы посетили античные руины Саламис со схожей историей, однако там все оказалось проще: условное ограждение, не столь очевидная реставрация, и место больше похоже на запущенный парк для романтичных прогулок, нежели на серьезный археологический объект.
Из Пафоса мы сразу перебрались в турецкую часть острова, объехав из-за непогоды запланированные к посещению горы Троодоса. Город Кирения (по-турецки Гирне), куда мы приехали, расположился за невысокими хвойно-серыми горами Киренийского хребта на северном берегу Кипра. Хребет этот, вытянутый вдоль всего турецкого берега, естественным образом оберегает северную часть. На нем сохранилась цепочка исторических цитаделей, защищавших Кипр в разные эпохи от завоевателей. И даже сейчас по хребту раскиданы действующие турецкие военные объекты.
В Кирении тоже есть прекрасно сохранившаяся мощная крепость. По форме прямоугольная, с четырьмя разными башнями по углам, внутренним двориком и помещениями, превращенными в выставочные залы. Пока мы бродили по крепостной стене, разглядывая через зубья пришвартованные в бухте яхты, погода испортилась: с гор опустилась плотная низкая облачность, надвинулся туман. Подошел смотритель, на русском сказал (дословно) «ред аларм идет», и нам пришлось спешно покинуть крепость.
Вернувшись на следующий день, мы все же окунулись в прошлое, и в истории одной цитадели увидели историю целого острова. Кто только ни владел Кипром! Византийцы, крестоносцы, генуэзцы, венецианцы, оттоманы, англичане. Манекены солдат, служивших в цитадели, разместили в Лузиньянской башне (французская династия Лузиньянов правила Кипром на протяжении трех столетий).
Подземелья крепости при любом режиме служили темницей для нежелательных личностей. В одной камере изображены пытки крестоносцами мусульманина (солдата-мамлюка), экспозиция другого зала посвящена содержанию в крепости турок-киприотов, которые боролись против британского владычества. Вспомнилось, что в греческом Кипре мы уже кое-что видели про пытки и борьбу против пришельцев, только там все наоборот: от пыток и гнета оттоманов страдали православные греки. Но оставим в покое исторические интерпретации киприотов.
После посещения крепости мы направились в лабиринты старого города. Разноцветные ставни, террасы с цветами, мощенные булыжником улочки, по которым сновали чернокожие студенты. У заброшенных церквей, разрисованных уличными художниками, распивала пиво турецкая молодежь. Стемнело рано, улицы быстро затихли — гулявшие переместились в кофейни, чайные, клубы. Мы решили не отставать.
Пожилой официант-турок в белоснежной рубашке и идеально выглаженном жилете подал чай в элегантных турецких «бардаках» (по-турецки — стакан), принес пиде — турецкое блюдо, состоящее из тонко раскатанной лепешки с острой начинкой из кусочков фарша и овощей. Еда оказалась простой, сытной и вкусной.
Фамагуста — исторический порт на северном Кипре — показался нам похожим на Кирению, только здесь старый город окружен мощной крепостной стеной. В историческом центре, в тиши заколоченных храмов, сувенирных лавок, частных домов прогуливаются туристы и неспешно фланируют британские пенсионеры, доживающие свой век на Кипре.
Зазывалы в кафе и торгующие всякой всячиной продавцы в полудреме сидят у своих заведений, а над этим покоем возвышается грандиозная готическая мечеть Лала Мустафа Паша, мрачная и пустая. Турки после взятия Фамагусты в XV веке недолго думая пристроили к готическому собору Святого Николая невысокий минарет, присовокупили к южной стене михраб, постелили ковры и назвали собор мечетью в честь османского завоевателя Кипра. И по сей день ходят сюда молиться.
Пока шли к центру, наткнулись на небольшой пруд с розовыми птицами, в которых узнали фламинго. Так вот где они зимуют! Фламинго, которых мы так искали в Омане, ежегодно перебираются на несколько зимних месяцев, как британские пенсионеры и экспаты всего мира, на относительно теплый зимний Кипр.
Нагулявшись по городу, мы вышли к пляжу. За неимением другого ночлега пришлось снова поставить палатку прямо на берегу. Ночью снова хлестал дождь, зато с утра открылся шикарный вид на знаменитую Варошу — закрытый туристический район, где до сих пор сохранились сотни заброшенных, некогда роскошных многоэтажных гостиниц и частных домов. В 1974-м Варошу оккупировала турецкая армия, и местным жителям пришлось бежать, поскольку они боялись этнических чисток. С тех пор единственные обитатели этого района — ограниченный контингент турецких военных и миротворцы ООН.
Мы знали, что посещение Вароши гражданским запрещено, однако на центральном пляже Фамагусты, прямо за недостроенными душевыми, зияла большая дыра в заборе. Грех было не воспользоваться ею, чтобы проникнуть в запретный город.
Узкие улочки, плотная застройка, заросшие подножия зданий — перемещаться по Вароше, не попадаясь на глаза кому не надо, было несложно. Тем более здесь текла своя внутренняя жизнь: по новым дорогам района то и дело проносились машины, а их звук гулко разносился по пустынным улицам. От каждого ревущего автомобиля у нас замирало сердце, и мы прятались в укрытие, но проезжающим транспортным средствам, похоже, было совершенно не до нас.
Заросшие средиземноморской растительностью кварталы напоминали южную российскую глубинку в воскресное утро — на улицах ни души, из асфальта пробивается бурьян, абсолютная тишина и покой. И только ржавая металлическая вывеска гремит на ветру. Жизнь замерла и больше никуда не движется.
В заброшенных домах и гостиницах почти не осталось мебели или предметов интерьера. В основном это пустые комнаты с грудами строительного мусора, выбитыми окнами, отодранными полами, полуистлевшими матрасами и случайными обломками.
Но все же застройка, несмотря на разруху, по-прежнему выглядит основательной и даже изящной. Широкие дверные проемы, высокие потолки, светлые просторные комнаты... Кое-где уцелели даже живописные двери. Заколоченная модерновая церковь 60-х в форме полуяйца — яркое свидетельство модных архитектурных веяний той эпохи. Она напомнила бейрутский модернизм тех же лет. Даже сейчас, спустя 40 лет с тех пор, как обитатели Вароши спешно покинули свои жилища, в стилистике заброшенных домов сохраняется шик и вкус их обитателей. Неслучайно курорты Вароши называли Кипрской ривьерой.
Чем больше мы удалялись от дыры в заборе, тем больше в заброшенных домах попадалось предметов и личных вещей. Присели, полистали какую-то отчетность морского пароходства, пожелтевшие журналы 50-х. Вышли к первой линии на море. Прибой уже подмыл тут фундаменты гостиниц. Напомнило заброшенные советские дворцы-санатории в Абхазии — с такими же надписями «здесь был Петя» на всех мировых языках и следами пуль на фасадах.
Покидая Варошу, мы забрались на крышу самой высокой гостиницы. Сверху открылся живописный вид на окрестности: безмолвную и уходящую за горизонт Варошу с одной стороны и оживленную шумную Фамагусту — с другой. Под нами было море, и в нем шумно плескались какие-то турки-моржи. Пора было возвращаться на пляж.
Из Фамагусты в греческую часть мы выезжали с турком-киприотом, продолжая наш путь вдоль колючей проволоки, за которой все тянулась Вароша. «Почему такой огромный район до сих пор закрыт?» — поинтересовались мы у водителя.
«Не знаю, — ответил он, пожав плечами. — Я был совсем маленьким, когда все это случилось. — Все знали, что обитатели Вароши очень богаты. У них в домах было много дорогой мебели, вещей. Когда турецкая армия сюда зашла, район закрыли. Говорят, все это добро вывезли в Турцию. Может, они не хотят, чтобы все это видели?»
Посетовав на нелепость случившегося, мы поблагодарили водителя и перешли на греческую часть острова. Через пару часов автостопа с молчаливыми гастарбайтерами мы добрались до Ларнаки, откуда должны были улетать. А пока сидели на набережной, разглядывая под моросящим дождем прохожих и вдыхая ароматы лимонно-апельсиновых деревьев.
—Ты приедешь на Кипр еще раз? — спросила я своего друга.
— Только если приобрету тут недвижимость или решусь держать деньги в местном офшоре, — смеясь, ответил он.