После смерти первого президента Узбекистана Ислама Каримова республика словно переродилась. Местные новости теперь наперебой рассказывают о преобразованиях и либеральных реформах, за которые взялся новый глава государства Шавкат Мирзиеев. Авторитарное каримовское правление еще не забылось, но вспоминают о нем лишь затем, чтобы показать контраст: «как было» и «как стало». Узбекское общество, похоже, пришло к консенсусу по поводу того, что при Каримове все было как-то так себе. Но оно пока не может определиться, насколько хорошо стало без него. А новый президент, желая выйти из тени своего великого предшественника и преодолеть его культ, выбирает те же средства, которые Каримов использовал в борьбе с советским наследием.
В минувшем декабре исполнилось ровно два года, как Шавкат Мирзиеев занял пост президента Узбекистана. За это время он всеми силами пытался изменить восприятие республики, которая теперь все больше ассоциируется с либеральными реформами и открытостью властей. Ради этого новый глава государства первым делом обновил команду, избавившись от ставленников Каримова. Чистка затронула даже казавшегося непотопляемым главу Службы национальной безопасности Рустама Иноятова. Еще жестче узбекский лидер обошелся с занимавшим пост первого вице-премьера Рустамом Азимовым, который считался наиболее вероятным преемником первого президента. Мирзиеев раскритиковал его за неэффективную работу и лишил всех государственных должностей.
Избавился президент и от главного архаизма каримовского наследия — черного рынка валюты. Финансовая система Узбекистана много лет имела аж три курса национальной валюты по отношению к доллару: государственный, биржевой и «черный», который устанавливали по указанию «сверху» так называемые рыночные спекулянты. Чем они руководствовались, повышая или понижая курс узбекского сума, до конца не понимал никто. Ясно было одно — кто-то, кто давал указания спекулянтам, неплохо на этом наживался. Опасения, что валютная реформа обвалит узбекский рынок, не оправдались. И бюджет страны, и бизнес, и граждане давно привыкли жить по завышенному рыночному курсу валют и большой разницы не заметили.
Успех валютной реформы вдохновил Мирзиеева взяться за налоговую, судебно-правовую, сельскохозяйственную, административную, кадровую и образовательную реформы. Не все они пока завершены, но настрой главы государства на обновления всей системы государственного устройства воодушевил не только жителей республики, но и все мировое сообщество. После событий в узбекском городе Андижан в мае 2005 года, когда власти расстреляли антиправительственную демонстрацию, Ташкент оказался под санкциями США и ЕС, и западные страны предпочитали дистанцироваться от каримовского режима. Все это время основными внешними партнерами республики оставались Россия, Китай, Южная Корея, но решительные шаги в сторону политической и экономической либерализации, похоже, заставили западных партнеров пересмотреть свои позиции в отношениях с Узбекистаном.
Восстанавливать отношения Мирзиееву пришлось не только с Западом, но и ближайшими соседями по региону — Таджикистаном и Киргизией. Долгое время узбекско-таджикский диалог не ладился из-за планов Душанбе построить Рогунскую ГЭС. Каримов был против, обосновывая это серьезными экологическими последствиями для Узбекистана. Неформальной причиной плохих отношений двух стран была личная неприязнь покойного узбекского лидера к таджикскому президенту Эмомали Рахмону. Недолюбливал Каримов и киргизское руководство, критикуя его за две «оранжевые» революции и спровоцированную в 2010 году резню узбеков в киргизском Оше.
Но перевернув страницу взаимных обид, новый узбекский лидер провозгласил курс на сближение со всеми странами Центральной Азии. В успех его реформ поверили даже те, кто горячо оплакивал первого президента и полагал, что без Каримова обещанное им великое будущее Узбекистана так и не настанет. Теперь же узбекское общественное мнение все больше склоняется к тому, что, не приди вовремя Мирзиеев, великое будущее так и осталось бы мечтой. А воодушевленные переменами граждане все чаще сравнивают его с китайским реформатором Дэном Сяопином — главным архитектором «китайского экономического чуда».
Несмотря на позитивный образ президента-реформатора, тень предшественника все еще преследует Мирзиеева. За четверть века правления Каримова в Узбекистане выросло целое поколение граждан, которые верили в его несменяемость, а некоторые и в бессмертие. Оно и неудивительно. Вместе с грамотой школьники с первого класса постигали мудрые высказывания и афоризмы первого президента. В старших классах, а потом и вузах учащиеся переходили к изучению фундаментальных, в том числе и философских трудов Каримова. За годы своего правления он написал ни много ни мало — тридцать томов. Экономика, политика, история, медицина, наука, сельское хозяйство, информационные и нанотехнологии — не было ни одной сферы, в которой был бы несведущ лидер нации.
Знание основных положений тридцатитомника было гарантией карьерного роста. Чтобы претендовать на соискание ученой степени, предстояло сдать не только кандидатский минимум, но и экзамен на знание трудов президента, а в самой диссертации следовало беспрестанно ссылаться на высказывания Каримова. Отсутствие таких ссылок было серьезным основанием не признавать результаты научных изысканий. Доходило до курьезов. Аспиранты или докторанты, которые защищались по медицине, тщетно пытались объяснить научному совету, что в трудах Каримова нет ничего про гинекологию, урологию, проктологию и ряд других медицинских специальностей. Однако эти доводы не признавались убедительными. Тогда соискатели шли на хитрости, и приписывали Каримову нужные слова, которые он никогда не говорил, и методом тыка ставили ссылку на одну из его работ. В большинстве случаев никто не проверял авторство «мудрых» высказываний, зато формальности соблюдались.
Последние годы правления Каримова сильно напоминали брежневский застой в СССР. Экономика не развивалась, хотя власти рапортовали о ее устойчивом росте. Безработица наоборот росла, и граждане массово уезжали на заработки за рубеж. Но глава государства отказывался признавать масштаб проблемы и называл узбекских трудовых мигрантов бездельниками. Каримов закрывал глаза и на махинации, которые за его спиной проводила дочь Гульнара. Коррупционное расследование по делу шведской телекоммуникационной компании TeliaSonera, которая за выход на узбекский рынок заплатила ей откат в размере 350 миллионов долларов, расследуется до сих пор, хотя Каримова уже отбывает наказание за это и другие экономические преступления.
Примечательно, что большинство граждан осознавали серьезность социально-экономических проблем, но предпочитали приспособиться или покидали страну. При этом стоит отметить, что практически весь период президентства Каримова большинство граждан оставались искренними сторонниками Юртбаши (глава родины — народный титул Каримова в отличие от официального Давлат рахбарлари — глава государства) и даже его почитателями. Каждый раз, когда на международных встречах и форумах президент высказывал свое особое мнение по ряду вопросов, это вызывало прилив патриотических чувств, любовь, почитание и уважение даже у критиков режима.
Так было, когда узбекский лидер в ответ на западные санкции выставил из страны американскую военную базу, поставлявшую грузы в Афганистан. «Каримов молодец! Уделал американцев!» — восторгались в тот период многие узбекистанцы. При этом они не брали в расчет, что санкции Запада были реакцией на андижанские события. С таким же патриотичным одобрением граждане республики отреагировали, когда десять лет назад Каримов начал дистанцироваться от пророссийских структур, сначала ЕврАзЭС, потом ОДКБ. Снова мало кто упоминал тогда, что Россия была и остается главным экономическим и военно-политическим партнером Узбекистана. Все восторгались харизмой Каримова, многое прощая. В заслугу ему ставили безопасность, которая сохранялась в республике, несмотря на сложную геополитическую ситуацию.
Новая власть понимает, что быстро избавиться от каримовского наследия, граничащего местами с культом личности, не получится. Слишком долго он был у власти и стал восприниматься как второе «я» Узбекистана. Да и официально такой задачи пока не ставится. Наоборот, первому президенту до сих пор возводятся памятники, и не только в республике. В октябре минувшего года, например, бронзовый памятник Каримову был поставлен в Москве, и это событие широко освещалось в узбекских СМИ. Могила первого узбекского президента в Самарканде превратилась в сакральное место. Чтобы поклониться праху Каримова, сюда приходят не только местные жители и туристы. Мирзиеев часто привозит на могилу глав иностранных государств и вместе с ними отдает почести первому президенту.
Дата смерти Каримова — второе сентября — объявлена Днем памяти первого президента. По телевидению в этот день транслируют программы и документальные фильмы, повествующие об историческом масштабе его личности. При этом каждый раз подчеркивается, как трепетно относится к каримовскому наследию Мирзиеев.
Однако все эти ритуальные мероприятия проходят параллельно с негласной политикой забвения и преодоления культа Каримова. Так, в преддверии Дня независимости, который узбекистанцы отметили первого сентября, стало известно о запрете упоминать имя Каримова в эфире местных телеканалов. Информацию распространили зарубежные журналисты со ссылкой на своих узбекских коллег, и это вызвало бурную реакцию в социальных сетях. Узбекские власти эти слухи опровергли, а виновных в их распространении наказали. Но и без этого повседневная жизнь демонстрирует достаточно свидетельств того, что политика забвения идет полным ходом.
На узбекских базарах и в торговых центрах власти рекомендовали не продавать сувениры, календари и другие поделки с фотографией Каримова. Публикации местных СМИ все реже затрагивают наследие первого президента. С первых полос газет на читателей теперь смотрит Мирзиеев, описываются успехи его реформ. Научных сотрудников освободили от необходимости ссылаться на труды Каримова. Впрочем, появилось новое требование — упоминание достижений второго президента. То есть теперь соискателям следует ссылаться на работы Мирзиеева. О собрании сочинений второго президента речь пока не идет (всего два года у власти). Но несколько работ, обобщающих его программные выступления, уже выпущены.
В итоге, по словам многих граждан, Каримов практически исчез из узбекского информационного пространства. Говорить о нем стали реже не только в вузах, но и в школах, и на предприятиях, где раньше и работать не начинали, не услышав очередной рассказ о величии Каримова.
Такое двойственное отношение к фигуре первого президента — официальное уважение и неофициальное забвение — можно объяснить тем, что цель новой узбекской власти — превратить память о Каримове в памятник прошлого. Монументы историческим деятелям, с одной стороны, напоминают молодежи о величии предков, с другой — не обязывают обывателей задумываться, диктаторами или либералами они были. Со временем, память о них становится все безобиднее и удобнее действующей власти. На нее можно свалить все огрехи предыдущего этапа развития страны и возвысить на этом фоне действующую власть. И при этом никто не задумывается, что и новая власть плоть от плоти старой.
Избавление от каримовского наследия необходимо Мирзиееву еще и потому, что он хочет прослыть главным реформатором, не воспринимаясь при этом как ученик первого президента. А между тем их сходство в стиле и методах управления налицо. Стирание памяти о Каримове осуществляется методами самого же Каримова. Четверть века назад первый президент клеймил Советский Союз, который в общем-то и вывел его на политический олимп. А сегодня команда Мирзиеева с тем же усердием ставит под сомнение правильность каримовского курса.
После распада СССР отец узбекской независимости первым делом распорядился сжечь советскую литературу. Тогда были уничтожены тонны школьных и вузовских учебников, где советское наследие упоминалось в позитивном контексте. При этом новые учебники написаны еще не были. Второй президент первым делом распорядился перестать цитировать где бы то ни было тридцатитомник Каримова. Труды первого президента пока не сжигают, но найти их в продаже становится все сложнее.
И первый, и второй президенты Узбекистана выступали против культа личности. Но оба не устояли. В годы правления Каримова его портреты украшали ВСЕ общественные места, а теперь повсюду со своих портретов на граждан смотрит Мирзиеев. Примечательно, что даже ракурс и стилистику парадных портретов второй президент выбрал точно такие же, как у первого. Тот же наклон и поворот головы. В свое время повсюду были развешаны фото, где Каримов держит в руках ребенка. Теперь с ребенком позирует уже Мирзиеев.
Когда Каримов пришел к власти, жители республики полюбили его за то, что он был открыт к общению. Мирзиеев и тут не уступил предшественнику — открыл виртуальную общественную приемную, куда граждане могут отправить президенту любую жалобу. Но как у первого, так и у второго президента общение с населением свелось к формализму. Каримов только на праздновании Навруза и Дня независимости мог позволить себе если не заговорить, то пуститься в пляс с народом. А виртуальная приемная Мирзиеева становится все менее отзывчивой, и обращения граждан чаще всего спускаются нижестоящим инстанциям, но так и не решаются. Поездки второго президента в регионы все чаще превращаются в «потемкинские деревни», которые прежде показывали и Каримову.
Однако куда важнее то, что придя к власти, оба президента прослыли реформаторами. Причем оба первым делом сосредоточились на социально-экономических реформах. Но Каримов впоследствии прослыл консерватором, не готовым к решительным преобразованиям. В итоге теперь все проблемы в экономике связываются с его именем. Мирзиеев пока демонстрирует решимость в реализации своих реформ. И теперь от того, насколько твердым и неизменным будет этот курс, зависит, закончится ли сходство двух президентов их портретами или Мирзиееву суждено повторить путь и судьбу своего предшественника.