Имя Айрата Шарафутдинова прогремело на весь Татарстан: бывший милиционер личным примером показал, как не надо отстаивать справедливость. Еще на службе, стремясь побороть преступность, он творил настоящий беспредел и в итоге оказался за решеткой. Выйдя на свободу, Шарафутдинов намеревался продолжить борьбу. Он стал общественным защитником подсудимого чиновника, но, потерпев фиаско в суде, решил восстановить справедливость по-своему, спалив машины следователя и полицейского. В особенностях народного правосудия по-татарски разбирался корреспондент «Ленты.ру» Игорь Надеждин.
Эта история произошла 9 мая 2018 года в поселке городского типа Уруссу на юго-востоке Татарстана — примерно в 300 километрах от Казани. Около двух часов ночи пожарные маленького поселка (менее 12 тысяч человек населения) почти одновременно получили сообщения о двух горящих машинах: во дворе дома №2 по улице Фаниса Карима пылала машина 28-летнего полицейского Ленара Хамидуллина, а возле дома №23 по улице Тукая — автомобиль 36-летнего сотрудника Следственного комитета России (СКР) Рустема Яруллина. В правоохранительных органах сразу смекнули: совпадение неслучайное. Обе машины подожгли, причем одинаковым способом: неизвестный смочил тряпку бензином и положил на левое переднее колесо.
— Lifan следователя СКР сгорел полностью — пожар заметили поздно, — рассказывает старший лейтенант юстиции Ленар Мифтахиев, старший следователь Первого отдела по расследованию особо важных дел Следственного управления СКР по республике Татарстан. — А «Приору» оперативника вовремя успели потушить, хоть она и была повреждена огнем.
Спасла случайность: на балкон дома №1 по улице Фаниса Карима вышли покурить хозяева квартиры и их приятель. Поджигателя они не видели, но почти сразу заметили огонь и бросились его тушить. У «Приоры» обгорела только левая передняя часть, а главное — уцелела пятилитровая пластиковая бутылка с горючей жидкостью. На ней даже остались следы крови предполагаемого поджигателя.
Главная версия обоих поджогов лежала на поверхности: кто-то мстил следователю СКР и оперативнику МВД за профессиональную деятельность. И круг подозреваемых был очень узким: вдвоем потерпевшие работали всего над одним делом — о злоупотреблении должностными полномочиями главы сельского поселения Дым-Тамак Марса Ямалеева.
В деле Ямалеева никаких загадок нет: он, будучи главой сельского поселения Дым-Тамак, подписывал распоряжения о приватизации жилья, которое было аварийным и приватизации не подлежало. В результате из бюджета новым хозяевам домов выплачивались крупные компенсации на ремонт. Следствие вменило чиновнику ущерб в сумме более 18 миллионов рублей.
При этом на всех этапах следствия и суда обвиняемый убеждал, что он только выполнял приказы вышестоящего руководства. В соответствии с законом, это освобождает чиновников от уголовной ответственности. Проблема в том, что никаких таких распоряжений руководители района и республики не давали. По крайней мере, следов этих приказов следователи не нашли. Более того, в ряде случаев, по версии следствия, Ямалеев подписывал распоряжения о приватизации жилья на имя граждан, которые к этим квартирам никакого отношения не имели. Среди тех, кто приватизировал аварийное жилье и получил компенсацию из бюджета, оказалась, в частности, родная дочь чиновника.
30 января 2018 года уголовное дело было направлено в суд: Марсу Ямалееву вменили 18 преступлений по статье «Злоупотребление должностными полномочиями, повлекшее причинение ущерба в особо крупном размере». Когда в Уруссу горели автомобили следователя и оперативника, суд над чиновником был в самом разгаре, причем процесс шел в неблагоприятном для Ямалеева направлении.
Собственно, именно по этой причине оба пострадавших — и следователь Яруллин, и оперативник Хамидуллин — сразу же, в один голос, назвали подозреваемых в поджогах: сам Ямалеев, его родственники либо его близкие знакомые. Тем более что дочь Ямалеева жила по соседству с оперативником Хамидуллиным и была замечена возле горевшей машины. Позже она объяснила, что выскочила на улицу, услышав шум.
— К утру 9 мая осмотр мест происшествий был закончен; эксперты изъяли много вещественных доказательств, в том числе ту самую пластиковую бутылку со следами крови, — говорит следователь Ленар Мифтахиев. — Были среди вещдоков и фрагменты тканей, причем с места поджога «Приоры» — почти не поврежденные. Благодаря потерпевшим был определен круг подозреваемых, и во второй половине дня следователи отправились с обыском в дом Ямалеева. Нужно было найти возможные вещдоки и взять образцы генетического материала, чтобы, по возможности, сравнить их со следами крови на пластиковой бутылке. Тот факт, что следствие располагает кровью поджигателя, держали в секрете.
Обыск начали с поиска обрезков тканей; попутно у всех, кто был в доме, брали образцы эпителия. По воле случая, через процедуру прошли все основные подозреваемые: 9 мая жена Ямалеева отмечала свой день рождения, и за столом к моменту приезда следственно-оперативной группы оказались родственники подсудимого и близкие друзья семьи. Вскоре к дому на велосипеде подъехал общественный защитник Ямалеева в суде — 57-летний Айрат Шарафутдинов, бывший сотрудник милиции, отсидевший срок за превышение должностных полномочий.
— Сначала Шарафутдинов стал кричать, что нельзя проводить обыск по делу, которое уже слушается в суде, — вспоминает старший лейтенант Мифтахиев. — Потом, когда мы объяснили, что следственные действия проводятся по другому преступлению, Шарафутдинов потребовал постановление судьи. Его не было — закон разрешает при угрозе уничтожения вещдоков проводить обыск без санкции суда, и защитник это хорошо знал. Но он все равно повел себя очень резко: вначале при всех назвал майора полиции Алиуллова «оборотнем в погонах» и «щенком», а затем пригрозил ему смертью. Тот факт, что обыск фиксировался техническими средствами, Шарафутдинова не смутил.
Из материалов уголовного дела: фрагмент расшифровки аудиодорожки видеозаписи следственных действий в жилом частном доме на улице Ленина поселка Дым-Тамак:
Следователь (С): Не ты, а вы.
Шарафутдинов (Ш): Да какой «вы»? Кто тут из вас «вы»? Ты грабитель, не так что ли, мальчишки? На каком основании забираете телефон?
С: Представьтесь, пожалуйста. Кто вы такой, чтобы мне указывать?
Ш: Это твоя смерть и твое увольнение перед тобой стоит, понятно?
С: Неужели? Мне об этом знаете сколько говорили?
Ш: Тобой не занимался просто никто еще, с твоим уровнем грамотности, образования просто не занимался, а я, наверное, займусь. Протокол изъятия телефона составлен?
С: Уберите его, он никто, он — посторонний человек.
Ш: Завтра же ты будешь никем, щенок! Я точно твоей судьбой займусь!
Обыск завершился в 21:30. Были изъяты мобильные телефоны, несколько отрезков ткани, пластиковая бутылка, фольга и образцы ДНК всех находившихся в доме. Все прошло спокойно, только Шарафутдинов откровенно грубил и хамил. Следователям это было очень неприятно — ведь он, во-первых, был их бывшим коллегой, а во-вторых, Шарафутдинов был неплохим юристом, хорошо знал все права и обязанности и сам себя называл «защитником обездоленных». Одним словом, уважаемый человек...
Айрат Шарафутдинов родился в поселке Уруссу Татарской АССР в октябре 1960 года; он был из первого поколения его коренных жителей. После службы в армии поступил в милицию, окончил институт и стал работать следователем, но не на родине, а в соседней Башкирии, в Октябрьском — благо от родного дома до места службы в ГОВД «Октябрьский» было всего 27 километров, полчаса на машине. Шарафутдинов дослужился до майора и, по отзывам старых товарищей, считался «правильным ментом». Но в конце 90-х годов перешел из следователей в участковые — во многом потому, что в то время они получали служебные квартиры, которые можно было приватизировать.
В 2003 году на Шарафутдинова стали поступать жалобы от обиженных им граждан: проникая в жилища без законных оснований, милиционер то окно разбивал, то двери выламывал — иначе говоря, «причинял гражданам материальный ущерб». Он мог безосновательно продержать человека в наручниках несколько часов и при свидетелях несколько раз ударить девушку «с явными признаками беременности». Его фамилия быстро стала нарицательной, особенно среди местных правозащитников. В 2005 году в отношении майора Шарафутдинова возбудили дело о превышении полномочий по восьми эпизодам и взяли его под стражу.
Справедливости ради надо сказать: чутье у милиционера было. Так, незаконно проникнув в одно из жилых помещений, майор Шарафутдинов обнаружил там 20 килограммов «вещества растительного происхождения». «Гашиш!» — обрадовался он. Оказалось, насвай — курительная смесь, в то время не считавшаяся наркотиком (ее запретят только в 2013 году). А тот, кого милиционер без всяких оснований держал в наручниках, в итоге сел за распространение наркотиков. Правда, эти события между собой никак не были связаны.
— Личность Шарафутдинова очень неоднозначна, — считает следователь Мифтахиев. — Начитанный, спортивный, очень подтянутый в свои 57 лет. У него было несколько десятков велосипедов, от старых до современных — личным автомобилем он пользовался нечасто, предпочитая четырем колесам два. Человек сильный, волевой, с гипертрофированным чувством справедливости. Он хорошо знал действующие законы, но порой ставил себя выше Уголовного кодекса.
В 2009 году майора Шарафутдинова приговорили к четырем годам лишения свободы; к тому времени он фактически отбыл этот срок в СИЗО. Но позже, после нескольких апелляций, приговор изменили, сократив наказание до трех с половиной лет. Получилось, что майор «пересидел» полгода. Будучи неплохим юристом, он сумел получить от государства компенсацию — чуть больше 300 тысяч рублей.
Судимость сыграла с ним злую шутку: он не мог стать ни полицейским, ни адвокатом. Но коренной житель Татарстана, юридически подкованный, пусть и отмотавший срок, пользовался авторитетом у земляков. Часто Шарафутдинов помогал им как юрист: составлял исковые заявления в суды, сумел расторгнуть несколько кабальных договоров аренды и добился компенсаций. И когда к уголовной ответственности привлекли главу Дым-Тамака Ямалеева, именно Шарафутдинов представлял его интересы в суде, правда, в статусе «иного лица, допущенного к участию в процессе».
Именно общественный защитник чиновника пытался доказать, что тот лишь выполнял указы начальства. И пускай успеха в этом плане Шарафутдинов не добился, за своего доверителя он бился на совесть. Не учел защитник одного: поскольку он несколько лет провел в СИЗО, образцы его ДНК были в геномной базе данных МВД...
Дело о поджоге машин в Уруссу быстро стало резонансным, и его передали в республиканское следственное управление СКР. Главный вещдок — пластиковую канистру со следами крови — отправили на генетическую экспертизу. А поскольку делается она несколько недель, сыщики стали искать другие доказательства: проверяли данные сотовых операторов и осматривали записи с камер видеонаблюдения. Очень быстро они нашли на них подозрительного человека — велосипедиста, который за несколько минут до поджогов попал в объективы камер сначала на подъезде к улице Тукая, а затем — на улице Карима.
Качество видео было невысоким, да и велосипедист старался двигаться максимально неприметно, но велосипед натолкнул следователей на мысль о Шарафутдинове. Образец его ДНК попросили сравнить с кровью на той самой бутылке, и 1 июня 2018 года эксперты однозначно подтвердили совпадение.
— Я вызвал Шарафутдинова на допрос 5 июня, причем сразу предложил прийти с адвокатом, — рассказывает старший лейтенант Ленар Мифтахиев. — Начали с традиционных вопросов: что можете рассказать, что знаете... Он заявил буквально следующее: я к преступлению отношения не имею, уголовное дело в отношении Ямалеева уже закончено, рассматривается по существу в суде. Я — представитель подсудимого, и потому оказался при обыске. Уже в самом конце я сообщил о бутылке и крови на ней. Задал вопрос: как вы это можете объяснить? И вот тут Шарафутдинов в присутствии адвоката выдал: «Стоп, ребята, сейчас все расскажу».
Из материалов уголовного дела: явка с повинной Айрата Шарафутдинова:
Оба эти преступления совершены мной. Машины я поджигал из-за несогласия с действиями сотрудников правоохранительных органов при расследовании уголовного дела в отношении моего знакомого Марса Ямолеева. Во мне взыграли эмоции, и таким образом я решил представителям власти отомстить. При этом хочу подчеркнуть, что не ставил перед собой задачу уничтожить автомобили, я хотел их только повредить...
Во время следствия по делу Ямалеева я, в силу своего опыта службы в правоохранительных органах, обратил внимание на автомобили, которыми пользовались следователь Яруллин и оперуполномоченный Хамидуллин. Однажды, дату сейчас точно назвать не могу, но еще осенью, после окончания следственных действий я проследил за следователем и установил адрес на улице Тукая, где он проживает. Вскоре после этого я увидел автомобиль оперативника, запомнил его номера и несколько дней спустя, объезжая поселок, заметил его на улице Карима. Оба адреса я запомнил, никуда не записывал.
Я заехал на [улицу] Тукая, где пропитал ткань бензином и положил на переднее левое колесо автомобиля китайского производства Lifan, который, как мне было достоверно известно, принадлежал следователю Яруллину, после чего поджег ее и сразу же уехал. Затем аналогичным образом я поступил с автомобилем «Лада Приора» оперуполномоченного Хамидуллина. При этом, отрезая ножом часть ткани, я порезал палец, и, когда брал бутыль с бензином, испачкал ее кровью. Но так как я не планировал везти с собой канистру с бензином, которая в случае моего задержания могла стать доказательством моей причастности к преступлению, то оставил ее около колеса, будучи уверенным, что она сгорит полностью (...).
О готовящихся и совершенных поджогах я никому ничего не сообщал, в том числе своему знакомому Ямалееву. Вину свою признаю полностью, в содеянном раскаиваюсь. Сейчас считаю, что поддался эмоциям и выбрал чрезмерно экстремальный способ борьбы за справедливость. Ущерб Яруллину и Хамидуллину обязуюсь возместить полностью. Также полностью признаю свою вину в оскорблении сотрудника полиции при исполнении, приношу ему извинения. Мотивы моих действий были такие же, как и в случае с поджогами.
Ущерб потерпевшим Шарафутдинов возместил из тех средств, которые получил от государства в качестве компенсации за «лишние» месяцы под стражей; деньги ушли почти все. Бывшего милиционера судили в особом порядке, за умышленное уничтожение чужого имущества и оскорбление представителя власти его приговорили к трем с половиной годам в колонии-поселении. В настоящее время осужденный уже отбывает наказание — приговор он обжаловать не стал.
В ноябре 2018 года 54-летний Марс Ямалеев, бывший клиент Шарафутдинова, получил четыре года условно и сразу же был амнистирован. Прокурор с таким приговором не согласился и подал апелляционную жалобу; окончательного решения по ней пока нет.
Редакция «Ленты.ру» выражает благодарность за помощь в подготовке материала сотрудникам управления СКР по Республике Татарстан, пресс-службе Верховного суда Республики Татарстан и лично Наталье Лосевой, а также пресс-службе Октябрьского суда Республики Башкортостан и лично Елене Лапиной.