Для большинства россиян исламский терроризм на постсоветском пространстве — это в первую очередь «Имарат Кавказ» и ему подобные ваххабитские группировки северокавказского региона. Однако за пределами России куда больше известно «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ), которое еще в начале нулевых было запрещено и внесено в список террористических организаций не только в России, но и в США. Что неудивительно, ведь именно боевики ИДУ оказали первое серьезное сопротивление американским коммандос после начала военной операции в Афганистане. В борьбе за построение шариатского государства в Средней Азии прошло уже 20 лет, и она пока не закончилась. Яркие и трагические страницы истории узбекского религиозного подполья перелистывала «Лента.ру».
Для первого президента Узбекистана Ислама Каримова радикальный ислам, а равно все партии и движения исламского толка, были главными врагами все 25 лет его правления. А с врагами у Каримова разговор был короткий: он не стеснялся в выборе средств, и попасть в тюрьму можно было даже за хранение религиозной литературы. После его смерти в момент перехода власти реванш исламистов всерьез рассматривался как один из вариантов будущего Узбекистана. На стороне исламистов был огромный боевой опыт, двадцатилетняя практика выживания в подполье и обширные связи с радикальными группировками по всему миру. Тогда, два года назад, реванша не случилось. Но это не означает, что «Исламское движение Узбекистана» отказалось от идеи шариатского государства в Центральной Азии. Слишком долго они к этому готовились.
«Исламский бум» начался в Узбекистане в середине восьмидесятых, как и в других среднеазиатских республиках. Узбекское общество вошло в социализм чисто номинально и сохраняло традиционный уклад на протяжении всего советского периода. А с ослаблением идеологического контроля ислам очень быстро вернул былые позиции. Свою роль сыграла и Афганская война. Среди моджахедов было немало этнических узбеков, и специально для них афганские богословы перевели Коран на узбекский язык. Советские солдаты знакомились со священной книгой именно в этом переводе, а возвращаясь на гражданку, везли религиозную литературу в Узбекистан.
К концу восьмидесятых религиозным центром УзССР стала Ферганская долина. Именно там появились первые религиозные школы. Их финансировали Саудовская Аравия, страны Персидского залива и даже религиозные организации из Турции, где никогда не ослабевали идеи масштабного пантюркистского проекта. Окончательно ислам вернул свои позиции в Узбекистане с распадом Союза. С 1989 по 1993 год количество мечетей в стране увеличилось с трехсот до шести тысяч.
Ферганская долина была только началом, и вскоре исламом «заболел» весь Узбекистан. Просто на северо-западе и западе страны интерес к религии был скорее просветительским. Это был символ возрождения самобытных традиций и национального самосознания. А вот в Ферганской долине и приграничном с Афганистаном Термезе ислам принял действительно радикальные формы. Дело в том, что в Фергане исторически были сильны ханбалиты. Это одна из четырех школ ортодоксального суннитского ислама, причем довольно радикальная. В частности, ханбалиты не признают прекращения джихада. Из Афганистана в свою очередь начал проникать салафизм — фундаменталистское течение ислама, призывающее ориентироваться на образ жизни и веру ранней мусульманской общины.
Первые исламистские организации Узбекистана появились именно в Ферганской долине. Самыми крупными из них были «Адолат» («Справедливость») и «Ислом лашкарлари» («Воины ислама»). Они быстро создали альтернативную структуру власти. Отряды исламской милиции следили за соблюдением законов шариата и наказывали нарушителей. Виновных могли приговорить к битью палками или забрасыванию камнями, у исламистов даже была собственная тюрьма, где содержали нарушителей религиозных норм.
Поначалу правительство Узбекистана смотрело на это сквозь пальцы. Президент страны Ислам Каримов был занят аппаратной борьбой и укреплением собственной власти. Да и не видел он ничего плохого в исламистах. Благодаря их присутствию в Ферганской долине поддерживался относительный порядок, а исламскую идеологию Каримов пытался некоторым образом приватизировать и поставить себе на службу. Он говорил, что есть «правильный» узбекский национальный ислам, и «неправильный», который исповедуют джихадисты и который стремится стереть национальные идентичности. Кроме того, Каримов рассчитывал использовать исламистов в борьбе со светской демократической оппозицией, которая как раз начала набирать силу в крупных городах.
Однако уже к концу 1991 года что-то пошло не так, и исламисты стали для Каримова настоящей проблемой. Почувствовав свою силу и авторитет в обществе, религиозные лидеры начали свою игру. И первым среди равных был Тахир Юлдашев. Будущий лидер узбекских исламистов родился в бедной семье, отслужил срочную службу в Афганистане, где и увлекся идеями радикального ислама. Больше всего его привлекали мусульманские идеи социальной справедливости, например, закят, специальный налог, который богатые члены общины ежегодно платят в пользу бедных. Вернувшись в родной Наманган, Юлдашев стал активно участвовать в жизни местной исламской общины. Благодаря своей харизме он быстро завоевал авторитет и создал ту самую «Адолат» из Ферганской долины. Себя он провозгласил эмиром этой организации, а позже сторонники дали ему титул кади, шариатского судьи.
«Адолат» настолько успешно действовал в Намангане, что город (между прочим, второй по численности населения после столичного Ташкента) стал фактически автономным. Каримов был вынужден отправиться туда, дабы показать, что Наманган все еще остается частью Узбекистана, и восстановить свой пошатнувшийся авторитет. Полюбовно договориться не получилось. Взамен на уступки и признание главенства светской власти Юлдашев потребовал от президента поклясться на Коране, что нормы шариата войдут в узбекскую конституцию. Каримов воспринял это как личное оскорбление.
Между тем процесс исламизации зашел уже слишком далеко, и возглавить его Каримов не смог бы при всем желании.
Отчасти потому, что религиозные движения имели куда более ярких и харизматичных лидеров. Отчасти президент сам загнал себя в ловушку. Поначалу он не только лояльно относился к радикалам, но и активно героизировал басмачей как деятелей национально-освободительного движения, борцов против коммунистической тирании. Но при своем коммунистическом прошлом в глазах населения Каримов оставался наследником этой самой тирании, которая преследовала и басмачей, и мусульман. К середине девяностых президент пришел к выводу, что раз не можешь возглавить — одержи победу.
В середине девяностых правительство Каримова начало проводить точечные удары по религиозным лидерам. Им подбрасывали оружие или наркотики и отправляли за решетку. После этого арестованные обычно исчезали бесследно. Юлдашев ответил на это консолидацией всех радикальных религиозных организаций, объединив их в «Исламское движение Узбекистана». Своей целью активисты ИДУ видели построение шариатского государства сначала в Узбекистане, а потом и во всей Средней Азии. Многие из них отправились набираться боевого опыта в соседний Таджикистан, где в те годы шла кровопролитная гражданская война между правительством и отрядами Объединенной таджикской оппозиции (ОТО), включавшей в себя и радикальных исламистов. На стороне ОТО воевал целый батальон уроженцев Намангана.
Не прекращалась и работа в самом Узбекистане. Исламисты использовали самые разные приемы для привлечения сторонников. Благодаря доходам от наркотрафика и щедрой помощи спонсоров из арабских стран они могли позволить себе платить до ста долларов за расклейку листовок и раздачу агитационной литературы. По тем временам огромные деньги для погрязшего в нищете Узбекистана. Да и вообще, бедность узбекского населения была основным фактором, который привлекал в ряды исламистов новых сторонников. Людям была близка концепция социальной справедливости и шариатского правосудия. По сравнению с системой, которую выстроил Каримов, даже нормы шариата могли показаться примером правового государства.
В 1999-м Юлдашев решил перейти от слов к делу. Боевики провели серию террористических акций. Несколько политических убийств и неудачное покушение на Каримова. По Намангану прокатилась волна насилия, убивали милиционеров и членов их семей. А в качестве главного удара планировался Баткендский рейд: грандиозная операция по переброске более тысячи боевиков из Таджикистана в Ферганскую долину. При их поддержке местные исламисты собирались поднять мятеж, который, по планам Юлдашева, должен был перерасти в полномасштабную гражданскую войну. Но к началу операции правительственные войска были уже готовы к вторжению, и рейд провалился.
Ответ Ташкента оказался сокрушительным.
От тактики точечных ударов правительство перешло к массовым репрессиям. В тюрьму можно было отправиться просто за подозрения в симпатии к ИДУ. В Узбекистане был принят новый закон «О свободе совести и религиозных организациях», запрещающий под угрозой тюремного заключения (от 3 до 20 лет) деятельность всех незарегистрированных или запрещенных организаций и любое преподавание ислама вне государственных учебных заведений. Комитет по делам религий получил право разрешать или запрещать издание религиозной литературы. Религиозные объединения обязали получать регистрацию, условия которой были практически невыполнимыми.
Доставалось не только радикалам, которые призывали бороться с властью, в том числе и вооруженным путем. Например, узбекское отделение запрещенной в России партии «Хизб-ут Тахрир» («Партия освобождения») выступало лишь за возвращение ислама в повседневную жизнь страны, практически не затрагивала местных проблем и не критиковала режим Каримова. Более того, ее активисты периодически вели полемику с представителями ИДУ. Но в марте 1999 года прошли массовые аресты членов «Хизб-ут Тахрир», в результате которых организация ушла в глубокое подполье.
Репрессивная политика оказалась действенной. Под ногами исламистов буквально горела земля. Каримову удалось договориться о координации совместных боевых действий с соседней Киргизией и практически перекрыть каналы поставки оружия и добровольцев из Афганистана. После этого Юлдашев принял решение уходить из Узбекистана к талибам, благо ИДУ удалось выстроить хорошие отношения с ними и с «Аль-Каидой».
Изначально боевики планировали использовать афганскую территорию исключительно в качестве перевалочной базы. Юлдашев рассчитывал разбить несколько тренировочных лагерей и вербовать рекрутов из узбекского населения Афганистана. Параллельно с этим исламисты продолжили вербовать сторонников в самом Узбекистане и готовить почву для полномасштабного вторжения. Периодически боевики ИДУ участвовали в рейдах на территорию Киргизии, Таджикистана и Узбекистана.
Однако дружба с «Талибаном» и «Аль-Каидой», которая поначалу позволила привлечь пожертвования и добровольцев, вышла боком Юлдашеву. В 2001 году правительство США начало операцию «Несокрушимая свобода» и вторглось в Афганистан. Боевиков ИДУ талибы использовали в качестве пушечного мяса. За 2001-2002 годы движение потеряло множество опытных командиров и солдат, начались внутренние конфликты. ИДУ полностью попало под контроль «Талибана», а сам Тахир Юлдашев погиб в 2009 году.
После смерти лидера деятельность ИДУ полностью сосредоточилась на противостоянии войскам международной коалиции в Афганистане. Это по-прежнему была грозная боевая сила, способная попортить немало крови американцам и их союзникам, однако политически движение полностью провалилось и в том виде уже не могло угрожать режиму Каримова. Между тем узбекский лидер продолжал лепить из ИДУ грозного врага. Это позволило ему убить сразу нескольких зайцев.
Во-первых, Каримов демонстрировал свою ценность для Москвы. Он стремился всячески показать, что он один способен защитить азиатское «подбрюшье» России от толп боевиков. Во-вторых, наличие ИДУ среди противников правящего режима как бы извиняло Каримова перед западными союзниками. В Афганистане американцы увидели, что организация Юлдашева — действительно грозный соперник, и это обстоятельство в их глазах несколько оправдывало жесткое подавление оппозиции со стороны Каримова. Это позволяло Ташкенту получать средства на борьбу с исламистами как от США, так и от России. Такая «борьба нанайских мальчиков» продолжалась до кончины Каримова и его президентства. Периодически спецслужбы отчитывались о разгроме очередной ячейки исламистов (при этом правозащитники всерьез сомневались в причастности большинства задержанных к религиозному подполью), а в 2013 году правительство еще сильнее закрутило гайки в сфере контроля за религиозной литературой в Узбекистане.
Осколки некогда грозного ИДУ периодически выступали с заявлениями и даже присягнули на верность «Исламскому государству» (организация запрещена в России). Но это было лишь попытками отдельных командиров использовать известный в джихадистских кругах бренд, нежели проявлением реальной силы.
После смерти Каримова многие всерьез и вроде бы обоснованно опасались прихода к власти религиозных экстремистов. Однако уход этого пламенного борца с исламистами не спровоцировал всплеска активности джихадистского подполья в стране и не дал повода боевым отрядам ИДУ вернуться на родину из Афганистана. По крайней мере пока. Просто регулярные заявления Каримова о мощи этого врага и опасности установления халифата сделали свое дело, и многие действительно поверили в неизбежность такого сценария.
Но это не означает, что джихадистского подполья в стране нет, а полевым командирам просто нравится бегать по афганским горам с непонятными перспективами. Причина, по которой они все еще не дали о себе знать, в активных реформах, начатых преемником Каримова Шавкатом Мирзиеевым. Беднота всегда была главной опорой исламистов в Узбекистане. Исламские идеи социальной справедливости были очень близки населению, которое видело, как родственники президента и высокопоставленные чиновники купаются в роскоши, в то время как для них самих нет никаких перспектив. Но после прихода к власти Мирзиеева с его преобразованиями многие узбеки увидели что-то светлое в завтрашнем дне. По крайней мере, у них появилось такое ощущение. Это лишило исламистов их главного ресурса — уставших от бедности и несправедливости людей, для которых установление шариата было единственным шансом на справедливость.
А еще не стоит забывать, что молодые узбеки, самая активная часть общества, просто уезжают из страны в поисках работы. Да, часть из них встречает вербовщиков джихадистов, но уже за пределами Узбекистана. Сейчас у режима Мирзиеева позиции вполне уверенные. Однако радикальные настроения растут и в других странах региона. При этом джихадисты не готовы ограничиваться установлением своей власти лишь в одной стране. Ведь их главная цель — объединить в халифат всю Центральную Азию.
На стороне узбекских силовиков опыт борьбы с подпольем и действительно профессиональная армия. Вот только поможет ли это, если экономическая, а вслед за ней и политическая нестабильность распространятся на весь регион? В конце концов, экономическая ситуация может осложниться и в России, где сейчас работают тысячи узбекских гастарбайтеров. Потеряв работу, они вернутся на родину. И если там их снова встретит бедность и несправедливость, то радикальные проповедники получат большую и благодарную аудиторию.