«Попользовались мною и выкинули» Приезжая годами ухаживала за пенсионеркой ради квартиры в Москве. У нее ничего не вышло
Кадр: фильм «Нелюбовь»
Стоимость стандартной однокомнатной квартиры в Москве к началу 2019 года достигла 6,7 миллиона рублей. Среднестатистический провинциал может накопить на нее за 12 лет, москвич — за шесть. Но ждать годами, к тому же откладывая всю зарплату, готовы единицы. Поэтому большинство ввязывается в ипотечное рабство, а некоторые ищут альтернативные способы обретения жилья в столице. Один из них — не новая схема «квартира за уход».
Что может быть проще, чем присматривать за пожилым человеком, который взамен завещает присматривающему свою недвижимость? Идея и впрямь неплохая — если грамотно ее реализовать. Нине (имя изменено по просьбе героини), 34-летнему врачу из бывшей советской республики, это не удалось. Вместо квартиры ей достались проклятия и угрозы. Нине пришлось вернуться на родину. Приезжать в Москву она теперь боится. Свою историю Нина рассказала «Ленте.ру».
Девочка не из деревни
В первый раз в Москве я оказалась в семилетнем возрасте — мама отправила меня на каникулы к подруге, которая еще в советские времена переехала в Россию. Плохо помню, что тогда было: самолет жутко шумный, мне страшно, куда-то едем на машине. Все отрывками. Конечно, помню Красную площадь. В Мавзолей мы не попали, по-моему, он был закрыт. ГУМ, Пушкинский музей, Арбат. Меня выгуливали в центре, а жили мы где-то около «Чертановской» в страшном панельном доме. Я была ребенком, но ощущение вот этого разделения центр — окраина точно было. В центре были красивые дома, а у нас в районе — жуткие, скучные. И люди злые.
Никакой любви к Москве у меня не возникло, я скучала по маме. А когда уехала, захотелось вернуться. Но так получилось, что вернулась я только через 10 лет, чтобы поступить в медицинский вуз. В моем родном городе был свой мединститут, но туда брали по блату — это у нас очень распространено. То есть нужны либо деньги, либо связи, а лучше и то, и другое. Лишних вопросов нет к тем, кто из врачебных династий, когда несколько человек из семьи работают в медицинской сфере. Там можно обойтись благодарностью, подарок какой-то подарить. В моей семье врачей не было, зато у мамы был «правильный» знакомый в Москве. Он помог, хотя я и сама готовилась к поступлению круглые сутки.
Я из хорошей семьи, мы никогда не бедствовали, в отличие от многих моих сограждан. И студенткой я была скромной, но хорошо одетой, сытой и с хорошей поддержкой: родители всегда переводили деньги, чтобы я могла себе позволить нормальную (по их представлениям) московскую жизнь. Конечно, рассчитывали, что я буду ходить в театры и музеи, окультуриваться, а мы с подружкой из группы — такой же приезжей, только из российской провинции — половину денег проедали, другую тратили в ночных клубах, а в театры проходили без билетов, с компанией знакомых студентов из театрального училища.
Фото: Shutterstock
В общем, славно тусовались, но оставаться в Москве после получения диплома и годовой практики я не захотела, уехала домой. Родителям стало тяжело меня содержать, российского паспорта у меня не было, мужа не нашла, работы такой, чтобы жилье снимать и в остальном себе не отказывать, тоже. Варианты были, но все компромиссные, меня не устраивавшие. А дома — отдельная квартира, специально под меня зарезервированное место в совершенно новой больнице, мама и папа, друзья детства.
В Москву, в Москву!
Что скрывать, прежде всего на родине я надеялась выйти замуж за приличного человека. Для меня это было важно в силу воспитания. У нас не принято играть свадьбы в зрелом возрасте, а мне шел 25 год, личной жизни — ноль. Сейчас, спустя почти десять лет, уже другая ситуация, нет таких предрассудков. Ну или есть, но в меньшей степени. Если женщина работает, всем довольна, кто будет ее осуждать за отсутствие мужа, детей?
У меня с женихами не сложилось. Кандидаты были, но мне все казались какой-то деревенщиной. Я-то из Москвы приехала, с престижным московским образованием. Задавалась, естественно. Не жалею об этом — лучше одной, чем с кем попало. У меня многие знакомые девчонки детей нарожали, развелись, все тащат на себе — ипотеку, какие-то кредиты, двадцать работ и собственно детей. Еще и книги успевают читать. Это, правда, тема для отдельного разговора.
На родине я задержалась ненадолго — через два года сбежала обратно в Москву, к той самой подруге, с которой мы жили в общаге. Она к тому времени сняла квартиру на «Юго-Западной», работала в местной поликлинике. Деньги, как ни странно, были — зарплата нормальная, плюс подрабатывала. Хороший специалист себя всегда прокормит. И меня порекомендовала главврачу.
Тот третий свой период в Москве — полтора года — вспоминаю с удовольствием. Во-первых, свобода. Во-вторых, любимая подруга рядом. В-третьих, на работе все получалось. В-четвертых, мне сделали российское гражданство — даже не спрашивайте как.
Фото: Михаил Терещенко / ТАСС
Квартира, правда, у нас была так себе — «однушка» в доме недалеко от метро. Каждое утро надо было в это метро спускаться, каждый вечер идти мимо ларьков с шаурмой и таксистов, зазывающих в аэропорт Внуково. Район не то чтобы ужасный, но неприятный, шумный, многолюдный. Я там не прижилась, а подруга в итоге купила квартиру в новостройке на том же направлении, но подальше. Привыкла.
Большие надежды
Четвертый, заключительный московский период начался в конце 2013 года. Мне 28 лет, самый расцвет. Работа — отличная, хоть и в обычной поликлинике. Тогда еще не было никакой реформы здравоохранения, или была, но не в самом разгаре. Работали без катаклизмов. На личном фронте, правда, так и был полный штиль. Но я особо не переживала, успокоилась — не выйду замуж, ну и что? Не одна такая.
И тут завертелся мой квартирный детектив, практически в одночасье. Позвонила мама — не просто так поболтать, как обычно, а с просьбой съездить к той самой подруге, у которой я гостила в детстве. Я, пока жила в Москве, периодически к ней наведывалась в гости — из вежливости. Назовем ее тетей Ланой. Мы дружили, но скорее дистанционно. Просто хорошие отношения, ничего особенного. Я вам пирожные, вы мне чаю, обсудили общих знакомых, разошлись.
В гости я, конечно, поехала — почему нет. Но оказалось, что на сей раз тетя Лана хотела меня видеть не просто так — практически с порога предложила необычную сделку: я переезжаю к ней, помогаю по хозяйству, выполняю мелкие поручения, покупаю продукты, а она оставляет мне квартиру. К тому моменту Лане было всего 64 года, но она вовсю собиралась на тот свет — не жаловалась, но много шутила на эту тему. У нее был лишний вес, гипертензия, проблемы со зрением. Выглядела нормально, а ходила с трудом. В общем, такой человек — жизни много, а здоровья мало.
У Ланы была одна дочь, старше меня на десять лет. Конечно, я спросила: почему не хотите с дочерью договориться, нанять помощницу по хозяйству? Дочь — пусть будет Инной — жила в Подмосковье со своей семьей. Никого нанимать для мамы она не собиралась, помогать самостоятельно — тем более. Слишком была занята — при этом ни дня, кажется, не работала. Муж у нее держал несколько торговых палаток на одном из подмосковных рынков.
Фото: Андрей Махонин / ТАСС
В любом случае обсуждать что-либо в отсутствие Инны я отказалась, попросила устроить семейный сбор. Он состоялся очень скоро, буквально спустя неделю. Чтобы не рассусоливать, скажу сразу, к чему пришли: я живу у тети Ланы столько, сколько потребуется. Беру на себя все домашние и медицинские расходы: квартплата, продукты, лекарства, массажист (у тети болела спина), мелкий ремонт, остальное — все на мне. Взамен получаю отдельную комнату, а в перспективе — всю квартиру.
Подозрительным мне это предложение не показалось: а что такого? Лана могла еще и 20 лет прожить, простите за откровенность. Дочь у нее была довольно обеспеченная, с квартирой (пусть и в Подмосковье) и дачей. Зачем ей жалкая «двушка» в старом доме в не самом лучшем московском районе? Муж наторгует и купит нормальное жилье, если понадобится. Так рассуждала сама Инна, и оснований не верить ей не было.
Все пропало
Оформлять нашу договоренность юридически мы не стали, и это моя роковая ошибка. Хотя сколько раз и подруги, и коллеги, и даже моя скромная, далекая от квартирных афер мама намекали и прямо говорили: вызовите нотариуса, сделайте все по-человечески. Я отмахивалась: некогда, ни к чему, свои люди — сочтемся, как у классика. Да и Инна сказала — зачем все эти сомнительные схемы с завещанием, нотариусом, я — единственная дочь, унаследую квартиру по закону, а потом напишу дарственную на твое имя. А иначе в полиции могут что-нибудь заподозрить — жила бабушка с сиделкой, переписала на нее квартиру, а потом раз — и умерла. Сами понимаете...
Жили мы хорошо, и тут надо отдать должное тете Лане. Она до конца максимально старалась ухаживать за собой самостоятельно. Я не хочу никого обременять подробностями, но все примерно представляют, что это такое — находиться в одних стенах с пожилым и не очень здоровым человеком. Лана самостоятельно передвигалась, ела, нормально разговаривала, ничуть не растеряла способности ясно мыслить. Характер у нее был боевой, но без крайностей. Ругаться нам было не из-за чего — я полдня на работе, в остальное время дома. Гостей не водила, еду покупала, убиралась, стирала. Я все это умею со студенческих лет, мне несложно.
К чему я веду? Ни грамма вины моей нет в том, что тетя Лана все-таки умерла, и довольно скоро — в мае 2018-го. Почему-то было очень холодно, а ей это нравилось, она плохо себя чувствовала в жару, не любила лето. И ушла тихо, во сне. Вот так был человек — и нет его.
Фото: Петр Ковалев / ТАСС
Похороны организовывала я. Дочь категорически отказалась везти маму на родину, в наш город, хотя все этого ждали. И вообще все хлопоты умело спихнула на меня. Я искала участок, договаривалась со всеми. Про то, как у нас провожают в последний путь и сколько это стоит, тоже можно целую повесть написать.
Так я осталась в злосчастном Чертанове в гордом одиночестве. Инна приходила, забрала какие-то вещи. Со мной она почти не разговаривала, да я и сама поначалу не способна была что-либо обсуждать. Жила как прежде — по инерции: на работу — домой — опять на работу. Врать не буду, спустя какое-то время задумалась, что надо с квартирой разобраться, переоформить документы. Стала звонить Инне — а она не отвечала. Мужу ее звоню — и он недоступен. Это продолжалось где-то два месяца. А в середине сентября они оба приехали сами.
Подите прочь
Разговор получился недолгим — мне предложили в недельный срок собрать пожитки и квартиру освободить. Мол, кризис, торговля загибается, долги, сыну нужно летний лагерь оплатить (при этом на дворе была осень), а это же миллионы... Ну и так далее. Я робко напомнила о наших договоренностях, а ответ получила такой: мы не знаем, о чем вы там с мамой (то есть тетей Ланой) договаривались, а квартира наша по закону. Побурчали, потоптались и ушли.
Я позвонила маме, поднялся страшный хай, вся наша родня — моя и Инны — звонили попеременно то мне, то ей. В основном поддерживали меня, но это не помогло. У нас сильны традиции, нельзя обижать младших, нужно уважать старших, держать свои обещания. Но в Москве — чужой монастырь. И все мы со своими правилами и понятиями в итоге пошли куда подальше.
Пока продолжались какие-то негласные переговоры, я оставалась в Москве, в той же чертановской квартире. Но в один день пришел участковый, который прекрасно меня знал в лицо, заявил, что я никто и звать меня никак, и попросил освободить якобы незаконно занимаемое помещение. Как-то его Инна подмазала, это точно. Уходя, он уже человеческим тоном сообщил, что моя полуродственница настроена очень решительно — если буду сопротивляться, напишет на меня заявление, что я довела тетю Лану до смерти. «Вам это надо? Все знают, что вы правы, но она не успокоится», — так и сказал. А ведь в квартире были и врачи, и полиция, то есть установлено, что смерть некриминальная.
Непосредственных свидетелей, которые могут подтвердить, что между нами была какая-то договоренность, нет. Ну, а если и были бы — без документов доказать ничего не получится. Естественно, я не хранила никакие чеки и квитанции — даже деньги, потраченные на содержание Ланы, вернуть не могу. Вот так попользовались мною и выбросили на улицу.
Домой к родителям я уехала в ноябре, уйдя с работы по собственному желанию и честно отработав положенные две недели. Москву я люблю, но оставаться там не могу — как будто меня сожгли изнутри. Ключи от квартиры в Чертанове оставила соседям. Надеюсь, мне не предъявят еще каких-нибудь претензий. От Инны всего можно ожидать.
Сейчас живу у мамы с папой. Вторую квартиру, в которой я жила раньше, они сдали. Больших планов пока нет — нужно восстановить гражданство, которое я утратила, получив российский паспорт. Буду искать работу, никуда больше не уеду. У нас, конечно, зарплаты поменьше и жизнь потяжелее, зато подлость не в чести.