Десять лет назад фотограф Александр Химушин понял, что занимается не тем, чем хотел бы. Он бросил все и отправился колесить по миру, попутно ведя свой блог о местах, которые посещал, и людях, которых там встречал. А пять лет назад осознал, что хочет сохранить для будущих поколений культуру народов мира — больших и малых — в том виде, в каком она существует сейчас. Теперь его фотопроект «Мир в лицах» представлен в Нью-Йорке на 18-й сессии Постоянного форума ООН по вопросам коренных народов. «Лента.ру» поговорила с Александром о коренных малочисленных народах Русского Севера, о его мотивации и о том, чем он планирует заниматься дальше.
«Лента.ру»: Если бы десять лет назад, когда вы начинали путешествовать, вам бы сказали, что все повернется именно так: вы станете известным фотографом, работы которого выставляются в Нью-Йорке на 18-й сессии Постоянного форума ООН по вопросам коренных народов, — вы бы поверили в это?
Химушин: Нет, ни в коем случае. Я даже не знал тогда, куда меня заведут мои путешествия, моя кочевая жизнь, но я очень счастлив, что все так вышло. Пару лет назад я действительно мечтал о том, чтобы моя выставка прошла в ООН, и эта мечта осуществилась. Но в самом начале я был просто кочевником.
А что подтолкнуло вас сменить образ жизни?
Я мечтал об этом долгое время, но по некоторым причинам это не удавалось. На каком-то этапе я понял, что если человек не сделает первый шаг в желаемом направлении, то всю жизнь потом будет думать: как я этого хотел, но не сделал. В моем случае этот шаг был абсолютно осознанным. Я четко представлял себе, что моя жизнь уже не устраивает меня, и мне хочется пуститься в путь. Все это настолько перевернуло мой мир, что я не выхожу из этого состояния уже десять лет.
Фотографией я занимаюсь с детства, и когда отправился путешествовать, то с первого же дня у меня в руках был фотоаппарат. Тогда это еще не был проект «Мир в лицах», это была просто тревел-журналистика, блог, в котором я начал писать рассказы о своих приключениях и снабжать их фотографиями. За годы путешествий у меня наметился прогресс — я начинал с любительских фотосъемок, маленькой камеры (тогда не было современных смартфонов, и я ездил с фотоаппаратом-«мыльницей»), но постепенно у меня появлялись новые знания, качество снимков совершенствовалось, появился интерес к тому, чтобы делать качественное фото. Но тогда это было именно желание прежде всего поделиться своими впечатлениями. Мой блог в ЖЖ стал популярным — широко известным в узких кругах, так сказать. На каком-то этапе я начал сотрудничать с только что запустившимся телеканалом «Моя планета», на их площадке для тревел-блогов.
Каким образом у вас появилась идея проекта «Мир в лицах»? Можете вспомнить тот день, когда она окончательно сформировалась?
Да, я помню этот день. Тогда я в очередной раз решил опубликовать свои заметки об одной из посещенных стран. Просматривая архивы своих фотографий — а у меня их очень много, — увидел портрет жителя одной страны, потом другой… Эти портреты тогда не делались в рамках одного проекта, но их уже было достаточно много, и я решил: а что если я их все соберу вместе? Просидел целый день, шурша по своим архивам, и получилось около 200 фотографий.
Путешествия — это всегда познание мира, и через это — познание себя. Когда я взглянул на эти портреты, меня осенило. Я понял, что именно это я давно искал: эти люди, их лица, истории, которые стояли за этими снимками. Культура, традиции народов оказались для меня самым главным открытием в моих путешествиях. Я принял решение, перевернувшее всю мою жизнь, и с тех пор мои путешествия перестали быть вещью в себе и обрели миссию, заключающуюся в том, чтобы узнать обо всех народах мира, сделать фотографии, познакомиться поближе с людьми и записать их истории. Я занимаюсь этим проектом уже пять лет, и, как видите, это привело меня к выставке в ООН.
Малочисленные народы появлялись и исчезали на протяжении всей истории человечества. Почему стоит консервировать и охранять национальную идентичность нынешних?
Этот проект не фокусируется именно на коренных малочисленных народах. Идея заключалась в том, чтобы запечатлеть, сделать портреты всех людей всех народов — ведь все мы братья. Я не выделяю коренных малочисленных, для меня важно показать их культуру и традиции.
Но когда я начал свой путь, то понял, что многие из этих малочисленных народов находятся на грани исчезновения. Их культура исчезает по ряду причин. Да и вообще им просто трудно выживать в наше время из-за того, что их представителей осталось мало.
Но то же самое можно сказать о культуре любого народа в целом.
Я понимаю, о чем вы говорите, но мне кажется, что все на Земле имеют право на жизнь и на продолжение своего существования, поэтому мне хотелось бы этим проектом обратить внимание на эти народы и заставить их самих через него проникнуться этой идеей. Ведь молодому поколению все это неинтересно, они стремятся в большой город, исповедуют другие ценности. А мне бы хотелось, чтобы идентичность каждого народа сохранялась для будущих поколений.
Мне кажется, что разница между коренными малочисленными и крупными народами заключается в том, что первые жили и живут в удаленных от современной цивилизации местах и имеют связь с природой, которую люди в крупных городах и в целом на планете потеряли. Из-за этого в мире возникает много проблем, ведь человечество не понимает, что является частью живой природы. Это приводит нас к экологическим катастрофам.
А коренные народы всегда жили в согласии с природой и с уважением к ней, и мне кажется, что сейчас к этим практикам прикован огромный интерес во всем мире — я это вижу здесь, в Америке, когда встречаюсь с другими людьми. Это огромное движение, представители которого понимают необходимость возвращения к корням, к духовности. И поэтому я считаю, что моя задача заключается в том, чтобы показать изначальных носителей этой идеи и попытаться заставить как можно большее количество людей задуматься об этом.
Немалая часть вашего проекта посвящена Сибири, коренным народам Русского Севера. Многие специалисты говорили мне, что среди них не осталось тех, кто искренне следовал бы этим традициям. Как думаете, мы их потеряли в этом плане? Их идентичность утеряна?
Думаю, что не все потеряно. В тех местах, где коренные народы составляют большинство, в России происходит мощное становление их самоидентификации. Если раньше это не то чтобы подавлялось, но было не принято в их обществе — заявлять о себе как о представителе конкретного народа, они стеснялись говорить на своем языке, показывать свою культуру (а в какие-то годы существовала и социальная стигматизация, гонения на них), то теперь такого нет. И в настоящее время в таких регионах, как Якутия и Бурятия, люди охотно учат родной язык, их культура расцветает. Я бываю в этих местах и вижу это.
Проблема существует там, где представителей этих народностей осталось мало — а таких мест много. У нас есть народы, представителей которых можно сосчитать по пальцам. Там, конечно, трудно. Не знаю, удастся ли это сделать, но я хочу верить, что и эту ситуацию получится разрешить.
Чтобы народ продолжал заниматься традиционными видами деятельности, это должно быть хоть сколько-нибудь экономически целесообразно. Должен развиваться туризм, продаваться продукция оленеводческих промыслов. Искусственно поддерживать национальную идентичность невозможно. Нельзя просто давать им деньги и говорить: вот, держите, развивайтесь. Так не получится. Существуют законы рынка, которые диктуют эти условия, и если они будут соблюдены, будет и язык сохраняться, и все остальное.
Вот нет у них оленей, нет традиционного промысла, а ведь именно это и определяет язык. В их языке много слов, которые связаны с оленями, но отсутствуют в русском языке в принципе. Опять же, нет у них этих животных — нет и материалов, из которых они могут изготовить свою национальную одежду. Одно цепляется за другое, и получается эффект домино.
Так как же это привить молодым людям?
Мне кажется, они не против, все только за. Просто им нужна вера в то, что они уникальны, что они могут этим гордиться. Для этого нужно проводить работу в культурном плане и развивать туризм. Но регионы, в которых они живут, настолько удаленные, что туристы туда просто не могут добраться. А интерес при этом огромный. Если бы у нас сделали как в Норвегии, в Финляндии, где к саамам, например, народ активно едет, а они показывают свою культуру и гордятся ею, и это, в свою очередь, приносит им определенный доход... Вот целостный подход к проблеме, и я бы хотел его видеть у нас, но этого пока нет.
Когда я смотрю на фотографии сибирской части проекта, то вижу людей в национальных нарядах. Но наряды эти свежие — видно, что они не носят их каждый день. Почему вы запечатлели их именно в таком виде, а не в повседневной одежде?
Я это делаю потому, что моя задача — показать разнообразие мира через портреты людей. С одной стороны, это черты лица человека, его характер, с другой — его национальная одежда, через которую передается его национальная идентичность. Я хочу показать такую праздничную одежду, чтобы другие воскликнули: ух, как здорово!
Но они же, как вы сами сказали, надевают ее по праздникам, она не является частью их повседневного мира.
Это зависит от региона. У нас в России очень мало мест, где люди до сих пор ходят в традиционной одежде. Но на Севере, на Таймыре оленеводы именно так и одеваются. У них это повседневная одежда.
Я путешествовал по миру. Возьмем, к примеру, центральноамериканские народы — майя, гватемальцы… Там реально все жители ходят в национальных нарядах, хоть на рынке, хоть где. Их женщины до сих пор ткут такую одежду. На ее тканях присутствует конкретный орнамент определенного цвета, и по нему понятно: вот этот человек приехал из той деревни, а этот — из другой. В дальних уголках Афганистана тоже это распространено.
А в нашем современном мире эти традиции вытесняются. Возьмем нас, русских, носителей многовековой культуры. Но русские же не ходят по улице в рубашках-косоворотках и с гармошкой. И это нормально, но при этом мы чувствуем принадлежность к русскому народу. У коренных же малочисленных народов в ряде случаев не остается и этого. Проблема заключается еще и в том, что из жизни уходят последние мастерицы, и вместе с ними уходят традиции.
Я надеюсь, что когда молодые представители этих народов смотрят на мои фотографии, они начинают понимать, что их любят в мире, тепло встречают, куда бы мы ни приехали. Сибирские народы производят настоящий фурор. Есть молодые девочки, которые, получив современное дизайнерское образование, разрабатывают сейчас модели одежды, включающие в себя этнические элементы, но в то же время пригодные для повседневной носки. Они создают новую моду — я лично знаком с такими жительницами Бурятии, Хакасии. Это действительно классные вещи, в которых традиция обретает новый вектор.
Когда вы в очередной раз отправляетесь в новую точку мира, вы четко знаете, к кому поедете, что будете делать, или все это получается как-то спонтанно?
Нет, я практически никогда не планирую. Раньше это происходило так: я собирал рюкзак, брал авиабилет в один конец в какую-то страну, а в другие попадал по земле, через границы государств, и такое путешествие могло продолжаться несколько месяцев, полгода и больше.
По приезде я начинаю изучать информацию: тут живут такие народы, там — такие, пытаюсь определить, где они, и еду к ним. Никогда не знаю, сколько пробуду в конкретном месте. Приезжаешь — у одних все нужные атрибуты есть, большой сложности отснять материал нет. А в некоторых местах вообще ничего не осталось, нужно искать каких-то древних бабушек с пыльными сундуками.
Приходится притираться, входить в контакт с ними — это тоже большая работа. Для этого необходимо иметь определенные коммуникативные способности, чтобы на месте все это решать. Люди зачастую не представляют, насколько сложно все это организовать. Иногда горы сворачивать приходится, чтобы сделать несколько кадров. Но я понимаю, что если я этого не сделаю, то через десять лет там вообще нечего будет ловить.
А в России?
В России очень много работы. Прежде всего потому, что наша страна огромная, и я думал: как же мне ее покорить? Я решил поменять стиль путешествий. Я сел в автомобиль, выехал из Москвы в 2015 году и до сих пор не вернулся обратно. На сегодняшний день я проехал 65 тысяч километров своим ходом. Впрочем, на Севере иногда бывают моменты, когда таким образом добраться не получается, и тогда мне помогают. В частности, «Норникель» помог мне попасть на Таймыр, в определенные места, куда можно добраться только вертолетом — благодаря этому я смог сфотографировать пять коренных народов этого полуострова. В будущем я планирую с помощью «Норникеля» поехать на Кольский полуостров, к саамам.
Но туда, куда я могу добраться сам, — я еду сам. Нет никакого четкого плана, я приезжаю к одному коренному народу, общаюсь с его представителями, работаю… И тут нельзя знать — может, за неделю управишься, а может, и на месяц застрянешь в одном месте. Для меня это непринципиально, главное — сделать качественный материал, записать истории, познакомиться со старейшинами, узнать о них побольше.
А потом они спрашивают меня: куда дальше путь держишь? Я говорю: вот в такой регион, у меня есть информация, что там проживают такие-то люди. Те отвечают: хорошо — и направляют меня по сарафанному радио к своим знакомым оттуда. И когда я приезжаю в новый регион, там меня уже кто-то ждет, встречает. Люди очень открыты, идут на контакт. Вероятно, они видят результат моей работы и понимают: вот сейчас я приеду, поснимаю, и весь мир узнает об их народе, будет ими интересоваться. Им очень приятно, когда другие люди восхищаются их культурой, традициями.
Для многих иностранцев народы Сибири стали открытием. Когда я опубликовал первые фотографии оттуда, они произвели настоящий фурор в интернете, я даже удивился — я ведь снимал более экзотические племена с разных концов света, но весь мир влюбился в нашу Сибирь.
Как думаете, почему это произошло?
Мне кажется, что Россия, в силу определенных политических и других глобальных процессов, оказалась в некоторой изоляции. К нам не так-то просто приехать иностранцу, для посещения многих мест, находящихся на Севере или в других отдаленных уголках нашей родины, требуются специальные разрешения. В частности, гражданину другой страны нельзя просто приехать в Норильск, он не сможет купить билет на рейс без специального разрешения.
К тому же у нас и с транспортом проблемы, а территория огромная. Приедет человек в обычную компактную страну, его посадят в машину, повозят — и дело в шляпе. А у нас в таких отдаленных местах нет инфраструктуры, и расстояния измеряются в тысячах километров, плюс сложности с визой и языком. Россия для иностранцев — это тайна за семью печатями, одна из последних загадок мира. И у меня складывается ощущение, что я приоткрыл эту мистическую завесу над нашей страной.
Сейчас весь мир сходит с ума по традиционным духовным практикам, шаманизму. А наша Сибирь — это же колыбель всего этого. И с этой точки зрения к нашим коренным народам Севера проявляется огромный интерес. Я сейчас в ООН, и тут полторы тысячи делегатов, представителей малых коренных народов мира. Глядя в зал, я наблюдаю интересные орнаменты, тканые одежды, но чтобы человек вышел в мехах! Наши очень выделяются на их фоне, и это приятно.
А разве у нас шаманизм сохранился? Большая часть шаманов — это же показуха для туристов.
Нет, все это сейчас возрождается. Конечно, есть люди, которые пытаются на этом тренде сыграть. Но я встречался с людьми, обладающими реальными способностями, я в этом уверен! Есть вещи, которые убедили меня в этом.
Вы видите плоды своего проекта?
Сложно оценить, насколько именно мой проект влияет на ситуацию, но в целом в мире сейчас происходит настоящая революция. Я разговаривал в Америке с людьми, которые занимаются благотворительностью (тут очень развиты низовые социальные инициативы, активизм), и отмечаю от них мощный поток интереса к коренным народам мира. Это выражается во всем — в интересе к религии, культуре. Они собираются, бьют в барабаны, благодарят землю за то, что она нам дает… Их сознание меняется.
Просыпается интерес к традиционной медицине, экологически чистым дикорастущим продуктам, тканям, бережному отношению к природе, уважению ко всему живому — животным, растениям. Все это есть у коренных народов, они обладают тысячелетними знаниями и мудростью. Надо только захотеть их услышать.
Но прежде всего, как мне кажется, интерес к коренным народам связан именно с духовной составляющей. Коренные жители планеты верят в то, что мы лишь часть этого мира и должны жить в гармонии со всеми формами жизни. Не навредить никому — будь то животные, растения, люди. Это очень мощный посыл, и его сегодня разделяют многие, понимая, что в результате прогресса человечества мы в глобальном масштабе забыли эти простые истины.