Макс Шмелинг — первый и единственный чемпион мира в тяжелом весе из Германии. Расцвет его боксерской карьеры пришелся на самый противоречивый период в истории страны. Тяжеловес был обласкан властью и стал визитной карточкой идеологов Третьего рейха, но, несмотря на расположение нацистов, Шмелинг не воспринял их взгляды. «Лента.ру» вспоминает спортсмена, который сумел сделать трудный и опасный выбор.
Здоровяк с тяжелыми надбровными дугами, темными волосами и доброй улыбкой. Макс Шмелинг вряд ли годился в качестве модели на плакат времен правления национал-социалистов. Далекий от идеалов сверхчеловека он, тем не менее, был одним из главных боксеров своего поколения. И опьяненная сказками нацистов Германия видела в нем своего героя.
Своей популярностью Шмелинг обязан вовсе не напору нацистских пропагандистов. Его звездный статус оформился еще в свободной от фашистских идей Веймарской Германии.
Сын прусского моряка влюбился в бокс с первого взгляда — или удара. Шмелинг увидел киносъемку боя американского чемпиона Джека Демпси против европейской звезды француза Жака Карпантье. Выходя из кинозала, немецкий юноша уже точно знал, в чем его призвание.
Он дебютировал на ринге в 1924 году. И пускай внешне Макс напоминал неандертальца, его бокс отличался умом и расчетливостью. Он никогда не лез на рожон, а напротив — раскачивал соперника, выжидая шанс для контратаки. В 1920-х Берлин, стряхнувший с себя послевоенную пыль, бурлил жизнью. Поединки с участием молодого Шмелинга пользовались популярностью. Слава молодого боксера приблизила его к высшему обществу. Благо, тогдашний Берлин претендовал на право называться интеллектуальной столицей Европы: туда стекались художники, музыканты, актеры. К слову, именно с актрисой Шмелинг в 1933 году и свяжет свою жизнь. Его супругой стала чешка Анни Ондра.
После того как он примерил пояса чемпиона Европы в полутяжелом и тяжелом весе, стало ясно: дальше его курс пролегает через воды Атлантики.
Главные баталии мирового бокса в то время разворачивались в Америке. В Нью-Йорк стремились амбициозные бойцы и промоутеры. В 1928 году, выиграв напоследок пояс чемпиона Германии в тяжелом весе, Шмелинг отправляется в США. В следующий раз, когда он вернется на родину, выступать придется уже под флагом со свастикой.
В Америке пришлый немецкий чемпион поначалу всерьез не воспринимается. Местная публика была избалована — сюда стекаются лучшие из лучших. Шмелинг казался им подделкой. Глядя на впечатляющую статистику выступлений (37 побед, четыре поражения и три ничьи), скептики усмехаются: этот парень дрался с неизвестными европейцами, чтобы набить эти цифры! Тем не менее потенциал Макса заметил Джо Джейкобс.
«Джо говорил на мешанине из венгерского и английского. Словно только что слез с корабля. Парень ни черта не понимал в боксе, но у него был талант к переговорам. Он выбивал для своих ребят лучшие условия. Он был хорошим и умным человеком», — имя автора этой цитаты затерлось временем. Знаменитое описание Джейкобса осталось от одного из его клиентов.
Джейкобс родился в семье венгерских евреев в Ист-Сайде. Именно в этом районе растут герои картины «Однажды в Америке» Серджио Леоне. И, по правде, ушлого дельца в шляпе-федоре и сигарой в зубах вполне можно было принять за еврейского гангстера 1920-х. Джо, воспитанный улицами Нью-Йорка, умел заговаривать зубы, был амбициозен и стремился к успеху. Это сделало его одним из лучших менеджеров того времени.
Судьба — а точнее, боксер Андре Рути — свел Шмелинга и Джейкобса.
«Тебе нужно все время напоминать о себе. Ни дня не должно пройти без газетного заголовка с твоей фамилией», — твердил Джейкобс новому протеже. По традиции, менеджер решил выдумать Шмелингу звучный псевдоним. Хотя последнее, чем запомнился немецкий тяжеловес, так это своим американским никнеймом — Черный улан с Рейна.
Связи Джейкобса помогли карьере Шмелинга в Штатах. Спустя несколько боев немца стали узнавать, а вскоре он удостоился титульного поединка против Джека Шарки.
Летом 1930-го Шмелинг выигрывает вакантный титул чемпиона мира. Правда, триумфом выступление немецкого боксера явно не назовешь. Шарки доминировал на протяжении поединка. Лишь ошибка соперника даровала Максу победу. Шарки был дисквалифицирован за удар ниже пояса. Шмелинг, несмотря на статус чемпиона, покидал ринг под неодобрительный гул толпы. Джейкобс утешал своего бойца: «Защити титул, и тогда докажешь им, что заслуживаешь его». К немцу же прилипло прозвище low-blow champion (low blow — удар ниже пояса), и победа именно над Шарки была необходима.
Шмелинг успешно защитил пояс в битве с американцем Янгом Стриблингом. Немец нокаутировал соперника в 15-м раунде, а журнал Rings признал поединок лучшим в 1931 году.
21 июня 1932 году Шарки и Шмелинг вновь сошлись в ринге. В тот вечер «Мэдисон Сквер Гарден» увидел совсем другой бой. Немец здорово прибавил с последней встречи с американцем. Боксеры колотили друг друга на протяжении всех 15 раундов, и раздельным решением судей выиграл Шарки. Теперь уже ему в пору было стыдиться успеха: публика считала победителем именно немца.
В 1933 году к власти в Германии пришел Адольф Гитлер. Дух свободы улетучился, а его место в сердцах заняло стремление к превосходству и страх преследования. Нацистская партия берется за чистку местных элит. Среди еврейской интеллигенции и коммерсантов было много хороших знакомых Шмелинга. Они бегут из страны, пока последний безо всякого участия со своей стороны становится чуть ли не символом новой власти.
Для нацистского лидера спорт — важнейший элемент политики. В «Mein Kampf» Гитлер воспевает бокс. А образ силы и мужества становится невероятно важным для мифа о превосходстве арийской расы. И вот перед его глазами отважный немец, который крушит англосаксов, приспешников капиталистического режима.
Шмелинг отказывается вступать в партию, но все равно пользуется расположением властей. Часто совсем не для себя. Доступ к высоким кабинетам, даже самого Йозефа Геббельса, позволяет Шмелингу вступаться за друзей евреев. Выигрывать для них время, необходимое для спасения.
Но в какой-то момент связь с еврейским менеджером вызвала вопросы нацистов. Однако Шмелинг отказался разрывать отношения с Джейкобсом и руководству рейха пришлось мириться с тем, что дела «кулака рейха» ведет человек далеко не первого сорта. Но было формальное оправдание — Джейкобс необходим для выступлений Шмелинга за рубежом.
И пока народная слава немца крепла на родине, в Америке отношение к нему кардинально ухудшилось. Вчерашний чемпион превратился в глазах публики в злобного фрица.
При этом Шмелинг как всегда отличался безупречным поведением и непременно уважал соперников. Но когда над ним развевалось красное полотно со свастикой, от боксера мало что зависело.
И когда за нацистом-Шмелингом закрепился образ злодея, американский боксер Макс Бэр взялся за роль хорошего парня. Хорошего еврейского парня.
При этом евреем американец был лишь на четверть, а иудеем не был совсем. Тем не менее на его боксерских трусах красовалась звезда Давида. И для многих евреев Америки боец стал символом сопротивления нацизму.
Тем временем в Германии были обеспокоены тем, что Шмелинг будет биться в Америке со столь идеологически неудобным соперником. Рупор местной пропаганды, еженедельник Der Sturmer, назвал грядущий бой «расовым и культурным позором». Гитлер же лично обратился к Максу. Лидер Германии попросил боксера утихомирить американцев, рассказав, что гонений на евреев при новой власти нет.
Шмелинг выполнил требование Гитлера. Сославшись на присутствие в его команде Джейкобса, немец рассказал американским СМИ, что у него в Германии много еврейских друзей.
«Чем я занимаюсь? Это упражнение для укрепления кистей рук», — на кадрах хроники Бэр вальяжно лежит на пляже и делает куличи из песка. Он был противоположностью методичному Шмелингу. Его спарринги с братом Бадди напоминали представления. Неразгаданный клоун — так будут вспоминать Бэра.
Бой Бэра и Шмелинга в июне 1933-го стал настоящей сенсацией. Он прошел на стадионе «Янки» в Бронксе и собрал почти 53 тысячи зрителей. Для организатора поединка — легендарного Демпси, — это был дебют и мгновенный успех. Билетов было продано почти на 240 тысяч долларов! Злая ирония: тот самый Демпси, кумир Шмелинга, вложил немало усилий, чтобы разыграть карту хорошего еврейского парня против нацистской куклы.
Для Шмелинга поединок обернулся катастрофой. Ему нечего было противопоставить агрессивному, а подчас и грязному боксу Бэра. Последний двигался непривычно для немца. Его необычная стойка сбивала с толку. Кроме того, американец пользовался невероятной поддержкой трибун. Казалось, когда рука Бэра была поднята, победил не только он — победила вся Америка.
Для 28-летнего тяжеловеса это могло стать завершением карьеры. Шмелинг вдогонку проиграл еще один поединок — Стивену Хамасу. Постербоя великого рейха нужно было реабилитировать. Да и сам Макс понимал: ему следует вернуться в Германию, где он сможет зализать раны и прийти в былую форму.
За возвращением Шмелинга в Гамбурге наблюдали рекордные 104 тысячи человек. Любопытно, что бывшему чемпиону мира выбрали соперника под стать — Вальтера Нойзеля, известного под прозвищем Белокурый тигр. Легендарное имя в немецком боксе. Шмелинг одержал первую победу за несколько лет. Теперь в родных стенах предстояло закрыть поражение от Хамаса.
Американец отправился на территорию пока идеологического врага. Поединок состоялся в Гамбурге. А рядом со Шмелингом оказался тот самый Джейкобс.
Немец вернул должок американцу под ликование трибун. Но главным ньюсмейкером стал его еврейский менеджер. Когда тысячи людей вскинули руки в нацистском приветствии «Хайль Гитлер!», к ним присоединился и он!
Шмелинг неоднократно вспоминал этот эпизод. Ему показалось, что Джейкобс замешкался и не знал, что делать. Делец из Ист-Сайда по всей видимости решил, что в Риме следует поступать, как римлянин. Но в левой руке у менеджера дымила сигара. В Германии жест Джейкобса приняли за издевку. В Америке же газеты, где он был запечатлен с вытянутой рукой, сметали с прилавков. Он сумел навести шороху по обе стороны Атлантики. Это ли не талант?
В 1936 году на горизонте Шмелинга появился новый соперник. Уроженец Алабамы Джо Луис громил соперников направо и налево. Боксер по прозвищу Коричневый Бомбардировщик — один из пионеров движения афроамериканцев в борьбе за равенство, но противостояние с нацистом превратило его в солдата всей Америки.
В будущем бои Луиса и Шмелинга назовут андеркардом Второй мировой. В прессе и в глазах болельщиков со всего мира это был уже не спорт. Не состязание двух атлетов. Это было столкновение идей, образов жизни, битвой добра и зла.
Страсти при этом накалились именно ко второму поединку Шмелинга и Луиса. В первой же схватке белые американцы не слишком переживали за темнокожего боксера. Репортеры вполне доброжелательно общались с гостем из нацистской Германии, а немец на хорошем английском уважительно отзывался о способностях Луиса.
Последний прорубился к поединку с Максом через 23 боксера. Джо разобрался и с соотечественником Шмелинга Гансом Бирки. И если для белой Америки героем он пока не стал, гетто горой стояло за своего чемпиона. Победа над нацистом стала бы для них лучиком света в темную эпоху расовых притеснений.
Луис был уверен в том, что повалит очередного соперника. Он махнул рукой на тренировочный процесс. Его рутина состояла из общения с красотками и оттачиванием навыков игры в гольф.
Шмелинг, напротив, внимательно изучил записи поединков с участием взрывного нокаутера и нашел прореху в обороне американца. Луис любил бросать левый джеб. Но при этом боксер не дорабатывал движение, и на доли секунды его левая сторона оказывалась уязвимой.
19 июня 1936-го. Вновь стадион «Янки», и вновь бурлящие трибуны. Шмелингу удалось абстрагироваться от давления публики. Он сосредоточился на дурной привычке Луиса и заставил американца поплатиться. Немец стал первым, кто отправил Коричневого Бомбардировщика в нокаут. Вторым спустя годы станет Рокки Марчиано.
Поражение афроамериканца белые граждане восприняли спокойно, чего не скажешь про обитателей черных кварталов. В Гарлеме поражение Луиса даже спровоцировало уличные беспорядки.
Поражение отрезвило американца и катапультировало его карьеру. Он вернулся на победные рельсы и к матчу-реваншу против Шмелинга подошел уже в статусе чемпиона мира, успевшего трижды защитить пояс.
С момента их прошлой схватки прошло два года. За это время нацистский режим окреп, и жизнь некогда веселого Берлина стала суровой. Шмелингу пришлось лично упрашивать Геббельса пощадить еврейскую супругу одного известного скульптора. Последний соорудил изваяние Макса из бронзы, мало похожее на реального боксера, но понравившееся руководству страны.
Тяжеловес ходил по тонкому льду: ему постоянно напоминали о его дружеских связях с евреями, но Шмелинг продолжал проверять границы дозволенного.
За океаном в нем окончательно перестали видеть лишь профессионала. Второй бой Луис провел уже против «марионетки вражеского режима», афроамериканец уже стоял не только за черные гетто, но и за белую Америку.
Бой Шмелинга и Лиуса очистил улицы американских городов. Народ прильнул к радиоприемникам ради поединка века. Атмосфера на арене была накалена до предела. В немца летел мусор и отборная брань. Шмелинг вспоминал, что эти сто метров до ринга никогда прежде не казались такими долгими.
Луис же всерьез настроился на поединок с немцем. Никаких девочек и гольфа. На этот раз на кону стоял его титул. Напротив, Макс с годами не стал лучше. Справиться с заматеревшим Луисом ему было уже не под силу.
Когда поражение Шмелинга стало очевидным, в Германии трансляция оборвалась. Если после первой схватки с Луисом немца во Франкфурт доставили на дирижабле и встречали как героя, то возвращение после поражения было куда скромнее.
При этом министерство Геббельса пыталось оправдать если не Шмелинга, то мифического непобедимого германского боксера. Когда Макс после боя поступил в американскую больницу, к нему пришел представитель немецкого посольства. Спортсмена просили признать, что Луис провел нелегальный удар, но он наотрез отказался от этой идеи.
После поединка против Луиса Шмелинг так и не выступил в Америке. Его угасающую боксерскую славу поддержала победа над Адольфом Хейзером за титулы чемпиона Европы и Германии. Боксер сослужил последнюю службу режиму, и когда пламя войны начало разгораться, Макса определили в десантники. Несмотря на то что формально боксер отправился служить добровольцем, позже это назовут наказанием. Ведь несмотря на симпатии власти Шмелинг все равно действовал ей наперекор, общаясь с нью-йоркскими евреями и Джо Джейкобсом. Он даже отказался от государственной награды. Впрочем, знай нацисты, как повел себя Шмелинг во время еврейского погрома в ноябре 1938-го, наверняка придумали бы что-то пострашнее фронта.
В печально известную Хрустальную ночь стекла от витрин еврейских лавок осыпали улицы городов Германии. В результате погромов погиб 91 человек. В те дни Шмелинг укрывал в своей квартире двух еврейских подростков, детей его старого друга Дэвида Левина. Подвиг боксера должен был остаться неизвестным. Макс взял с ребят слово, что никто об этом не узнает. Но запрет был нарушен в 1989 году, когда один из спасенных публично рассказал о его поступке.
Воевал Шмелинг недолго. Во время операции по захвату греческого острова Крит он был ранен и признан непригодным к военной службе.
После войны бывший боксер, несмотря на высокое положение при нацистах, избежал всякого преследования. Шмелинг начал выстраивать новую, мирную жизнь. Он нашел себя в коммерции и вскоре стал совладельцем немецкой Coca-Cola.
Он отыскал Джо Луиса. Дела у его бывшего соперника шли из рук вон плохо. Экс-чемпион мира в тяжелом весе не мог выкарабкаться из долговой ямы. После неудачной попытки вернуться в бокс ему даже пришлось примерить роль рестлера, а потом вовсе начать работать звездным швейцаром в отеле «Сизарс Пэлас».
Шмелинг и Луис стали друзьями. К слову, и в былые времена ни один из них не сказал дурного слова о сопернике. Макс до конца поддерживал бывшего оппонента, в том числе и материально.
В 1981 году похороны легендарного чемпиона Луиса собрали сотни людей. В числе пришедших проститься с ним был и Мохаммед Али. Гроб с телом чемпиона стоял в центре ринга. Шмелинг не смог присутствовать на церемонии, хотя и оплатил ее.
Черный улан ушел из жизни в 2005 году. Бывшему чемпиону мира в тяжелом весе было 99 лет.