В Тель-Авиве завершился 64‑й музыкальный конкурс «Евровидение». России и в этот раз не удалось выйти победителем, однако Сергей Лазарев обеспечил стране почетное третье место. На следующее утро после финала конкурса хиты артистов-участников будут звучать на каждом углу, а через несколько месяцев зрители уже не смогут вспомнить почти ни одного выступления с «Евровидения-2019». «Лента.ру» разбиралась, почему на международное музыкальное состязание давно пора плюнуть — по крайней мере, на «Евровидение» в том виде, в котором оно существует сегодня.
Победителем «Евровидения-2019» стал певец Дункан Лоуренс, представлявший Нидерланды, — он набрал 492 балла по итогам голосования жюри разных стран и зрителей. Лоуренс вырвался вперед с песней Arcade, которую исполнил, сидя за фортепиано. На втором месте оказалась Италия, которую представлял артист Mahmood, набравший 465 баллов. Ему Лазарев уступил почти сотню очков.
Высшую из возможных оценок Лазареву отдали телезрители из Сан-Марино, Израиля, Эстонии, Латвии, Литвы, Азербайджана, Албании, Молдавии, Чехии и Армении. Максимальное количество баллов жюри российский певец получил от Азербайджана. А вот от Белоруссии ему не досталось ни одного очка — официальное жюри было дисквалифицировано, поскольку его члены раскрыли, за кого голосовали в полуфинале. Средний балл от Белоруссии был составлен из резервной «корзины голосования», которая предусмотрена правилами Европейского вещательного союза на случай подобных ситуаций.
Между тем именно белорусское жюри могло бы дать российскому артисту столь важные для победы очки. В связи с произошедшим Лазарев уже выразил сожаление. «Мы, конечно, в шоке, потому что рассчитывали на поддержку Белоруссии. Я уверен, что были бы высокие баллы от жюри», — рассказал он.
Примечательно, что во время оглашения результатов Россия несколько раз вырывалась в лидеры, однако финальная интрига вращалась вокруг Нидерландов и Швеции, набравшей больше всего очков от жюри и провалившейся в народном голосовании.
Запутанную систему голосования часто называют одним из главных недостатков конкурса. Последние крупные изменения в правилах произошли в 2016-м — организаторы ввели новую систему раздельного голосования жюри и зрителей без усреднения результата. При этой системе можно определить, кто из артистов стал любимцем публики. Нововведение добавило интриги, однако не спасло от «блокового голосования», за которое «Евровидение» ругают уже много лет: граждане страны-участницы не могут голосовать за своего представителя и поэтому выбирают артиста из соседнего государства — либо из сложно определяемой идеологической солидарности, либо просто передавая привет друзьям или родственникам, живущим в этой стране. Из-за этого голосами часто обмениваются граждане бывшего СССР, разделившиеся европейские государства и просто страны, соседствующие друг с другом. Во многих случаях это проявляется не только в зрительском голосовании, но и в решении жюри — даже социологи в научно-исследовательских работах приходят к выводу, что не так важно, что именно поют артисты на «Евровидении». Главное, кого они представляют.
Помимо сомнительной системы голосования, вопросы вызывает также список стран-участниц «Евровидения». Организаторы утверждают, что «евро» в названии весьма условно. Это действительно так — в состязании участвуют только страны, культурные признаки которых позволяют поместить их в категорию государств «западного мира». И вот в соревновании есть Австралия и Израиль, но до сих пор нет ни одной африканской или восточно-азиатской страны. А тем, кто захотел попасть на «Евровидение», на деле осуществить это не так уж просто — решение принимают организаторы конкурса, рассматривая каждую заявку без определенных критериев для ее принятия. К примеру, Австралия, которая не является членом Европейского вещательного союза, выступает на состязании с 2015 года, а Казахстан, неоднократно подававший заявки на участие, — нет.
В итоге мы имеем странный набор участников, из которого победителя выбирают сомнительными методами. Но на этом список вопросов не заканчивается. В «Евровидении» есть особая группа участников, которая из года в год не борется за право выступать в финале — это Великобритания, Германия, Франция, Италия и Испания. При этом «большая пятерка» автоматически получает право выступить на заключительной части «Евровидения», поскольку ее члены вкладывают больше всего денег в работу Европейского вещательного союза, который организует вокальное состязание. Правило совершенно неспортивное — деньги ЕВС тратит на будничную деятельность, в конкурсе уже есть участники, не входящие в союз, да и вообще, если место в финале можно купить, разве можно называть это мероприятие contest? Но это не единственный и даже не главный момент, когда деньги влияют на «Евровидение», — то, как будет выглядеть итоговый номер, зависит во многом от финансирования, которое страны готовы предоставить своим представителям. Даже учитывая «блоковое голосование», переполненные спецэффектами номера получат больше голосов, нежели простые выступления при прочих равных условиях, — и здесь вскрывается главная проблема международного соревнования.
Из года в год большинство стран отправляет на конкурс исполнителей, которых нельзя описать иначе, как «поп-артистов с поп-песнями». На этом все их особенности заканчиваются, а выступления, особенно если они проходят одно за другим, не задерживаются в памяти зрителя. Их одноликость вовсе не означает, что кто-то из них не сможет выйти победителем («блоковое голосование» и финансовые вливания в перформансы никуда не исчезли), однако ответ на вопрос, почему нам не интересно смотреть «Евровидение», становится явным — зачем тратить время на однотипные песни, которые выпускает конвейер из пяти Сергеев Лазаревых и шести Джамал?
Ситуация с участником от России в этом плане еще хуже — Лазарева на «Евровидение» отправляют уже во второй раз. До него два конкурса были отданы под Юлию Самойлову. Но оба исполнителя представляют Россию только как участники состязания. Они не представляют ее культурные особенности и ее разнообразную музыкальную сцену, поскольку сами выступают в самом центристском течении отечественной попсы.
Хотя есть примеры, когда Россия отправляла на конкурс необычных участников, которые при этом занимали высокие позиции, — коллектив «Бурановские бабушки» получил второе место в 2012 году. Чем этот пример особенно выделяется — «бабушек» на международное соревнование отправили сами россияне через голосование. Все последующие артисты ехали на «Евровидение» по решению, которое за закрытыми дверями принимали Первый канал или ВГТРК, демонстрируя синдром «Голубых огоньков», когда в преддверии Нового года на телевидении мелькает один и тот же набор знаменитостей. И сомнения, которые у граждан вызывает выбор представителя от России, не беспочвенны — как это произошло в случае с Юлией Самойловой.
Певица, которую в 2017 году пытались отправить на украинское «Евровидение», уже намекала на истинную причину, почему для участия в конкурсе выбрали именно ее — никто из команды артистки, по ее словам, не рассчитывал на победу. Представители ЕВС из года в год как мантру повторяют, что международное вокальное состязание существует вне политики, однако многие страны продолжают делать на нее ставку. В результате «Евровидение» напоминает праздничное застолье, на которое собираются давно не видевшие друг друга родственники, — и после некого количества выпитого дед с батей вспоминают старую ссору и начинают выяснять отношения. Казалось бы, это привносит остроты в конкурс, однако теряется его главная цель — объединять нации, пусть и на несколько часов. И куда важнее — теряется ценная возможность познакомить европейцев с действительно особенной музыкой.
Самойлова не единственный пример. Вспомните, как выглядели выступления России и Украины на «Евровидении-2014» после присоединения Крыма — первая выпустила на сцену 17-летних сестер-близнецов Толмачевых, которые со связанными друг с другом косами спели «Когда-нибудь придет время, и ты будешь принадлежать мне». Украинская же артистка Мария Яремчук выступила с песней «Тик-так» со строчками «Все они знают, что ты принадлежишь мне, они видят, что мы созданы друг для друга», пока позади нее мужчина бегал в огромном хомячьем колесе. Над ситуацией знатно посмеялись не только в Европе, но даже в Соединенных Штатах.
Чтобы избавить конкурс от весомой доли духоты, достаточно перестать воспринимать «Евровидение» как некое принципиальное сражение. Это не противостояние эфемерных культурных ценностей, не столкновение цивилизаций («Евровидение» до сих пор остается исключительно западным событием). Гордость за своего представителя можно испытывать не только за то, какое место он занял или как он «поддел» соседнюю страну, но и за то, насколько ярко он выступил и насколько самобытную музыку исполнил. В России достаточно малоизвестных и необычных артистов разнообразных направлений и много тех, кто раздвигает границы попсы (а для жанра, название которого во многих кругах уже давно стало ругательством, это просто необходимо).
И пусть по итогу «Евровидение» превратится во «фрик-шоу» — в этом случае его хотя бы можно будет смотреть ради простого развлечения.