Какой исторический шанс упустил Советский Союз после победы в Великой Отечественной войне и кто в этом виноват? Почему в стране, победившей германский нацизм, через несколько лет после завершения Второй мировой восторжествовал официальный антисемитизм? Чего Сталин не мог простить советским евреям и при чем тут был Крым? Зачем незадолго до смерти дряхлеющий вождь искал «сионистских шпионов» на Лубянке и даже среди своих медиков? Кем на самом деле была врач Лидия Тимашук? Об этом «Ленте.ру» рассказал доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории (ИРИ РАН), автор книги «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» Геннадий Костырченко.
«Лента.ру»: Известно, что Сталин поддерживал создание Израиля. И когда в мае 1948 года соседние арабские страны напали на новорожденное еврейское государство, Советский Союз снабжал его оружием через Чехословакию. Но именно в 1948 году в СССР началась борьба с «безродным космополитизмом», ставшая по сути синонимом официального советского антисемитизма. Почему так случилось?
Геннадий Костырченко: На первый взгляд, кажется парадоксальным то, что нарастание государственного антисемитизма во внутренней политике сочеталось с активной поддержкой создания Израиля во внешней. И хотя кампания по борьбе с «безродным космополитизмом» была официально объявлена в январе 1949 года, возникла она не вдруг и не сразу, а втуне вызревала минимум десятилетие. Ведь элементы антисемитизма стали проявляться в функционировании высших аппаратных структур СССР еще с конца 1930-х годов. Именно тогда впервые были предприняты попытки убрать евреев с руководящих должностей.
Почему?
Во-первых, это было связано с идеологической перестройкой 1930-х годов, когда на фоне нарастания угрозы новой большой войны Сталин ради идейного сплочения общества и укрепления собственной власти привнес в советскую пропаганду толику русской имперской великодержавности, что неизбежно вызвало рост ксенофобских и особенно юдофобских настроений. Во-вторых, на усиление последних существенно повлияло предвоенное сближение сталинского СССР с гитлеровской Германией, заставившее советскую политическую элиту не только закрыть глаза на то, как нацисты относились к евреям, особенно после Хрустальной ночи 1938 года, но и резко снизило ее сопротивляемость влиянию такого рода примеров. После войны латентный советский антисемитизм получил дальнейшее развитие. За рамки первичной зачаточной стадии он вышел после убийства председателя Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) Соломона Михоэлса, совершенного в январе 1948 года госбезопасностью по прямому указанию Сталина.
Зачем это было нужно Сталину?
Устранение Михоэлса стало последствием дела Аллилуевых, родственников застрелившейся в 1932 году жены Сталина. Он всегда относился к ним с неприязнью, принявшей с годами параноическую форму. Считал, что они «болтают много лишнего» про него. А те тоже его недолюбливали, не слишком скрывая это, особенно после того как их «уплотнили» (подселили соседей) в квартирах знаменитого Дома на набережной.
К тому же в декабре 1947 года шеф госбезопасности Виктор Абакумов доложил Сталину о контактах его дочери Светланы и ее тогдашнего мужа Григория Морозова с членом ЕАК, бывшим бундовцем Исааком Гольдштейном. Глава МГБ рассказал престарелому вождю, что Гольдштейн собирает о нем личные сведения, выполняя поручение «еврейского националиста» Михоэлса. Сестра погибшей жены Сталина, Анна Аллилуева, а затем и сам Гольдштейн, после нескольких допросов с пристрастием это подтвердили. Потом следователи по делу Аллилуевых, будучи после смерти Сталина сами арестованы, признались, что Абакумов передал им личное распоряжение вождя выбить из арестованных признание, что Михоэлс работал на «американских сионистов».
Но почему после всего этого Сталин содействовал созданию Израиля?
Видимо, у него была иллюзия, что молодое еврейское государство станет сателлитом СССР на Ближнем Востоке. Тем самым Сталин стремился подорвать господство там английского империализма, который ненавидел даже сильнее американского. Британцы в то время, как известно, больше поддерживали арабов, нежели евреев. Надо сказать, некоторые основания для подобных надежд у Кремля имелись. Первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион был убежденным социалистом, иногда его даже называли «сионистским большевиком». Однако вновь созданное еврейское государство, получив щедрую материальную помощь со стороны официальных кругов и еврейской общины США, очень быстро сделало основной крен в сторону не Москвы, а Вашингтона.
Существует версия, что одной из причин гонений на советских евреев стала восторженная встреча, устроенная ими осенью 1948 года первому послу Израиля в СССР Голде Меир, что очень не понравилось Сталину.
Такой факт действительно существовал. Провозглашение государства Израиль вызвало у советских евреев всплеск национального самосознания, тем более что СССР первым де-юре признал его. Под воздействием произраильских настроений толпы людей приходили в ЕАК с требованием создать «еврейскую дивизию имени Иосифа Сталина» и отправить их добровольцами на Ближний Восток. Возникли и слухи, что власти позволят евреям переселиться в Палестину. Ицик Фефер, ставший руководителем ЕАК после гибели Михоэлса, даже хотел организовать в Москве с участием писателей Симонова и Эренбурга митинг в честь создания Израиля, но эту идею на корню зарубил бдительный партийный идеолог Суслов.
Почему?
Такая реакция властей, очевидно, была вызвана страхом спровоцировать взрывной рост «еврейского буржуазного национализма». Приезд Голды Меир и особенно ее визит на еврейский Новый год (Рош ха-Шана) 4 октября 1948 года в Московскую хоральную синагогу, где ее приветствовала многотысячная толпа, лишь усилил подобное опасение советских верхов. Тем более, что когда в тот день израильский посол пешком возвращалась после молитвы в свою резиденцию в гостинице «Метрополь», все евреи сопровождали ее, а некоторые даже целовали края одежды, поклоняясь чуть ли не как новоявленному мессии. После этого спонтанного шествия в сталинской зашуганной Москве, где ничего подобного не было после троцкистской демонстрации 1927 года, Ицик Фефер, по свидетельству родственников, обреченно произнес, выразительно глядя вверх: «Они нам этого никогда не простят».
Следующий показательный эпизод произошел месяц спустя на официальном приеме по случаю очередной годовщины Октябрьской революции, который давал Молотов, заменявший отдыхавшего в Сочи Сталина. В разгар раута жена Молотова Полина Жемчужина подошла к Голде Меир и на глазах изумленной публики стала любезно выказывать ей симпатию на идиш. Конечно, Сталину об этом сразу доложили, поскольку дальше события развивались стремительно.
Уже 20 ноября 1948 года ЕАК распустили, сославшись на то, что он «является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки», а спустя месяц начались аресты его сотрудников, в том числе и Фефера. Жена Молотова тоже поплатилась за демонстрацию дружелюбия к той, кого советская пропаганда скоро стала клеймить как «сионистскую прислужницу американского империализма». 29 декабря 1948 года Полину Жемчужину исключили из партии, развели с впавшим в немилость Молотовым, а потом и вовсе арестовали по обвинению в «преступной связи с еврейскими националистами», сослав вскоре в Казахстан.
Именно тогда началась кампания по борьбе с «безродным космополитизмом»?
Кампания началась 28 января 1949 года после публикации в «Правде» разгромной статьи «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», где в раболепии и низкопоклонстве перед «иностранщиной» обличались люди с еврейскими фамилиями. Она стала ширмой, прикрывшей тайную расправу с членами ЕАК и своеобразным публичным обоснованием начавшихся тогда массовых гонений на евреев (кадровые чистки «по пятому пункту» и т.п.). Как раз тогда пошло гулять в чиновных сферах циничное присловье: «Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом».
В истории нашей страны часто случалось, что на внешние вызовы власти отвечали усилением поиска внутренних врагов. Стала ли триггером антиеврейской истерии в СССР начавшаяся холодная война?
Самым непосредственным образом. Во время Великой Отечественной по понятным причинам идеологический контроль советского государства над народом несколько ослаб. Победа в тяжелейшей войне не только превратила СССР из региональной страны в сверхдержаву, но и дала советской элите уникальный шанс немного ослабить давление на общество, реформировать режим в сторону открытости, демократизации и сотрудничества с союзниками по антигитлеровской коалиции. Именно этого ожидал от власти народ, выдержавший колоссальные тяготы и заслуживший право на достойную и более свободную жизнь.
Но Сталин не без оснований счел подобный сценарий опасным для созданной им тоталитарной машины, поэтому взял курс в прямо противоположном направлении: закручивания гаек в общественной жизни, изоляции страны от внешнего мира и нагнетания синдрома осажденной крепости. В том числе это стало причиной опалы маршала Жукова, травли Ахматовой и Зощенко, блокады Западного Берлина в 1948 году и псевдопатриотической кампании, получившей в народе ироническое название «Россия ― родина слонов».
А евреи в этих условиях воспринимались как «пятая колонна буржуазного Запада»?
Конечно. Тем более так сложилось, что многие советские евреи, в том числе высокопоставленные, действительно имели родственников в западных странах ― особенно в США, где существовала обширная еврейская диаспора. Поэтому они ответили на изоляционистскую политику Сталина глухим недовольством, что власть не могла не почувствовать.
Но неприятие сталинского послевоенного курса подспудно выражали не только евреи, но и представители старой русской интеллигенции, выжившие после трех десятилетий непрерывного большевистского террора. Ведь они были по-европейски образованными людьми и еще до революции широко контактировали с коллегами и друзьями на Западе. Поэтому все послевоенные сталинские репрессии имели две цели ― устрашить общество, погасив в нем потенциальные очаги недовольства, и сохранить режим единоличной власти диктатора.
Разве власти Сталина могло что-то угрожать?
На закате жизни Сталин серьезно одряхлел ― не только физически, но и интеллектуально. Пережив несколько инсультов, он стал импульсивным и раздражительным, а важнейшие решения принимал под воздействием эмоций и страхов. В старости все отрицательные стороны сталинской натуры предельно обострились, особенно гипертрофированная жестокость и маниакальная подозрительность. Ему везде мерещились заговоры и «американо-сионистские» интриги. Выдающийся советский кардиолог, профессор Александр Мясников, который пользовал умиравшего вождя и участвовал в подготовке заключения о его смерти, усматривал причину поведенческой аномалии Сталина в прогрессировавшем в последние годы его жизни атеросклерозе мозговых сосудов. Как правило, это часто сопровождается всплеском эмоциональных реакций, усилением недоверчивости, упрямства и неадекватностью в оценке людей и событий.
Но при этом советский вождь до самых последних дней продолжал обеспечивать незыблемость своей единоличной власти. Он внимательно следил за балансом сил в ближайшем окружении, не давая чрезмерно усилиться никакой из придворных группировок. Когда в 1945 году в советской элите образовался заметный перекос в сторону тандема Берия ― Маленков, выражавшего интересы военно-промышленного комплекса, в противовес ему Сталин выдвинул на руководящие позиции Жданова и его ленинградскую группировку. Андрей Жданов стал главным партийным идеологом, а Алексей Кузнецов ― секретарем ЦК, отвечающим за подбор руководящих кадров и сферу национальной безопасности, включая МГБ. И хотя Кузнецов и другие «ленинградцы» пали потом жертвами сталинских репрессий, до этого именно они немало поспособствовали нагнетанию в советском обществе псевдопатриотической и ксенофобской истерии.
Но как гибель «ленинградцев» связана с тем, что, по мнению многих исследователей, они являлись главными выразителями русского национального самосознания в советском руководстве? И почему Сталин расправился с ними примерно тогда же, когда разбирался с «безродными космополитами»?
«Ленинградское дело» стало результатом интриг в сталинском окружении. Если говорить кратко, то после смерти Жданова в 1948 году его выдвиженцы оказались без прикрытия. Под удар их подставил упомянутый враждебный аппаратный тандем Берия ― Маленков, который вновь оказался в фаворе у Сталина. Можно ли действительно считать «ленинградцев» русскими националистами в большевистском облачении ― этот вопрос остается дискуссионным. По некоторым до конца не подтвержденным сведениям, они всерьез рассчитывали сделать Ленинград столицей РСФСР и создать Российское бюро ЦК ВКП(б).
Известно, что один из ждановских выдвиженцев, председатель Совета министров РСФСР Михаил Родионов, пытался через своего патрона добиться того, чтобы самая большая советская республика, как и все остальные, получила свой гимн. Для этого он представил ему проект на основе музыки Дмитрия Шостаковича и стихов поэта Степана Щипачева со следующим финальным четверостишием:
«Славься, Россия, — отчизна свободы!
К новым победам пойдем мы вперед.
В братском единстве свободных народов
Славься, великий наш русский народ!»
Но ни гимна, ни собственной компартии РСФСР так и не получила.
Использовав подъем русского самосознания сначала для победы в войне, а потом для сохранения и укрепления собственного единовластия, Сталин жестоко расправился с теми, кто отвечал за этот идейно-мобилизационный ресурс, цинично считая их отработанным кадрово-номенклатурным материалом. Видимо, вождь посчитал, что «ленинградцы» перестарались в культивировании русского национализма, в чем увидел угрозу лично себе и стабильности своей империи.
В общем, селективно отобрав в пропагандистских целях из отечественного прошлого несколько ярких образов выдающихся деятелей ― Александра Невского, Дмитрия Донского, Ивана Грозного, Петра I и некоторых других ― Сталин так и не создал исторического мостика, соединяющего Советский Союз с дореволюционной Россией, а многовековая русская история так и осталась для советских людей «мрачным прошлым», эпохой «царизма и эксплуатации трудового народа».
Считается, что смерть лидера ленинградской группировки Жданова в 1948 году стала началом последнего мрачного эпизода сталинской эпохи ― «дела врачей».
Так оно и было.
Можно ли сказать, что «дело врачей» стало естественным продолжением антикосмополитической кампании и «дела Еврейского антифашистского комитета?»
Да, оно стало продолжением зачистки от евреев во всех звеньях советской системы. К тому же сталинская карательная машина функционировала в непрерывном режиме и ей требовался постоянный «фронт работ». Поэтому следственные дела возникали, что называется, на пустом месте. Их провоцировало буквально все: усиление международной напряженности и пропагандистские кампании на этом фоне, очередные внутриноменклатурные разборки, крепчание сталинского маразма, а иногда и просто неосторожное слово обычного человека с последующим доносом на него.
«Дело врачей» не было исключением и началось схожим образом. Во время очередной кадровой антиеврейской чистки в медицинских учреждениях Москвы был уволен профессор Яков Этингер. В поле зрения органов госбезопасности он попал в 1944 году, когда активно поддержал проект Михоэлса по созданию в Крыму еврейской республики. На одном из допросов во время следствия по «делу ЕАК» бывший руководитель этого комитета Фефер охарактеризовал Этингера как предводителя «буржуазных еврейских националистов, окопавшихся в советской медицине». В квартире профессора чекисты установили «прослушку», с помощью которой зафиксировали множество разговоров с критическими выпадами в адрес советских руководителей. К тому же оказалось, что Этингер регулярно слушал западные радиостанции.
В ноябре 1950 года Этингера арестовали и первоначально обвиняли только в «буржуазном еврейском национализме». Потом арестовали его коллег, тоже евреев. Но затем старший следователь Следственной части по особо важным делам МГБ Михаил Рюмин, курировавший его дело, решил отличиться. Он обвинил Этингера во вредительском лечении и доведении до смерти секретаря ЦК Щербакова, который на самом деле умер в мае 1945 года от непомерного пьянства. Престарелый профессор сначала отчаянно все отрицал, но, сломленный пытками, подписал «признание». Не выдержав следственного прессинга и тяжелых условий содержания, в марте 1951 года он скончался в Лефортовской тюрьме.
Но зачем Рюмину понадобилось делать из Этингера врача-убийцу?
В данном случае им двигали несколько мотивов, но главным из них был карьерный. Чем больше сотрудник госбезопасности раскрывал тогда заговоров, тем выше поднимался он по служебной лестнице. Однако Рюмину не сразу удалось раскрутить «дело врачей», которому не дал хода министр госбезопасности Абакумов, понимавший абсурдность и нелепость выдвигавшихся в его рамках обвинений. Однако Рюмин не угомонился, а вышел на Маленкова, давно обиженного на Абакумова.
За что?
Именно Абакумов в 1946 году раскрутил «Авиационное дело», после которого Маленков попал в опалу. И вот спустя пять лет именно при его содействии Рюмин написал обширную докладную записку Сталину. Там он жаловался на Абакумова, который якобы препятствовал расследованию дела «врачей-вредителей». В результате 11 июля 1951 года появилось постановление Политбюро «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности», и уже 12 июля Абакумов был арестован. Торжествующий Рюмин был повышен до замминистра госбезопасности и по указанию вождя запустил «дело врачей». Избавляясь параллельно от людей Абакумова, он доложил Сталину о существовании на Лубянке обширного «сионистского заговора», после чего там произошли аресты многих высокопоставленных чекистов.
Однако Рюмин не оправдал надежд вождя ― прошел год, а следствие особо не продвинулось вперед. Это было отчасти заслугой заведующей кабинетом функциональной диагностики Кремлевской больницы Софьи Карпай. После ареста в июле 1951 года она мужественно держалась на допросах, отказываясь в течение нескольких месяцев давать негативные показания на коллег, что отсрочило их посадки и помогло выжить. Сама же она заработала в тюрьме астму, от которой умерла через два года после освобождения, не дожив и до 53-х лет. Заминка в следствии привела Сталина в ярость. В ноябре 1952 года он убрал Рюмина из МГБ, назначив руководить «делом врачей» замминистра госбезопасности Сергея Гоглидзе.
Именно тогда прошли массовые аресты кремлевских медиков?
Да. Но чуть раньше, еще в октябре 1952 года, взяли руководителя Лечебно-санитарного управления Кремля профессора Петра Егорова, чья жена уже томилась к тому времени на Лубянке, принуждаемая к оговору мужа. В ноябре-декабре 1952 года там же оказались и другие кремлевские врачи, в том числе бывший лечащий врач Сталина профессор Владимир Виноградов, профессора Мирон Коган, Александр Фельдман и Александр Гринштейн.
К ним применялись пытки?
Раздраженный затянувшимся следствием Сталин в начале ноября 1952 года потребовал от МГБ любой ценой выбить «признания» из арестованных врачей. Но учитывая, что почти все фигуранты дела были людьми почтенного возраста, в отношении их задействовали поначалу относительно мягкие меры физического воздействия ― круглосуточно содержали в наручниках, заковывая днем руки спереди, а ночью сзади. Тем не менее они продолжали молчать.
И тогда к ним применили «острые» методы. Особо упорствующих перевозили из Лубянки в Лефортово, где в специальной пыточной избивали резиновыми палками. При этом подобные экзекуции фиксировались в специальном журнале. Так грубой силой большинство фигурантов «дела врачей» заставили оговорить себя, подписав абсурдные показания, включая «признания» в сотрудничестве с иностранными разведками и умышленном умерщвлении ряда советских руководителей и военачальников.
Считается, что «дело врачей» спровоцировало письмо кремлевского врача Лидии Тимашук, которую еще в 1948 году ее руководители Виноградов и Егоров заставили переписать диагноз Жданова. Она отправила об этом письмо начальнику охраны Сталина генералу Николаю Власику, а когда Жданов все-таки умер от инфаркта, будущие фигуранты «дела» обвинили Тимашук в клевете и непрофессионализме, понизив в должности. Кем на самом деле была эта женщина ― негласным агентом «органов» и провокатором, или отстаивавшим свое мнение специалистом, которого власть просто использовали в нужный момент?
Письмо Тимашук не было доносом или клеветой, а лишь обоснованием своего диагноза. Трудно сказать, какими мотивами она руководствовалась, отправляя его из санатория на Валдае, где тогда лечился Жданов, ― реальным беспокойством за здоровье высокопоставленного пациента или стремлением избежать ответственности в случае его смерти, когда мог вскрыться неправильный, по ее мнению, диагноз его заболевания. Примечательно, что, когда после похорон Жданова Абакумов показал это письмо Сталину, тот нисколько им не заинтересовался, поставив резолюцию ― «В архив». Но в разгар «дела врачей», в конце 1952 года, он резко изменил свое отношение к нему, обвинив уже давно арестованного Абакумова в обмане и сокрытии информации о якобы намеренном умерщвлении Жданова.
Под удар попал и генерал Власик, которого арестовали в декабре 1952 года. Очевидно только одно, что после обнародования информации по «делу врачей» в январе 1953 года власти широко использовали Лидию Тимашук в пропагандистских целях, а после развала следствия ― публично опозорили, сделав крайней в сотворенной ими скандальной истории. Впоследствии Тимашук тщетно пыталась восстановить справедливость: обращалась во все инстанции, прося реабилитировать ее в глазах общества. Но те остались глухи к ее мольбам, проигнорировав и ее тяжелую семейную ситуацию. Много сил и здоровья ей требовалось для ухода за сыном ― инвалидом I группы, чуть не сгоревшим заживо во время войны в подбитом истребителе. Неудивительно, что многие до сих пор считают Тимашук монстром сталинизма.
Известно, что руководители ЕАК добивались в 1944 году создания еврейской республики в Крыму. Когда же спустя пять лет многие его члены оказались за решеткой, им ведь припомнили и это?
Да, в «деле ЕАК» фигурировал и так называемый крымский проект. Его идея возникла у Михоэлса в 1943 году, когда он в качестве главы ЕАК ездил в США, Канаду, Мексику и Великобританию уговаривать еврейскую диаспору оказать финансовую помощь воюющему СССР. В ходе этой командировки он встречался с представителями американской благотворительной организации «Джойнт», некоторые руководители которой предложили возобновить предпринимавшиеся еще в 1920-е годы попытки создания в Крыму еврейской автономии и выразили готовность финансировать возрождение этого проекта.
Когда весной 1944 года руководители ЕАК направили Сталину соответствующее письмо, тот на него не ответил, но через Кагановича устно распорядился, чтобы Михоэлс больше не беспокоил его подобными предложениями. Но во время антиеврейской кампании Сталин вспомнил об этой истории, и ее инкриминировали фигурантам не только «дела ЕАК», но и «дела врачей». Арестованных медиков обвинили в сотрудничестве с «Джойнтом», выставленным филиалом англо-американских спецслужб.
Как вы считаете, Сталин искренне верил в существование медицинского заговора?
Документы показывают, что он действительно верил в это, почти ежедневно контролируя ход «дела врачей» и давая подробные указания по его ведению.
Может быть посредством «дела врачей» он пытался поднять новую волну массового террора, используя его для кардинального кадрового обновления номенклатуры?
Я не думаю, что Сталин действительно собирался устроить новый Большой террор. Во всяком случае, не вижу в его тогдашних действиях именно такой целевой направленности. Объективный анализ фактов позволяет утверждать, что послевоенные репрессии в СССР были чередой импульсивных действий дряхлеющего диктатора, теряющего контроль не только над страной, но и над собственным рассудком. В последние месяцы жизни его умственная деградация зашла настолько далеко, что он порой боялся собственной тени, не говоря уже о «злокозненных происках агентов американских империалистов и израильских сионистов». Именно все более усиливавшейся паранойей Сталина можно объяснить его странное решение опубликовать в «Правде» 13 января 1953 года сообщение ТАСС об аресте «врачей-вредителей».
Почему странное?
Из-за его непредсказуемых последствий. Внутри страны это официальное заявление вызвало страх и панику. Подобно лесному пожару, юдофобия моментально охватила все советское общество. Как от зачумленных, люди стали шарахаться от врачей, медсестер и фармацевтов с еврейскими фамилиями. Еще больший ужас испытали сами евреи, ожидавшие со дня на день массовых погромов и депортации. Вспоминая о том времени и о Сталине, поэт Давид Самойлов писал: «Он сумел заразить всю страну. Мы жили тогда манией преследования и величия».
Международная реакция тоже была бурной. В Нью-Йорке еврейские общественные организации провели массовые демонстрации протеста. Прибывшему туда на сессию ООН министру иностранных дел СССР Андрею Вышинскому свое возмущение выразил Альберт Эйнштейн. Некоторые еврейские общественные деятели США потребовали даже создать в ООН специальную комиссию, чтобы освидетельствовать психическое здоровье Сталина. Престиж Советского Союза как державы, победившей германский нацизм, оказался под колоссальным ударом. Даже идейно преданные Сталину западные левые интеллектуалы были в недоумении от происходившего в СССР.
Но в своей книге вы писали, что незадолго до смерти Сталин все же попытался купировать порожденную «делом врачей» антисемитскую истерию, обнародовав заявление наиболее авторитетных советских евреев о том, что, несмотря на происки «врачей-убийц», «подавляющее большинство еврейского населения в СССР является другом русского народа». Был ли это тактический ход со стороны престарелого диктатора, вроде публикации в разгар коллективизации статьи «Головокружение от успехов», или он всерьез испугался масштаба раздутой им ненависти и маразма?
Думается, что Сталина не столько впечатлил рост социальной эмоциональности внутри страны, ситуацию в которой он надежно контролировал посредством силовых структур, сколько резко негативная общественно-политическая реакция в мире. Во многом именно под воздействием этого внешнего фактора он и предпринял эту тактическую ретираду c обращением от имени именитых евреев, дав при этом в феврале 1953 года санкцию на очередную серию арестов медиков. Вообще существовало два варианта этого обращения. Сначала был подготовлен весьма жесткий и кровожадный текст, но к 20 февраля 1953 года его переписали в более умеренном тоне.
Опубликовать это письмо еврейских общественных деятелей не успели ― 1 марта 1953 года Сталина поразил инсульт, он впал в кому и спустя четыре дня умер. Поскольку письмо было списано в архив только 16 марта 1953 года, можно предположить, что до последних своих дней диктатор намеревался использовать его как пропагандистское сопровождение будущего закрытого процесса над врачами и опубликовать, чтобы сгладить предсказуемую бурную реакцию Запада. Но после того, как наследники Сталина сразу после его смерти решили закрыть «дело врачей» (они понимали его абсурдность) и полностью реабилитировать его фигурантов, письмо оказалось ненужным.
Незадолго до смерти Сталина в стране ходили самые невероятные слухи о том, что готовится публичная казнь «врачей-вредителей» на Красной площади и выселение всех советских евреев в Сибирь и на Дальний Восток. Какое отношение все эти разговоры имели к реальности?
Никакое. Хотя понятно, что породило такие слухи. Во время войны в СССР действительно проводились и публичные казни коллаборационистов, и депортации целых народов. Послевоенные пропагандистские кампании, имевшие явно юдофобский характер, аресты видных советских евреев и ссылка в 1952 году в Казахстан членов семей фигурантов «дела ЕАК» лишь подогревали подобные разговоры. Но я много лет занимаюсь этим вопросом и могу уверенно сказать, что никакой массовой еврейской депортации Сталин не готовил.
Почему?
Об этом я подробно написал в своей книге «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм», где обосновываю свою позицию целым рядом аргументов. Во-первых, в упомянутом обращении нет даже намека на возможность массового выселения евреев, да и сам его тон свидетельствует о том, что Сталин пытался рассеять эти вредные для него слухи. Во-вторых, практическое исполнение подобной массовой акции было бы вряд ли возможным. В отличие от крымских татар и кавказских народов, советские евреи (численностью свыше двух миллионов человек) были рассредоточены по всей стране и преимущественно по густонаселенным городам. К тому же многие кровно перемешались через браки с остальным населением. Разве можно было всех их одномоментно и скрытно выдернуть из общества?
Ясно, что этому должна была как минимум предшествовать массированная пропагандистская накачка общества в антисемитском духе с отказом от принципа интернационализма, на коем и зиждилась советская империя. При всех заигрываниях с идеей русской великодержавности, вряд ли Сталин был готов на это. Нацистам в Германии, например, чтобы развязать холокост, потребовалось после прихода к власти несколько лет, в которые они приняли Нюрнбергские расовые законы, полностью легализовавшие государственный антисемитизм, провели Хрустальную ночь и после этого развязали Вторую мировую войну, без которой так называемый Endlosung («окончательное решение еврейского вопроса») был бы невозможен. К тому же, несмотря на глубокое параноическое изменение личности Сталина к концу жизни, он все еще сохранял остатки здравого смысла, и наверняка не горел желанием всего лишь через несколько лет по окончании войны прослыть наследником Гитлера в истреблении евреев.
Но что самое главное ― до сих пор не обнаружено ни одного документа, свидетельствующего о реальной подготовке такой акции. И это при том, что сохранилась масса директив, отчетов и писем по депортации, скажем, кавказских народов и крымских татар в 1943-1944 годах.
Вам возразят, что эти документы до сих пор засекречены, а нынешняя власть их скрывает в своих тайных архивах.
Если бы существовали соответствующие сверхсекретные «особые папки», то их следы все равно так или иначе обнаружились. Ведь очень много документов о преступлениях сталинизма было обнародовано в 1990-е годы той же комиссией Александра Яковлева. Кстати, лично он твердо придерживался версии о подготовке Сталиным депортации евреев в 1953 году. Помню, как в начале 2000-х я готовил к изданию фондом «Демократия» своего документального сборника по государственному антисемитизму в СССР и в предисловии к нему обосновал несоответствие данной версии исторической правде. Однако глава этого фонда Яковлев (был ответственным редактором сборника) потребовал изъятия из текста этого пассажа.
Зачем?
Потому что до этого он неоднократно писал, что такая депортация готовилась и это документально подтверждается. Правда, после разговора со мной он не стал настаивать, чтобы подобное утверждение было включено в предисловие к моему сборнику, предложив вообще не упоминать о депортации. Так вот, неужели вы думаете, что если бы Яковлев, имевший в свое время широкий доступ к самым секретным советским документам, нашел среди них материалы, подтверждающие его положительную позицию по еврейской депортации, то он стал бы их скрывать?
Почему тогда до сих пор идут разговоры о том, что только смерть Сталина помешала депортации евреев в Сибирь и на Дальний Восток?
Много лет назад я подробно писал об этом. К сожалению, с конца 1980-х по начало 2000-х появилось много фальсификаций того реального письма еврейских общественных деятелей (о нем, хранящемся ныне в одном из государственных архивов, я говорил ранее). Они содержат выдуманный задним числом провокационный призыв отправить евреев «осваивать просторы Восточной Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера», дабы «героическим трудом искупить вину перед великим русским народом и спасти от его справедливой кары».
К сожалению, эти фальшивки гуляют по газетам и социальным сетям и по сей день. Я уже писал об этом, но нелишне еще раз повторить ― заблуждение о якобы готовившейся Сталиным депортации евреев как о втором холокосте бросает тень на трагедию подлинного холокоста. К тому же это дает важный козырь в руки тех, кто отрицает существование государственного антисемитизма в послевоенном Советском Союзе.
В своей книге вы писали, что «дело врачей», ставшее первым крупным, хотя и посмертным поражением Сталина, нанесло сильный удар по созданной им системе. Почему?
«Дело врачей» стало апофеозом сталинской репрессивной политики. От него в ужас и смятение пришли не только западные дипломаты, называвшие его «сумасшедшей историей», но и ближайшие сподвижники Сталина. Потом они и их преемники пытались несколько смягчить и модернизировать советский режим, но потенциала его прочности хватило меньше чем на сорок лет.
Выстроенная Сталиным и основанная на тотальном насилии система власти замыкалась в своем функционировании исключительно на личность политического первоиерарха. Она может быть настолько эффективной, насколько работоспособен и адекватен ее создатель. И когда умственные и физические силы такого правителя начинают иссякать, а негативные эмоции застилают его разум, тогда такого рода жесткая персоналистская система идет вразнос и возникают всякие уродливые проявления, в том числе и наподобие «дела врачей».