«Вот как кончится мир. Не взрыв, но всхлип». Эти строчки американского поэта Томаса Эллиота точнее всего описывают падение советской империи. Государство слабело и распадалось на глазах, в то время как ее силовые структуры, начиная с МВД и заканчивая армией, пассивно наблюдали за происходящим в ожидании приказа, который никто не собирался отдавать. Но были и те, кто решил, что до последнего будет верен присяге и не сложит оружия. Именно так поступили бойцы рижского ОМОНа. Они стали последними защитниками стремительно разрушающегося Союза. Самые яркие эпизоды их боевого пути вспоминает «Лента.ру».
К концу 1980-х СССР откровенно лихорадило. Происходило что-то невообразимое для советского человека: многотысячные антиправительственные митинги проходили по всей стране, от Москвы до среднеазиатских республик. Зачастую они перерастали в массовые беспорядки и погромы, справляться с которыми милиции становилось все труднее. В новых условиях перед МВД вставали новые задачи, и решать их надо было немедленно.
В 1988 году в структуре МВД начали создавать первые отряды милиции особого назначения (ОМОН), куда набирали физически и идеологически подготовленных сотрудников. Именно эти подразделения планировалось использовать для охраны общественного порядка на протестных акциях и для предотвращения беспорядков.
Первые отряды ОМОН появились в 52 городах трех советских республик (РСФСР, Белорусская и Латвийская ССР). Поначалу рижское подразделение ничем не выделялось из общего ряда — 120 подготовленных и хорошо мотивированных бойцов. Латышей среди них было не более 20 процентов.
История этого отряда неразрывно связана с личностью возглавившего его в 1990 году майора Чеслава Млынника. Этнический поляк, родившийся неподалеку от белорусского Гродно, Млынник прошел Афганистан в рядах ВДВ. Именно на войне проявились его лидерские качества, привычка действовать быстро и жестко.
В конце перестроечных времен в Латвии существовали две влиятельные политические силы. Первая — советские властные структуры и их сторонники, среди которых были не только идейные коммунисты, но и обычные русские и латышские граждане, не желавшие распада страны. Вторая — партия латышских националистов «Народный фронт». Изначально ее сторонники выступали в поддержку перестройки, но к началу 90-х радикализировались, стали требовать рыночных реформ и выхода Латвии из состава СССР.
«Фронтовики», кстати, имели поддержку в самых верхах всесоюзного руководства. Соратник Горбачева, член Политбюро Александр Яковлев по итогам визита в Латвию после XIX Всесоюзной партийной конференции представил в ЦК КПСС записку, в которой поддержал деятельность «Народного фронта» как «наиболее соответствующую идеям и задачам перестройки».
Однако после того, как на выборах 1990 года «Народный фронт» взял две трети мандатов в Верховном Совете Латвийской ССР, его депутаты сразу же приняли Декларацию о восстановлении независимости. По иронии судьбы, в те майские дни рижский ОМОН разгонял манифестацию сторонников сохранения СССР — колонна шла штурмовать здание Верховного Совета республики.
В общем-то, новая латвийская власть сама настроила отряд против себя. Несмотря на то что открытой конфронтации между силовиками и сторонниками независимости не было, представители «Народного фронта» сами дали понять командованию, что молодая республика не нуждается в таком потенциально нелояльном подразделении, тем более что представителей коренного населения среди его сотрудников было совсем немного. Да и те, что были, вскоре покинули подразделение — предпочли служить в латвийской полиции.
Правда, на их место быстро пришли те, кто искренне считал, что может спасти страну от распада. Когда в январе 1991 года Латвия провозгласила независимость, Млынник и его люди отказались подчиняться каким-либо распоряжениям республиканского руководства.
Рижский ОМОН перешел в подчинение дивизии внутренних войск СССР. Командование передало бойцам армейское вооружение и несколько бронетранспортеров. На этом поддержка, в общем-то, закончилась, и с января 1991 года отряд действовал полностью автономно.
Тем временем в соседней Литве уже пролилась кровь. В Вильнюсе шли настоящие уличные бои между радикальными сторонниками независимости и советскими войсками. К такому развитию ситуации Горбачев был явно не готов: операцию быстро свернули, солдаты вернулись в казармы, а Литва фактически приобрела независимость.
Неудивительно, что в Латвии «Народный фронт» решил действовать по схожему сценарию. 13 января, в тот день, когда закончились беспорядки в Литве, «фронтовики» начали выводить людей на улицы. В центре Риги собрался грандиозный митинг сторонников независимости. Вокруг ключевых зданий возводились баррикады. И тут ОМОН показал, на что он способен.
Млынник действовал довольно бесхитростно. К баррикаде подгоняли БТР, и строителям сообщали, что всех не желающих расходиться перестреляют к чертям. Срабатывало безотказно.
«А если сейчас баррикаду два человека выстроят? Придут люди, заломят руки и унесут. А если тысяча человек? Почему мы не можем всех заломить? Можем. А если коктейлем Молотова человек размахивает, что с ним делать? Нейтрализовать. Что мы и делали. Поэтому все прекрасно понимали: мы шутить не будем», — рассказывал Млынник в интервью ТАСС.
Омоновцы заняли Дом печати, чтобы прекратить распространение агитационных листовок «Народного фронта». После этого разоружили лояльные националистам подразделения милиции и школу МВД, для захвата которой была организована целая спецоперация.
Машину с группой захвата покрасили в опознавательные знаки ГАИ. Когда автомобиль впустили на территорию школы, из него высыпали омоновцы и, отняв у часовых ключи, запустили через ворота своих товарищей. Тех, кто оказал сопротивление, нейтрализовали гранатами со слезоточивым газом. Дверь в арсенал вскрыли ломом и забрали десятки автоматов, несколько пулеметов и гранатомет.
База ОМОН тогда перешла на осадное положение. Пока бойцы спецподразделения ходили в рейды, там постоянно дежурила помогавшая отряду группа советских десантников. Отряд в полторы сотни человек практически полностью контролировал крупный город, где на митинги с требованием независимости собиралось до полумиллиона человек.
Во время одного рейда колонну ОМОНа обстреляли рядом со зданием МВД Латвии. Реакция была мгновенной: омоновцы пошли на штурм. Один отряд прошел через парадный вход, второй зашел с тыла, выбив грузовиком ворота во двор. Несмотря на приказ властей стрелять в омоновцев при попытке занять административные здания, сопротивления практически не было, однако кровь все равно пролилась. Погибли два милиционера, два телеоператора и случайно проходивший мимо школьник. Кто тогда открыл огонь по омоновцам — до сих пор неизвестно.
Здание МВД вскоре пришлось оставить. Малочисленность ОМОНа не позволяла им удерживать под контролем все захваченные объекты, а помощи от союзных властей не было. Впрочем, и новые власти республики уже не стремились во что бы то ни стало истребить всех врагов независимости, а все силы бросили на создание новых законов и институтов. Омоновцы тем временем так и стояли на страже прежних законов в отдельно взятом городе. Однако, несмотря на странное двоевластие, жизнь в Риге постепенно вернулась в мирное русло.
Весной и летом 1991-го бойцы ОМОНа поставили себе новую задачу. Власти объявивших о независимости Литвы и Латвии начали устанавливать пограничные пункты и таможни вдоль бывшей административной границы союзных республик. Пункты эти представляли из себя простые вагончики, в которых сидели представители новосозданных силовых структур, подчинявшихся национальным властям. Понятие о «таможне» было у этих людей довольно своеобразным: их не раз обвиняли в незаконных обысках, грабежах и даже убийствах. Ликвидацией незаконных таможенных формирований и занялись рижане вместе с вильнюсским ОМОНом.
Операции проходили просто: персонал выводили на улицу, вагончик поста сжигали, оружие и оборудование, если оно имелось, изымали. «Таможенники» ничего не могли противопоставить отлично обученным бойцам спецподразделения. Однако именно во время выполнения этих рутинных задач произошло загадочное событие, ставшее черным пятном на репутации отряда.
31 июля 1991 года группа вооруженных людей в форме без опознавательных знаков ворвалась на таможенный пост рядом с городком Мядининкай, что на границе Литвы и Белоруссии. Восемь «таможенников» привычно легли на пол, однако их не стали обыскивать, а убили выстрелами в затылок. Пост сожгли, попутно расстреляв двух дорожных полицейских, ставших случайными свидетелями расправы. Один из «таможенников» выжил, однако получил тяжелую травму головы, навсегда став инвалидом.
Литовская прокуратура обвинила в этом преступлении рижский ОМОН. По мнению правоохранителей, Млынник сформировал специальную группу для запугивания и шантажа таможенников. Впоследствии в Риге был задержан и осужден к пожизненному лишению свободы один из бывших бойцов ОМОНа Константин Михайлов. Его дело пестрит белыми пятнами, а ключевой свидетель давал показания на условиях полной анонимности. Литовские правоохранители заявляют, что весь состав группы, причастной к расстрелу, давно установлен, однако никаких фамилий, кроме осужденного Михайлова, так и не было названо. Как именно они установили личности нападавших, неясно до сих пор.
Омоновцы категорически отрицали свою причастность к бойне. Впрочем, по их воспоминаниям, в составе подразделения действительно существовала некая «особая группа», о задачах которой никто не распространялся. Однако такая же группа действовала и в составе вильнюсского ОМОНа, у которого впоследствии было изъято оружие с расстрелянной таможни.
В 2016 году бывший работник генпрокуратуры Литвы Витаутас Янкаускас вспоминал, что на осмотр места происшествия в Мядининкай были направлены «патриоты». В итоге патриотизма в обвинительном заключении оказалось куда больше, чем профессионализма. Процесс никак нельзя было назвать образцовым, однако Михайлов продолжает отбывать наказание. Сейчас его дело рассматривает Европейский суд по правам человека.
После этого инцидента союзное руководство попыталось распустить вильнюсских и рижских омоновцев, однако Млыннику и командиру вильнюссцев Болеславу Макутыновичу удалось отстоять своих людей. Впрочем, рейды на таможенные посты пришлось прекратить.
Затишье продлилось недолго. Августовский путч ГКЧП омоновцы расценили как свой шанс. Первым делом они разоружили единственное боеспособное формирование — батальон латвийской полиции «Белые береты». Те не смогли оказать достойного сопротивления, поскольку отцы-командиры сами разогнали своих подчиненных по домам не хуже омоновцев. Они понимали, что уровень подготовки белых беретов не позволил бы им одержать победу в открытом столкновении с ОМОНом.
Забрав на захваченной базе оружие и снаряжение, омоновцы вновь взяли под контроль ключевые здания Риги. Сопротивления не было никакого, «штурмовые отряды» националистов разбежались по домам, работа латвийского правительства была парализована.
Однако судьба Союза решалась не в Риге, а в Москве. Путч провалился. СССР окончательно рухнул. Все еще оборонявшие Ригу омоновцы оказались солдатами несуществующей страны.
Пока Москва договаривалась с латвийскими властями об организованном выходе отряда в Россию, он держал оборону на своей базе. Поэтому уйти удалось с достоинством: омоновцы вывезли оружие, снаряжение, документы и свои семьи. На броне бэтээров они написали «Мы вернемся!».
Их направили в Тюмень, где часть отряда составила основу милицейского спецназа в Сибири. Впрочем, для многих распад СССР вовсе не означал окончания борьбы.
В Сибирь отправились 124 омоновца. Их разместили в пионерлагере «Юный дзержинец» под Тюменью. Впрочем, правительство Латвии, несмотря на обещание, не собиралось так просто отпускать врагов своей независимости. Вскоре Рига обратилась к президенту России Борису Ельцину с просьбой о «выдаче преступников из так называемого рижского ОМОНа». В Москве дали отмашку.
С ведома российских властей в Тюмень прибыла настоящая латышская группа захвата. Ее деятельность была санкционирована генеральным прокурором Валентином Степанковым и министром внутренних дел России генералом Андреем Дунаевым. Однако свою задачу группа выполнить не смогла. Омоновцев предупредили доброжелатели из столичного милицейского начальства, часть бойцов разъехалась, часть ушла в подполье.
Прятаться не стал лишь Сергей Парфенов. 8 октября 1991 он был депортирован в Латвию. Его арест вызвал большое возмущение. По данным правоохранителей, оставшиеся на свободе омоновцы имели при себе неучтенное оружие, а обстановка в регионе была близка к мятежу. Народный депутат Сергей Васильев выступил в прямом эфире местного телевидения с заявлением, в котором потребовал от прокуратуры гарантий невыдачи бойцов ОМОНа властям Латвии.
В 1992 году Парфенова в Латвии приговорили к четырем годам тюремного заключения, однако уже в июле 1993-го по личной просьбе Бориса Ельцина он был выдан России и 3 августа помилован.
В 1994 году к условному сроку приговорили Дмитрия Машкова, который остался в Латвии и работал в полиции. Его обвинили в присвоении ценностей при исполнении служебного долга. В 2001 году Машкова снова арестовала полиция безопасности Латвии по подозрению в соучастии в организации взрыва у Рижской хоральной синагоги в 1998 году и убийстве судившего его судьи Яниса Лаукрозе, но вскоре он был освобожден «из-за отсутствия достаточных доказательств» и уехал в Россию.
В 1999 году были осуждены еще несколько бывших омоновцев, которые после развала Союза остались в Латвии. Их обвинили в уничтожении таможенных пунктов на границе и избиении людей при захвате здания МВД. Они получили от полутора до четырех лет лишения свободы. В 2004 году еще двоих приговорили к условным срокам. Изначально обвинение настаивало на статье о бандитизме, однако латвийский суд все-таки не смог признать регулярное боевое подразделение бандой.
Многие омоновцы остались в Тюмени, однако другим на месте не сиделось. Своим навыкам они нашли применение в локальных конфликтах на территории бывших советских республик и Югославии. Рижане отметились в Приднестровье, Нагорном Карабахе, Абхазии и Боснии.
Бойцы рижского ОМОНа составили основу отряда «Днестр» — одного из самых боеспособных подразделений армии Приднестровской молдавской республики. Рижанин Сергей Мелешко вступил в 1-й Русский добровольческий отряд и в 1992 году погиб на территории Боснии и Герцеговины. Бойцы, которые продолжали нести службу в составе тюменского ОМОНа, принимали участие в двух чеченских кампаниях. Рижские омоновцы вообще были заметными фигурами в локальных конфликтах на постсоветском пространстве. Именно их выучка и опыт помогли абхазцам, приднестровцам и армянам Карабаха сделать первые шаги в формировании собственных профессиональных армий.
В 1992 году к Чеславу Млыннику неофициально обратились люди из руководства генштаба. Его попросили собрать команду для помощи абхазским вооруженным формированиям в связи с началом конфликта между непризнанной республикой и Грузией. Млынник собрал отряд в 26 добровольцев, который позже провел ряд успешных операций на территории Абхазии. Бывшему начальнику рижского ОМОНа даже вручили высшую военную награду республики. В 1993 году он помогал создавать отряды самообороны в Надтеречном районе Чечни, которые боролись с дудаевцами, побывал в Карабахе и Югославии, а в октябре 1993-го защищал в Москве Белый дом.
Рижский ОМОН стал одним из символов крушения СССР. Искренне желавшие спасти страну от распада и преданные ее идеалам бойцы были готовы воевать за свои убеждения и делали это очень эффективно. Причина их поражения заключалась в том, что они пытались спасти страну, сохранить которую не желало даже ее руководство. В этой войне ОМОН никак не мог победить.