Классик французской литературы, лауреат Гонкура, Пьер Леметр выпустил роман, в котором обиженные аристократы берут реванш у простолюдинов. Фредрик Бакман написал шведскую версию «О чем говорят мужчины». Автор «Есть, молиться, любить» перешла от трапезы и молитвы к шитью и сексу. Книжные новинки читала обозреватель «Ленты.ру» Наталья Кочеткова.
Пьер Леметр «Горизонт в огне» (перевод В. Чепиги, изд-во «Азбука»)
«Нам нужны авторы, которые умеют рассказывать истории», — до сих пор иногда с надеждой в голосе произносят некоторые критики, несмотря на то, что ХХ век последовательно уничтожил сюжет, героя, а местами даже и автора. Так вот хотя постмодернизм уже как бы даже и устарел, а постпостмодернизм перестал восприниматься как нечто новое, Пьер Леметр роскошно рассказывает истории, виртуозно пользуясь постмодернистским инструментарием.
Прошаренный читатель увидит в его детективах про инспектора Верховена массу цитат из других остросюжетных романов. Наивный не увидит ничего, но впечатления от прочтения это не испортит. Леметр одинаково привлекателен и для проницательных книголюбов, и для абсолютных неофитов, которые случайно взяли его томик в поезд или самолет.
То же и с романом «Горизонт в огне». Можно держать в голове, что это продолжение книги «До свидания там, наверху», за которую автор, кстати, получил Гонкуровскую премию — главную литературную награду Франции. А можно даже не знать об этом, и эта непосвященность никак не испортит удовольствия от чтения. Можно думать о том, как ловко Леметр «женит» традиционную семейную сагу начала ХХ века (вроде «Саги о Форсайтах») с цитатным постмодернистским романом второй половины прошлого века. А можно понятия не иметь, как развивалась литература в прошлом столетии, и читать «Горизонт в огне», как смотрят сериал, — наслаждаясь поворотами сюжета.
А понаблюдать там будет за чем. Если коротко, то единственная наследница богатого рода Мадлен Перикур после кончины отца в теории должна возглавить выстроенную им финансовую империю. Но на практике все сложно. Мадлен ближе к 40, она не очень самостоятельна, не очень хороша собой, разведена (ее красивый, но токсичный бывший муж сидит в тюрьме), воспитывает сына-заику Поля и спит с его молодым гувернером, который строит из себя непризнанного поэта. Отец было пытался выдать ее замуж за надежного человека, который знает толк в банковском деле, но она в последний момент взбрыкнула. Ситуация окончательно выходит из-под контроля, когда 7-летний Поль выпадает из окна особняка Перикуров прямо на катафалк покойного деда и ломает позвоночник.
Далее роман делится на две части. В первой читателю предстоит наблюдать падение дома Перикуров и то, как условные «лопахины» берут верх над старым капиталом. А во второй части оказывается, что бывшие аристократы прекрасно освоились в роли чистеньких, но скромненьких буржуа, сломали «лопахиных» их же приемами и даже хуже и снова оказались хозяевами ситуации, попутно отомстив всем нечистым на руку завистникам. Действие романа разворачивается накануне, во время и после Второй мировой во Франции, что лишний раз щекочет читательские нервы.
Фредрик Бакман «Что мой сын должен знать об устройстве этого мира» (перевод Е. Чевкиной, изд-во «Синдбад»)
«Вторая жизнь Уве», «Бабушка просила кланяться и передать, что просит прощения», «Здесь была Бритт-Мари» — Фредрик Бакман объяснил 15 миллионам читателей в 43 странах, что мерзкие старики и противные тетки постклимактерического возраста на самом деле нежные зайчики. И самое прекрасное: подавляющее большинство ему поверило — и стало с любовью относиться к своим сложным родственникам.
Книжка «Что мой сын должен знать об устройстве этого мира» — другого рода. Во-первых, это не художественная проза. Это сборник эссе. Или постов в блоге. Умных, тонких, хорошо написанных. Обо всем, что накрывает человека, когда он становится родителем. Или более узко — что становится с мужчиной, когда он становится отцом с перспективой рано или поздно стать дедом.
О подгузниках и детских какашках, вокруг которых крутится мир начинающего родителя. Об Икее (никогда не ходите против стрелочек на полу и не удивляйтесь, когда услышите, как любящие супруги матерят друг друга на складе). О футболе. О любви к самой прекрасной женщине на свете и ее многочисленных туфлях. О гигантском сэндвиче, который неплохо бы съесть перед походом на вечеринку. О бандитах, которые всадили ему пулю в ногу, и посттравматическом синдроме.
Но дело даже не в этом. Родительство безвозвратно меняет взрослых людей. Они становятся другими на химическом уровне. И Бакман, как мало кто из авторов, чувствителен к этим переменам. Поэтому, о чем бы Бакман ни писал в этом отцовском блоге, он пишет всегда об одном: его жизнь больше не будет прежней, на нем лежит ответственность вырастить из трехкилограммового кулька взрослого мужчину, когда-нибудь он станет дедушкой и тогда ретроспектива окажется длиннее перспективы. Вперед идти страшно, но вспять уже ничего не повернуть. И в этом смысле эта коротенькая необязательная книжка ни разу не легковеснее его популярных романов.
Элизабет Гилберт «Город женщин» (перевод Ю. Змеевой, изд-во «Рипол Классик»)
После выхода бестселлера «Есть, молиться, любить» почти каждый разговор о книгах Элизабет Гилберт начинается с запевки «вы не подумайте, этот роман гораздо лучшее прославившей ее книги». Итак, «Город женщин» — гораздо лучше «Есть, молиться, любить», да простит меня многотысячная армия ее фанатов, не нашедших ничего лучше, чем отправиться в путешествие после расставания с возлюбленным в поисках персонального Хавьера Бардема. Кстати, это автобиографический роман. Просто не всем так везет.
Главная героиня «Города женщин», юная Вивиан, в 1940-м приезжает в Нью-Йорк к тетке, чтобы найти себя. В некотором роде это ее последний шанс. Ее состоятельная, но равнодушная семья не смогла придумать, к чему бы приспособить непутевую младшую дочь. Вивиан тоща, но миловидна. Из колледжа ее выперли. К числу однозначных достоинств барышни можно отнести только умение шить (позже выяснится, что столь же прекрасно она умеет заниматься сексом). Поэтому в Нью-Йорке в доме своей тетушки, владелицы театра не первого ряда, она становится кем-то вроде костюмера. Днем Вивиан шьет, а после работы в компании танцовщиц бурлеска предается всем прелестям ночной жизни («Боже, мне 19 лет, а я еще девственница! Это нужно срочно исправить»).
Не имеет смысла пересказывать всю биографию Вивиан (лучше прочесть), но стоит сказать о главном. В России на волне феминистической повестки об этом романе чаще всего говорят как об очередном кирпичике в оплоте женских прав. Это очень вольная трактовка, если не сказать вчитывание в текст того, чего в нем нет. Скорее, это роман о том, что каждая женщина имеет полное право жить так, как ей хочется: с мужем ли, с любовником ли, с подругой ли, в полном одиночестве. Право на персональное счастье — единственный выпукло считываемый лозунг книги. А уж как женщина его реализует — ее личное дело.