Четыре сотни лет назад русские колонисты пришли в Заполярье. Первый их город — Мангазея — стал легендой: богатства, которые принес его жителям пушной промысел, привлекали купцов не только из русских земель, но и из Англии и Голландии. Спустя века «Лента.ру» вспоминает короткую, но яркую историю русской колонии за Ямалом.
Река, вьющаяся по глухой тайге. Сотни, если не тысячи километров до цивилизации — даже в наше время, с возможностью вызвать спасателей, поражает воображение великая русская пустота, раскинувшаяся вокруг. Но нашим предкам, корабли которых шли по этим сибирским водам четыре века назад, было не до благоговения перед просторами. Они пускались в путь и проводили долгие недели на кораблях не для того, чтобы узнать тайны природы, а чтобы забрать себе ее богатства.
В начале XVII века русские стремились на Восток за несметными богатствами. В основном их приносила пушнина — «мягкое золото» Сибири, цена которой у европейских торговцев в сотни раз превышала стоимость ее добычи. Вслед за предприимчивыми личностями шли купцы и «государевы люди», а маленькие зимовья превращались в деревянные остроги со своим гарнизоном, собиравшим дань с коренного населения.
Крупнейшим из таких центров притяжения был первый русский город в Заполярье — Мангазея, «златокипучая государева вотчина». О богатствах, которые ждут смельчаков, добравшихся до нее, ходили легенды. Город быстро достиг зенита своей славы и сгинул всего за несколько десятилетий, навсегда превратившись из бурлящего жизнью места в памятник археологии.
Историки предполагают, что поморы промышляли здесь пушниной и строили для этого небольшие торговые поселения уже во второй половине XVI века. Они шли к Оби и реке Таз Северным морским путем — через Баренцево и Карское моря. Пересекали Ямал по суше, волоком таща свои кочи — суда, форма которых была специально адаптирована под хождение по замерзающим водам.
История же Мангазеи началась в 1600 году, когда царь Борис Годунов отправил на реку Таз воеводу Мирона Шаховского и письменного голову Данилу Хрипунова. С первым отрядом из сотни стрельцов и казаков, пережив в пути нападение аборигенов, они добрались до нужного места и там заложили крепость.
Имя у города было еще до его появления — в честь местного энского княжеского рода Монканси вся окружающая местность называлась Мангазеей. Мангазейским морем называли Обскую и Тазовскую губы. Вставший на берегу Таза острог стал точкой закрепления русских колонистов, куда стекались драгоценные меха соболя и лисы — как добыча промышленников, так и ясак от местных племен, предков современных ненцев, селькупов, кетов и эвенков.
В течение следующих лет Мангазея стремительно расцвела: острог сменил деревянный кремль с пятью башнями и постоянным гарнизоном из стрельцов с пушками, а также тремя церквями, собственной тюрьмой, таможней и другими административными зданиями.
Улицы города были вымощены досками, оставшимися от разобранных судов. В летний период целые караваны кочей подходили к городу как с моря, так и с юга, речным путем, груженые кожей, тканями, оловом, медью, инструментами, зерном, напитками, медом, сухофруктами... Уезжали они с бесценными мехами, которых в окрестностях было в достатке: известно, что каждый год через этот порт проходили сотни тысяч шкурок.
В лучшие времена в городе жили до двух тысяч человек, и жили хорошо: в городе были бани, кабаки и игорные заведения. Имелся спрос на товары ремесленников — от кожаной обуви до украшений. В город привозили и настоящие предметы роскоши: расписную стеклянную посуду, на Руси того времени крайне редкую; миндаль и лещину, доступные лишь обеспеченным людям.
Бойкая торговля приносила отличные барыши — мангазейские купцы быстро богатели и вели дела с иностранцами. Достоверно неизвестно, бывали ли в городе заморские торговцы, но Мангазея отмечена и на голландских, и на английских картах, а на урочище, оставшемся на ее месте, находили вещи европейского производства.
Богатства, обеспеченные невозобновляемым природным ресурсом, по определению не бесконечны — городу, существовавшему лишь за счет пушнины, был изначально отведен короткий срок жизни. Закат златокипучей Мангазеи начался уже в 1620 году, когда царь Михаил Федорович под страхом смерти запретил Северный морской путь к городу. На Ямале установили посты стрельцов, и дальнейшая торговля шла только через южный путь — по реке Оби.
Основной причиной такого решения царя считают торговый интерес: государство полностью контролировало речной путь в Сибирь, а по морскому ушлые поморы всегда могли обойти государевых людей. С запретом вся прибыль потекла на юг Сибири, в города, незадолго до этого основанные русскими первопроходцами.
Тобольские военачальники и купцы, продавившие это решение, впрочем, упирали вовсе не на свою выгоду. Они указывали государю на то, что северным путем в его владения проникают европейцы и не за горами распространение их влияния на новые земли.
Планы по установлению английской власти над Русским Севером кажутся достаточно безумными — вряд ли англичане смогли бы удерживать контроль над отдаленным регионом со столь суровым климатом. Однако такие планы обсуждались при дворе короля Якова I. Историк Честер Даннинг сообщает, что в то время, когда Русь сотрясала Смута, Его Величество получил через главу Московской компании (монополистического торгового предприятия англичан) письмо с соблазнительным предложением.
Автор послания имел глубокие познания во внутренней политике, экономике и военном устройстве русского государства того времени и предлагал английскому королю воспользоваться ситуацией. Предложение включало отправку нескольких тысяч военных в район Архангельска и установление протектората над этим важным портом и окружающими его землями.
Его автором, считает ученый, был не кто иной, как французский наемник Жак Маржерет, воевавший на стороне самых разных королевств тогдашней Европы. С 1600 года он командовал наемной кавалерией в войсках Годунова, после его смерти перешел на сторону Лжедмитрия. Когда тот был убит Василием Шуйским, Маржерет вернулся во Францию и написал книгу «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского», ставшую ценным историческим источником.
Предприимчивый француз еще несколько раз перешел с одной стороны на другую — воевал и на стороне Лжедмитрия II, и на стороне черносотенного ополчения Минина и Пожарского. В те годы подмять русское государство под себя хотели и поляки, и шведы — но Маржерет, похоже, выбрал именно англичан в качестве покупателей своих сведений о русских.
Проект вторжения, понравившийся торговцам, Яков I уже обсудил с приближенными. Однако планы сломало окончание Смутного времени — на престол взошел Михаил Романов, наладивший с английской короной дружественную связь.
В годы его правления Русское царство все мощнее расширялось «встречь солнцу» — на Восток. Именно при Михаиле Федоровиче казачьи экспедиции присоединили Якутию, Прибайкалье и вышли к Тихому океану.
Колонисты двигались дальше по бескрайним лесам, а богатство Мангазеи понемногу скудело. Город пострадал из-за вооруженного конфликта двух воевод — Кокорева и Палицына в 1631 году, в 1642 он почти полностью сгорел в крупном пожаре. Запасы пушного зверя скудели, и охотники переносили свои угодья дальше в Сибирь, за Енисей, а торговцы уезжали туда, где водились деньги побольше. Немалый ущерб нанес голод: в 40-е годы несколько хлебных караванов потерпели крушение и оставили население Мангазеи без еды.
В 1672 году царь Алексей Михайлович официальным указом упразднил Мангазею. Ее население перевезли в Туруханск, переименованный в Новую Мангазею. На месте города еще несколько лет была стоянка стрельцов, собиравших ясак, но и им пришлось уйти после нападений самоедов. Осталась только часовня Василия Мангазейского — невинно убиенного жителя города, канонизированного в начале его славного пути покровителя охотников и звероловов. К началу XX века исчезла и она.
До полномасштабных раскопок в середине XX века город сохранял статус легенды, полумифического Русского Эльдорадо. Но и сейчас, когда археологи нашли сотни подтверждений ее богатству и силе, златокипучая Мангазея кажется миражом, сверкнувшим над бескрайними лесами и канувшим в Лету. На том месте, где десятки лет разворачивались захватывающие драмы мира людей, теперь среди невысокого кустарника покачиваются тонкие ели.