Реформы патриарха Никона и церковный раскол XVII века не самая популярная тема. Но многие по сей день считают ее одним из ключевых поворотов отечественной истории — на севере России, как и в других регионах, существуют общины старообрядцев, не принимающих нововведения трехсотлетней давности. «Лента.ру» пообщалась с Денисом Ермолиным, кандидатом исторических наук, работником Кунсткамеры и активным участником общины староверов-беспоповцев, об истории старообрядчества, отношении к РПЦ и современности старой веры.
«Лента.ру»: Расскажите, что вас связывает со старообрядчеством.
Денис Ермолин: Со старообрядчеством меня связывает многое. Так сложилось, что я представляю одновременно два сообщества: с одной стороны, академическое, изучающее, с другой — сообщество старообрядцев, то есть практикующее. И моя биография неразрывно связана с Русским Севером, поскольку моя отцовская линия восходит к древнему старообрядческому селу Усть-Цильма на севере Республики Коми, русскому селу, основанному новгородцами в XVI веке. До раскола, естественно, эти люди были православными христианами, но после катастрофы XVII века земли по течению Средней Печоры стали надежным оплотом староверия. На этой территории многое связано с протопопом Аввакумом, именно по этим местам ревнитель древнего благочестия шел в свою последнюю ссылку, в Пустозерск. Фамилия Ермолины — одна из коренных на Печоре и Цильме, эту фамилию носили известные старообрядческие книжники, собиратели и переписчики книг.
Впрочем, мои академические интересы не ограничиваются старообрядчеством. Скорее, наоборот, изучение истории и культуры старообрядчества — моя вторая, более узкая тема. В основном я занимаюсь этнографией Балканского полуострова, в частности — Косова и Албании. Я работаю в должности ученого секретаря в Кунсткамере. Кандидатскую диссертацию защитил по этнографии албанцев Украины. Но при этом я старовер поморского согласия.
Я участвую в религиозной и культурной жизни петербургских староверов-поморцев, я служитель и член Совета Невской старообрядческой поморской общины — одной из ведущих общин России. Мы поддерживаем активные контакты и с нашими староверами за рубежом — в странах Балтии, в Белоруссии, на Украине.
Таким образом у вас в вашем исследовании старообрядчества выходит что-то вроде включенного наблюдения?
Можно, конечно, использовать и этот профессиональный термин, но тут возникает вопрос: насколько хорошим ихтиологом может быть рыба? Я отказываюсь, когда мне предлагают писать докторскую диссертацию по старообрядчеству, потому что для научной работы все-таки нужна непредвзятая, объективная оценка, а для меня поморское согласие безусловно истинно в плане вероучения, а остальные — нет. Так что велик риск, что мои личные убеждения могут вывести меня из серьезного научного дискурса. Поэтому по теме старообрядчества я занимаюсь более мелкими вопросами — сейчас вот, к примеру, мы с коллегами выявляем старообрядческие предметы в собрании Кунсткамеры, чтобы в дальнейшем ввести эти коллекции в полноценный научный оборот, есть планы по изданию каталога.
Расскажите о поморском согласии.
Во-первых — и это важно — нужно четко различать: есть поморы, а есть поморцы. Первые — этнокультурная группа русских, проживающих по берегам Белого моря. А поморцы — конфессия, согласие старообрядцев-беспоповцев, прямые духовные наследники знаменитого Выговского монастыря. Этот монастырь, крупнейший центр северного старообрядчества, располагался на территории нынешнего Медвежьегорского района Республики Карелия. Именно отцами Выговского монастыря был составлен так называемый Поморский устав для бессвященнословного служения. К слову, в начале XVIII века почти все население Русского Севера было либо старообрядческим, либо сочувствовало старообрядцам.
Как получилось, что именно на Севере так много старообрядцев?
Староверов и сочувствующих на момент раскола было около половины населения тогдашнего русского государства. Но политика властей, в том числе и репрессивная, постепенно делала свое дело. В 1685 году был издан драконовский документ — «Двенадцать статей» царевны Софьи. Этот закон, по сути, легализовал физическое истребление староверов. Не секрет, что государство и официальная церковь преследовали несогласных, массовыми были и казни староверов. Пожалуй, самыми известными лидерами раннего староверия, пострадавшими за истинную веру, были протопоп Аввакум и боярыня Морозова — но на этом список жертв не заканчивается. Политика доводила людей и до крайних мер: известны так называемые гари — самосожжения в срубах. Историками доказано, что это далеко не всегда были примеры фанатизма: часто староверы сжигали себя при виде приближающегося вооруженного отряда, не желая сдаваться.
Старообрядцы жили по всей территории Русского царства, а затем — Российской империи. И тут сложно четко разделить всех староверов по территориальному признаку, правильнее делить старообрядчество по принципу наличия или отсутствия священства. В традиции, к которой я отношусь, последние священники, рукоположенные до церковного раскола, которых мы считаем истинными, были живы еще в начале XVIII века. Но последний праведный епископ Павел Коломенский был казнен аж в 1656 году. Но по церковным правилам без епископа священник, пусть даже законный, крайне ограничен в своих правах и обязанностях.
Священники, поставленные до раскола и не принявшие реформ Никона, с кончиной Павла были лишены львиной доли своих прав: они могли крестить и принимать на исповедь, естественно, могли служить в церкви, причащать, но — и это крайне важно — не могли принимать в старообрядчество священников, рукоположенных после раскола.
Но один священник (это и послужило началом «поповских» согласий) посчитал, что он имеет право принять в старообрядчество своего родного брата, тоже священника, но рукоположенного уже после раскола. С этого момента появляется еще одно течение — беглопоповцы. Поповские толки формировались в основном в Центральной России и на юге страны. Епископов у них, правда, так и не было — и в середине XIX века им удалось переманить на свою сторону архиерея Константинопольского патриархата Амвросия, проживавшего тогда в Стамбуле.
Как его переманивали в старообрядчество — это настоящая детективная история: по некоторым документам, он согласился на это за 500 золотых червонцев в год. Беглопоповцы закрыли глаза и на то, что священник, пусть даже и инок, не может принимать епископа от ереси в сущем сане (нарушается субординация), а потом и на то, что епископа может поставлять только собор епископов: сразу после перехода в старообрядчество Амвросий поставил еще одного епископа.
Все эти события проходили на территории нынешней Украины в селе Белая Криница. В те времена этот край входил в состав Австро-Венгрии, поэтому согласие стали именовать австрийским, или белокриницким. Белокриницких старообрядцев сейчас довольно много, у них две митрополии — одна с центром в Москве, на Рогожском кладбище, другая в Румынии. В настоящее время в России эта структура официально называется РПсЦ — Русская православная старообрядческая церковь во главе с медийным митрополитом Корнилием.
Вернемся к теме: люди на юге России не мыслили своей жизни без попа. В то же время Русский Север был территорией, где исторически было мало священников на квадратный километр. Территории огромные, епископов и попов всегда было немного. Поэтому местные крестьяне привыкли вести повседневную религиозную жизнь без священства. Службу выполняли грамотные миряне, а священник приезжал в село, например, раз в год, на престольный праздник: приедет, послужит литургию — да уедет. А вся жизнь протекала без него. Именно поэтому на нашем Севере так много часовен.
Важно понимать, что и церковь это допускала: при изучении дораскольных книг становится ясно, что без попа можно служить почти весь круг богослужения. Вечерня, павечерница, полуношница, утреня, часы, обедница без литургии — эти службы допускается служить без попа… Поэтому после раскола северяне легко восприняли беспоповскую практику. Неслучайно и то, что именно на Севере сформировалось крупнейшее на сегодняшний день беспоповское согласие, именуемое поморцами, или даниловцами — в честь Даниила Викулина, одного из отцов-основателей Выговского монастыря.
Если священники все же брали на себя часть обрядов, то как стало без них? Как миряне могут брать на себя всю религиозную службу?
За две тысячи лет Церковь Христова пережила множество различных ересей, на которые всегда отвечала деяниями соборов и трудами святых отцов, отражавшими ее соборное мнение. В поместных церквях были и периоды, когда священство отсутствовало. С древних времен существовала практика крещения и исповеди мирянами.
Например, в «Послании об исповеди» Симеона Нового Богослова говорится о том, что достойный мирянин имеет право исповедовать и даже совершать таинство крещения. Скажем, родился в деревне ребенок. Его надо крестить, а когда поп приедет — Бог знает. И его крестил мирянин, а когда приезжал священник, он уже совершал таинство миропомазания и прочие необходимые вещи.
До раскола, кстати, гораздо серьезнее относились и к причастию: причащались редко, несколько или даже один раз в год, как правило, Великим постом. Сейчас в РПЦ идут причащаться сразу после исповеди, забывая о том, что после покаяния полагается епитимья — церковное наказание (как правило, немалое количество поклонов, чтение Псалтыря), — и уже после того, как прихожанин выполнял епитимью, поп его причащал.
Смотрите сами: сейчас матери несут на причастие младенцев с мотивировкой: «Чтобы ребеночек не болел». Ну, это, извините, уже какая-то магия! Вкушать истинную плоть и кровь Христа нужно все-таки осознанно. Даже у католиков сохраняется празднество Первого Причастия — у них дети начинают участвовать в этом таинстве с 7-10 лет. В этом плане старообрядцы-поповцы все же хороший пример, для них причастие — важное, а не рядовое событие.
Какие важные события были в истории северных старообрядцев?
Ну, во-первых, разгром Соловецкого монастыря. Как мы знаем, Соловки не поддержали «никоновых новин» (церковных реформ патриарха Никона — прим. «Ленты.ру»). Когда в монастырь были доставлены правленые Никоном книги, на Соловках собрали Черный собор, состоявший из иноков. И они большинством голосов не приняли реформы Никона, тем самым выступив против воли патриарха. К слову, Никон принимал свои решения единолично, нарушая один из основных принципов православия — принцип соборности.
Когда соловецкие иноки приняли это решение, они позволили уйти всем, кто был с таким решением не согласен, и стали ждать худшего. Естественно, в Москве узнали, что монахи не покорились, и был сформирован карательный отряд для укрощения одного из самых авторитетных монастырей не только на Севере, но и на Руси.
В течение следующих восьми лет (1668-1676) шла осада Соловецкого монастыря. Он, как любой монастырь того времени, был достаточно хорошо укреплен, имел запасы, источник питьевой воды и даже оружие. Осада была безуспешной до тех пор, пока один перебежчик не указал осаждавшим тайный ход.
Вооруженные стрельцы ворвались на территорию монастыря и устроили настоящую резню. Данные о точном числе погибших разнятся, но очевидцы писали, что «море Белое было красно от монашеской крови». Тела иноков, которые местным жителям удалось подобрать, похоронили на острове Бабья Луда.
Уцелевшие иноки разошлись по берегам Белого моря и стали проповедовать истину Древлеправославия. Соловецкая резня, устроенная властями, заставила многих северян задуматься о том, на чьей же стороне правда.
Царь Алексей Михайлович, кстати, был богобоязнен, и, почувствовав ухудшение здоровья, он отправил на Север гонца с приказом прекратить осаду и вернуть стрелецкое войско в Москву. Но под Вологдой царский гонец встретился с гонцом от воеводы Мещеринова, который нес весть о свершившейся расправе. И, по неслучайному совпадению, как раз, когда монастырь был разгромлен, скончался Алексей Михайлович.
Другой ключевой момент, укрепивший авторитет старообрядчества на Севере, — проповедь и последующая казнь протопопа Аввакума. Большую часть своей активной жизни мятежный протопоп пробыл в ссылках, а последние 14 лет просидел в ледяной тюрьме в ныне несуществующем городе Пустозерск за полярным кругом. И даже оттуда он рассылал письма по всей Руси, призывая людей держаться истинной веры. В 1682 году его вместе с тремя соузниками сожгли в срубе.
Вскоре после этих печальных событий — разгрома Соловков и казни протопопа Аввакума — начались первые попытки создать иноческое общежительство в Поморье, на Русском Севере. Неслучайно и то, что в числе первых насельников Выговского монастыря были в том числе спасшиеся монахи с Соловков. На Выгу был принят устав Соловецкого монастыря, особенно почитались святые Зосима, Саватий и Герман Соловецкие.
Монастырь просуществовал до середины XIX века, Николай I предпринял немалые усилия, чтобы его ликвидировать. Государству не нравился настолько крупный независимый религиозный и культурно-экономический центр: у Выга был свой флот, свой китобойный промысел — суда ходили до Шпицбергена. Выговцы некогда помогали Петру развивать в этом краю рудодобывающую промышленность. Это была своеобразная республика внутри государства.
После того как Николай I разогнал монастырь и экспроприировал имущество, на эти земли переселили людей из Псковской губернии: заменили местное население на более лояльных власти и официальной церкви выходцев с западных окраин.
Выг просуществовал 160 лет, оставив после себя колоссальное духовное и культурное наследие — поморские староверы по праву считают себя последователями именно этого духовного центра. Кстати, в настоящее время силами Невской общины Санкт-Петербурга предпринимаются попытки возродить духовную жизнь на том святом для нас месте, есть и планы создания скита.
А что было в последующие годы?
Политика по отношению к старообрядцам была разной при разных властителях — были периоды, когда запрещалась любая форма деятельности, позже власти разрешили строить церкви без особых отличительных знаков (без куполов, крестов, колокольни). Эти юридические качели без четкого статуса, с одной стороны, мешали староверию последовательно развиваться, а с другой — подогревали к нему интерес и способствовали развитию снизу вверх, усилиями верующих. Не секрет, что многие купцы-миллионщики и заводчики Урала и Центральной России были либо староверами, либо выходцами из старообрядческой среды: Морозовы, Кокоревы, Рябушинские, Бугровы, Кузнецовы, Синебрюховы… множество семей.
Это были не просто «олигархи» того времени — к примеру, поморец Василий Александрович Кокорев был настоящим патриотом и новатором во многих аспектах экономической жизни страны, например, в нефтяной промышленности на месторождениях в Баку. Он создал один из первых в мире нефтеперерабатывающих заводов и стал поставщиком керосина царскому двору.
В своей книге «Экономические провалы» он пишет об особенностях развития России и необходимости искать собственные пути, а не, как бы сейчас сказали, слепо копировать с Запада экономические модели.
Он был рисковым человеком и не боялся потерять свои капиталы — потому что понимал, что Господь дает и Господь берет. Несколько раз разорялся и заново накапливал богатство. Собранная им коллекция живописи (более 200 полотен) сейчас находится в Русском музее. После смерти его вдова построила красивейший храм в Петербурге, который сейчас использует наша община.
В 1905 году Николай II подписывает указ «Об укреплении начал веротерпимости». Так старообрядцы смогли легализоваться и полноправно участвовать в духовной, культурной и экономической жизни страны.
Время после 1905 года по праву называют золотым веком старообрядчества: в огромном количестве строятся храмы, появляется множество обществ — культурных, образовательных, просветительских, благотворительных. Открываются старообрядческие училища, начинают издаваться печатные органы. Во время Первой мировой войны функционируют комитеты помощи раненым. Староверы получили возможность попадать в местные органы власти и даже в Государственную Думу.
С приходом большевиков все изменилось. Не сразу — скажем, последние храмы в Ленинграде были закрыты в конце 1930-х годов. Но многие старообрядцы оставались верны своим убеждениям: по воспоминаниям очевидцев, в 1950-х во время праздничных богослужений старообрядческие храмы Ленинграда были набиты битком.
Атеистическая пропаганда, однако, делала свое дело. Молодежь уходила из общины — веру сохранили даже не бабушки, а прабабушки. К примеру, моя бабушка считала себя староверкой и даже учила меня читать на церковнославянском, но не следовала всем предписаниям и традициям, в отличие от своей матери — моей прабабушки.
Но все же традиция сохранилась? Что происходит сейчас?
За ХХ век старообрядчество существенно ослабло, но не перестало существовать. В 90-х все религиозные организации получили право свободно проповедовать, стали возвращать храмы… Но теперь люди отказываются от веры не из-за политики государства, а из-за пьянящей свободы. Так что общины в целом сокращаются.
Но людей все же еще достаточно много, и, что интересно, молодежи сейчас в храмах больше, чем в советское время. Старшие служители и прихожане говорят, что людей раньше было гораздо больше, но это были в основном пожилые женщины, а сейчас — меньше, но достаточно много молодежи и людей среднего возраста. И это в том числе и интеллектуалы (в нашей общине несколько кандидатов наук, включая меня), хотя есть представители самых разных страт.
Чем в целом занимается беспоповская община? Как она работает без священства?
Сразу после раскола у поморцев сформировался институт наставников, выбираемых из числа достойных мирян. Наставник руководит духовной жизнью общины. Это прежде всего богослужения — как по воскресеньям и праздникам, так и богослужения на заказ: крещения, отпевания, службы за здравие, за упокой. Есть и социальная функция: мы раз в 2-3 месяца проводим детские праздники, организуем Рождество и Пасху для детей.
Действует воскресная школа и курсы повышения квалификации священнослужителей: каждый год в ноябре в нашу общину приезжают на 2-3 недели представители из разных общин России и зарубежья для совершенствования навыков чтения на церковнославянском, знания церковного устава, церковного пения, азов реставрации книг и икон, каллиграфии… Также у нас есть летний лагерь для детей и подростков в Псковской области.
Работа общины направлена не только внутрь: совместно с сотрудниками Музея истории религии мы проводим экскурсии по нашей общине — что-то вроде дня открытых дверей для всех интересующихся современным староверием. Проводим порой встречи и лекции, выставки в разных музеях.
Мы этого не афишируем, но наша община помогает выжить людям без определенного места жительства: они регулярно приходят и получают горячие обеды. Некоторым из них даже удалось вернуться в общество и начать новую жизнь: кто-то остается в городе, а кто-то перебирается в сельскую местность.
Как между разными староверскими согласиями строятся отношения? Какие между ними разногласия?
Разные толки по-разному трактуют церковные нормы и правила. Главное разделение, как я уже упомянул, — наличие или отсутствие священства. В настоящее время старообрядцы-поповцы принадлежат двум основным структурам: РПсЦ и РДЦ (Русская Древлеправославная Церковь). Их иерархии формировались различными путями, и они не имеют между собой церковного общения.
С беспоповцами все сложнее. В отсутствие единого центра возникали самые разные учения и доктрины. Например, существовал один небольшой толк — дырники. Они считали, что раскол и пришедший с ним Антихрист осквернили все существующие иконы, поэтому летом нужно молиться просто на восток, а зимой — на дыру. Они проделывали дырочку в углу избы и на нее молились. Конечно, это самые яркие примеры заблуждений, но в истории старообрядчества было и такое.
В итоге сохранились самые крупные и жизнеспособные течения. Поморцы, филипповцы, в свое время отколовшиеся от Выга, и федосеевцы. В начале ХХ века благодаря мудрой церковной политике многие федосеевские и филипповские общины примирились с поморцами, влившись в единую Церковь.
На Урале и в Сибири существует большое количество так называемых часовенных старообрядцев — до 1860-х годов они были беглопоповцами (общины принимали беглых попов из официальной церкви), но затем по решению соборов перешли на беспоповские позиции. Хотя во многом поморцы и часовенные схожи, однако объединяться и молиться вместе с ними мы не можем — у нас разный корень крещения. Кстати, старообрядцы из Латинской Америки, возвращающиеся на Дальний Восток, — представители часовенного согласия, то есть беспоповцы.
А какое у староверов отношение к РПЦ?
Мы к ним не относимся.
Ну а какое бытует мнение?
Мнения очень разнятся. Кто-то считает, что мы живем разными жизнями и никак не соприкасаемся. Лично я, когда вижу новости о православном сообществе, не могу сказать, что РПЦ переживает свои лучшие годы — для нее был куда более осмысленным период 90-х годов. Сейчас есть определенная стагнация, закостенение — из-за официоза, из-за формализованной вертикали. А церковь все же должна быть живой, это ведь живой богочеловеческий организм. Но что действительно происходит в РПЦ, я сказать не могу, да и не имею права, поскольку я не нахожусь внутри РПЦ, не являюсь ее чадом. Возможно, кому-то там прекрасно и хорошо. Я тут не эксперт. Об этом лучше спросить у дьякона Андрея Кураева, блог которого я с большим интересом читаю. (Смеется.)
И, может быть, самый профанный из сегодняшних вопросов: зачем вообще молодому человеку в современном мире принадлежность к общине?
Ну, самое главное — это, конечно, путь к спасению души. Без этого духовно мыслящий человек себя не воспринимает. Никто не гарантирует пришедшему в общину Царствие Небесное — но это путь, который в итоге может привести к спасению души.
Возможно, для кого-то это к тому же часть идентичности: «Я — старовер!» Не исключено, что община также источник социальных связей: многим из тех, кто активно участвует в жизни общины и Церкви, просто неинтересно общаться вне нее. Со мной пока что это не так: с годами я хотел бы посвящать себя всецело Церкви, но пока я пытаюсь сочетать в себе два мира. Считаю, что во многом это полезно: у меня есть возможность менять оптику и глядеть на мир и себя в нем, руководствуясь опытом пребывания в Церкви, и, наоборот, применять свои навыки и знания на благо общины.