«Жарким летним вечером 2015 года он нырнул с головой в залив Акаба Красного моря и увидел, как от кораллов вдруг стали массово отделяться и всплывать маленькие розовые шарики — упаковочки яйцеклеток и сперматозоидов. В течение считанных минут они заполнили собой водное пространство, закружившись лихой сексуальной пургой...» Это не сценарий экзотического аудиопорно и не фрагмент биолого-эротического рассказа, а начало научно-популярной статьи из журнала «Батрахоспермум». Один из основных его принципов — это провокация. Эпатирующие заголовки в духе таблоидов — «Американские вороны насилуют и раздирают дохлых сородичей», «Нож из замороженной фекалии, к сожалению, не режет» или «Мяукающий белый кастрат в одиночку уничтожил юный заповедник австралийских крачек» — и шутливая подача новостей из мира биологии привлекли к изданию внимание тысяч русскоязычных пользователей. «Лента.ру» побеседовала с создателем феноменального авторского медиа и выяснила, о чем в современной России категорически не стоит шутить, за что на него ополчились феминистки и защитники Ивана Голунова и почему он предпочел научную журналистику выступлениям в Comedy Club.
«Батрахоспермум» — это, по выражению его главного редактора Виктора Ковылина, «журнал-мутант для любознательных и приятных людей с чувством юмора». Название издания звучит довольно провокационно, но на самом деле это просто водоросль. Она зеленого цвета, но относится к отделу красных водорослей. Этот парадокс и задает тон журналу: «Батрахоспермум» пишет о науке, но использует весьма игривый подход, необычные образы и сравнения и часто описывает животный мир языком желтой прессы.
Журнал «Батрахоспермум» пережил три ипостаси. Первые три года он существовал в виде стенгазеты на биофаке МГУ. «Он включал в себя элементы соцсетей во времена, когда Марк Цукерберг и Павел Дуров еще в школу ходили с ранцами, полными прыщей», — утверждает главный редактор журнала. Затем «Батрахоспермум» трансформировался в страничку во «ВКонтакте» (сейчас на нее подписаны 58 тысяч человек), а с 2011 года превратился сперва в блог, а затем в онлайн-издание.
Маскотом журнала стала водоросль по имени Батрася с глазами и ртом. Позже в его жизни появился брат Госпер. По легенде, в раннем детстве малышей-батрахоспермумов разлучили: одного оставили в России, а другого отправили в Англию. С помощью программы «Жди меня» много лет спустя Батрася и Госпер смогли встретиться. Вместе с Виктором Ковылиным в «Батрахоспермуме» трудится его заместитель — резиновый песик Чив Выговорка, который «лает, кусает, к главному редактору никого не подпускает». О других подробностях из жизни эпатажного издания — в монологе его создателя.
На многие темы, на которые сейчас нельзя шутить, раньше шутить было можно. Например, на религиозные. Теперь в связи с принятием закона оскорбиться стало возможно вообще чем угодно. В журнале теперь есть самоцензура. Много раз на меня ополчались феминиствующие читательницы. Каким-то образом люди возбуждаются, находят в текстах сексистские нотки. Мне кажется, я их намеренно допускал для провокации. Это же суть журнальчика, одна из его черт. Сексизм, сейчас, наверное, не такая актуальная для «Батрахоспермума» тема, сложнее получается с шутками на темы, связанные с общественными событиями.
Например, когда Ивану Голунову подбросили наркотики, у меня был пост про медузу Ивана. Я просто выдумал персонажа под названием медуза Иван на основе СМИ. И один из фотодайджестов подписал, что эти фотографии отвлекут «от всяких наркоманских новостей про медузу по кличке Иван». Народ в этом усмотрел то, что я якобы очень уничижительно отношусь к этой ситуации, как будто журналист Иван Голунов в моем понимании — это даже не медуза, а какая-то тварь, которая не заслуживает внимания. Пришлось даже объяснительную потом писать.
Я хотел пошутить, а люди восприняли это как общественное заявление с моей стороны. В последнее десятилетие общество очень поляризовано. Начиная с 2012 года, когда были выступления на Болотной площади, общество все больше и больше поляризуется, я не говорю о ситуации с Украиной, когда оно разделилось еще сильнее. В связи с такой информационной обстановкой люди стали очень болезненно воспринимать отсылки к политическим и общественным темам.
Я играл в телевизионной Премьер-лиге КВН. Там была молодежная публика и дружелюбная атмосфера, а до Высшей лиги я не доходил. На ранних порах существования Comedy Club меня приглашали выступать у них. Примерно в 2005 году они стали проводить кастинги. Мы с товарищем из моей команды пошли, показали там какие-то номера. Ну, Гарик Мартиросян посмеялся, Таир Мамедов пригласил туда, но мы в итоге не пришли, была какая-то занятость. Наверное, могло сложиться, но все-таки Comedy Club требует не только исполнительства, но и авторства. Я и в КВН никогда себя не позиционировал как автор шуток, я был актером. Иногда принимал участие в написании сценариев, в доработке каких-то шуток, но для стендапера — это главное. Шутки же в журнале — это совсем другое.
Мне предлагали попробовать научный стендап, когда этого формата еще не существовало у нас, приглашали делать ролики на YouTube в проекты SciOne и QWERTY. Павел Лобков меня хотел выцепить в свою передачу на «Дожде», чтобы я там сценарии писал. Но это все тоже совершенно другие форматы.
Когда я играл в Премьер-лиге, было впечатление, что шутить на политические темы можно, но осторожно. Если это была действительно острая и смешная шутка, ее оставляли. Многие руководствовались самоцензурой: сами решали, нужно об этом шутить или нет. И даже сейчас, если смотреть КВН, иногда бывает достаточно остренько. Опять же, что мы подразумеваем под политическим юмором? Сатира? Сатира есть. Жесткая ли это сатира? Наверное, не очень жесткая.
В последнее время в КВН много шуток про сам КВН и про Александра Маслякова, команды часто обращаются к нему, вовлекают в игру. Некоторым людям это не очень нравится, они думают, что так происходит из-за того, что игроки не могут себе позволить шутить на социальные, общественно-политические темы и им приходится замещать. Но я думаю, что КВН просто обшучивается как мем, как культурное явление. Все остальные шутки на том же самом построены.
В газету Арама Габрелянова «Твой день» я попал по объявлению, поскольку я тогда искал работу. Я прошел собеседование на корректуру, и меня взяли. Сначала в качестве штатного корректора, через годик-полтора меня решили сделать начальником.
Когда я шел к Габрелянову работать (кстати, мы с ним не знакомы), на собеседовании спрашивали, где я вижу себя через пять лет. Я устраивался корректором и думал, что это временный этап, который я преодолею, и впоследствии я обязательно стану редактором в этом же холдинге [News Media], а там каким-нибудь главным редактором издания в том же холдинге. Я даже знал какого — своего! Я его обязательно предложу, и его обязательно примут. Но я проработал пару лет корректором и понял, что не особенно хочется быть редактором в желтой прессе, да и вообще в любой другой.
В это же время я делал вторую ипостась «Батрахоспермума» и готовился вывести проект на более профессиональный уровень. Я хотел его предложить тому же Габрелянову. Это было начало прошлого десятилетия, и никому дела не было до научной журналистики. Я понял, что предлагать мой проект News Media бессмысленно, потому что это вряд ли будет им интересно. Правда, потом в середине 2010-х Life News поняли, что это работает, и стали делать научную журналистику.
Журнал всегда существовал как проект независимого плана: у него нет ни инвесторов, ни рекламы. Роль главного редактора не предусматривает контроля со стороны инвесторов: если они есть у издания, то всегда существует ответственность перед ними и необходимость обеспечивать их пожелания. Подходящая модель для «Батрахоспермума» — авторитарное единоличное правление.
Доход нам приносят донаты читателей и краудфандинг, в последние два года журнал перешел к этой модели (первый проект «Батрахоспермума» на краудфандинговой платформе Planeta.ru собрал 450 тысяч рублей, второй — 424 тысячи рублей — прим. «Ленты.ру»). Сумм хватает для поддержания настроения, но не хватает для жизни на широкую ногу: останавливаться в пятизвездочных отелях, часто ездить по заграницам, питаться, чем хочешь. В моем возрасте так живут многие люди, у которых есть свои журналы, а я так не живу почему-то. Странно.
Маленькие независимые проекты могут существовать только как паразиты, то есть либо за счет читателей, либо какого-то бизнеса. Для бизнеса это чистое меценатство: он может только вкладывать деньги и не рассчитывать на получение прибыли, потому что при маленьких аудиториях реклама не будет окупаться совершенно никак.
В случае с «Батрахоспермумом» это еще и большая ответственность перед читателями. Если бы у журнала не было постоянной аудитории, которая регулярно поддерживает его не только деньгами, отдачей, реакцией, едва ли я продолжал бы его. Регулярно поступают предложения купить паблик «ВКонтакте», но я даже не спрашивал, сколько они предлагают. Это плохая судьба для журнала. Его концом должен быть резкий и эпичный уход, а не переформатирование в какой-то бред.
Я не очень слежу за статистикой, но иногда замечаю, что старые статьи неожиданно набирают заново много просмотров, например, статья про луну-рыбу. Что, люди интересуются луной-рыбой? Ну, наверное, достаточно харизматичное животное.
В статье я пересказал спич одной девушки из США, которая написала антиоду этому животному и обозвала его всякими словами. Написала, что это не животное, а какая-то тупица, бестолочь, вообще непонятно, почему она имеет право на существование, потому что настолько она идиотская сама по себе. Я это перевел, потому что там смешно, и перевел также комментарий специалиста к этому антиопусу. Там было рассказано, что рыба-луна — это очень крутая рыба, что все у нее схвачено на самом деле.
Читатели «Батрахоспермума» — это люди, которыми может двигать только любознательность. Многим интересно узнать новости о новинках медицины и лечения, то, что связано непосредственно с человеком, его благосостоянием и благополучием — я от этого всего открещиваюсь и стараюсь освещать не прикладные, а фундаментальные вещи. Мне нравится рассказывать о том, как природа функционирует в целом: людям это может быть интересно только из любопытства, потому что это никак не может затронуть их.
Правда, бывают и исключительные случаи, когда фундаментальные открытия в области биологии животных могут помочь людям. Например, когда ученые подают заявку на грант, им приходится писать, что, например, изучив какую-нибудь змею, они смогут обнаружить в ее яде вещество, которое потом можно будет использовать в лекарствах. Разумеется, ученым это совершенно неинтересно. Им интересно изучать змей в целом: как змея ведет себя, как она там функционирует внутри себя. Если они откроют какое-то вещество, им вовсе не важно, как его будут применять, но им приходится писать в подаче на гранты, что, возможно, у этого есть какая-то благая цель. Я думаю, что зоологи и ботаники абсолютно не такого свойства люди, чтобы им хотелось действовать на благо человечества. Им просто нравятся животные и растения. Вот и все, им нравится природа.
Тех, кем движет любопытство, немного, но именно на эту аудиторию я и могу рассчитывать, моя конкретная аудитория не может быть большой. Я мог бы ее увеличить, если бы начал писать новости медицины или нейробиологии, которая сейчас очень популярна, но я беру только те статьи, которые мне интересны. Все определяется вкусом и прихотью.
В России научная популяризация находится на довольно высоком уровне. Не будем сравнивать с США, но даже на фоне Западной Европы или ближнего зарубежья у нас больше научно-популярных проектов в разных форматах.
Но популяризация все равно не справляется с задачей препятствовать мифотворчеству, потому что все-таки у большинства людей в голове какой-то бардак. Головы наших отечественных граждан запудриваются мракобесами всех мастей, начиная с околорелигиозных и заканчивая маскирующимися под науку. Книжки на тему мракобесия безумно популярны, они перешибают по тиражам все научно-популярные книги. Но у нас в России есть люди, которые ставят себе задачу бороться с мифами, заложенными в подростковом возрасте. Например, Александр Соколов, редактор портала «Антропогенез.ру», или Александр Панчин.
Если честно, я не понимаю, откуда все эти мракобесы берутся. Они распространяются эпидемически, как инфекция. Какая-то информационная эпидемия существует. Увы, мы не можем повлиять на человека, который склонен к мракобесным суждениям. Даже если он внезапно переметнется на сторону науки, он может впасть в совершенно другую крайность. Нельзя быть последователями какого-то одного ученого, и все, что он скажет, воспринимать как догму.