Во многих странах мира, включая Россию и Украину, лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров автоматически считают людьми, которые из-за своих грехов попадут в ад. Несмотря на это многие из них продолжают верить и посещать храмы, часто делают это тайно. Как в ЛГБТ-людях уживаются вера, сексуальная ориентация и гендерная идентичность, попыталась выяснить фотограф Анна Шмелева. Герои ее проекта — православные христиане, протестанты, католики, евангельские христиане, мормоны и квакеры — рассказывают свои истории поисков бога и самих себя.
Евгений и Кирилл (имена изменены). Христианин и мусульманин, геи, пара
Евгений: Я вырос в религиозном обществе, на Ближнем Востоке, в Палестине. Насколько я помню, верил в Бога всегда. В школе я даже не знал, что можно не верить в Бога. Я был из мусульманской семьи. Папа — мусульманин, мама русская, из Советского Союза. Меня крестили тайно, когда я летом приезжал в Россию, об этом никто не знал.
Только в подростковом возрасте услышал, что есть люди, которые не верят. В моем мире этого не было. Потом переехал в Россию, стал посещать храмы, жил какое-то время в монастыре.
Кирилл: У нас прямо противоположенные пути. Я вырос в христианской семье, мама и папа — православные, меня крестили, но когда я подрос, то выбрал другой путь — путь ислама. Мы оба прошли обе религии.
Евгений: Был период в студенчестве, когда я осознал, кто я такой, и пытался бороться. Молился. До глупости доходило. Думал, что в источники святые нужно окунаться. Раз в неделю, каждое воскресенье ездил. Думал, что Бог поможет.
А потом вырос духовно, осознал, что верить надо слову, а не букве. Христос нарушал многие законы религии того времени, в плане даже простых вещей — еды, одежды. Апостолы, ближайшие ученики тоже показывали это. Пример, который заставляет меня задуматься, — с апостолом Петром, когда ему сон приснился, что спустился с неба сосуд, наполненный морскими животными. Бог ему сказал: «Ешь», а по иудейской традиции нельзя есть морских животных. Он говорит: «Это нечисто», а Христос ему: «Что очищено Богом, то можно».
Кирилл: Я с детства понимал, что у меня интерес вызывает только мужской пол. В то время я не знал такого понятия, как гей, гомосексуал. Я считаю себя абсолютно нормальным. И это самое верное ощущение, так и должно быть.
Во время сильного погружения в ислам начал искать этот баланс, внутри меня произошел длинный диалог, и я нашел для себя середину. Я пришел к пониманию, что я должен быть собой. Мне это помогло не скатиться в религиозный фанатизм, а более объективно воспринимать информацию, которая поступает ко мне, и при этом не потерять себя. Я обратился к источникам, прочитал много статей про гомосексуальность. Когда собрал информацию, понял, что наш мир окружает масса примеров гомосексуальности. Я изначально был таким — значит, меня создали таким. Я сомневаюсь, что Бог ошибся.
Я не сомневаюсь в другом — что с момента создания священных писаний прошло много времени, и люди научились толковать многие моменты на свой лад.
Евгений: Библия всегда осуждает разврат, причинение вреда другому — это грех. А если мы хотим принести пользу, радость, счастье друг другу — разве это грех?
В целом меня всегда задевало отношение Иисуса Христа к слабостям людей. У Иисуса все очень по-доброму. Мягкий, любящий. Все эти истории, когда человек должен быть казнен, осужден, а он наоборот — проявляет милосердие. Наверное, из-за этого я и христианин. Очень легко осудить, изгнать, но очень сложно проявить духовность, божественность и принять человека.
Иван (имя изменено). Гей, католик
Когда мне было 14, кажется, или около того, мама меня привела в православный храм. И я испытал такую легкость, что понял: человек своими силами это испытать не может. Это выше него, каким бы сильным он ни был.
Внутренний конфликт какое-то время был. Я в целом по природе такой человек, который себя за любую ошибку ругает. И я, разумеется, себя за гомосексуальность корил и ругал. В плане внутренней гомофобии это был один из моих самых тяжелых периодов. Пытался вообще жить без отношений, ибо понимал, что, будучи в гетеросексуальных отношениях, буду страдать и я сам, и та девушка. Счастливым в такой паре не будет никто из нас.
Прошло все буквально за секунду. Один разговор с подругой, мы затронули эту тему чисто случайно, в мгновение ока сложил весь пазл. Как-то она мне сказала, что не считает, что Бог против ЛГБТ-людей. Она сказала что Бог совсем глупый, если создал то, что ему неугодно. Я понял, что подруга права.
Поскольку гомосексуальные люди существуют, и это факт, то, разумеется, они тоже угодны Богу. Иисус очень милосердный. И я стараюсь брать с него пример.
Галина, протестантка, мать гея
Моя бабушка была верующая. У нее специальное платье было, белье, туфли. Она все это надевала каждое воскресенье. Это мне привилось. Я долго была из всей семьи одна некрещеная. А потом накануне родов, за месяц, она мне приснилась и говорит: «Внучечка, твое счастье сбудется». И я поняла, что она реальна, она там, она есть. И Бог есть.
Я никогда не считала, что гомосексуализм — это грех. Я считала, что этого не может просто быть. Этого не может быть со мной и моим сыном. Мой сын — нормальный мужик, он может лампочку вкрутить, у него руки откуда надо растут. Поэтому я, как мама, пыталась его переубедить, пыталась молиться за него.
В какой-то момент сын пришел ко мне и говорит: «Мам, я помолился, чтобы Господь мне прислал того человека, с которым мы будем любить друг друга». Я была удивлена: «Как? Ты молишься?» И да — оказывается, мой сын все эти годы молился, в самые переломные моменты своей жизни. И теперь обращается к Господу. Мой сын такой же верующий, как и я. В те переломные моменты жизни у тебя единственная надежда — это Господь Бог. Он мне сказал это, и через три дня он познакомился с парнем, с которым они действительно любят друг друга.
Сейчас во мне две части — та, которая принимает его, и та, что не принимает. Они закрыты забором. Пока. Потому что это очень больной вопрос. Потому что я знаю, придет время, и Господь разрешит эту проблему. Я приму любое решение Господа. Любое решение Господа будет правильным. Главное, что сын будет счастлив.
Юра и Родион. Геи, христиане
Родион: По жизни вера помогает, каждый день перед работой молюсь: благослови, Господи, этот день, чтобы он был хороший для меня и для окружающих, и тех людей, которые рядом со мной. И все — день нормально проходит. Ну, если что-то случается — значит, так и надо. Как бы испытание.
Юра: Я не умею молиться, но считаю, что Бог есть. Хожу на праздники в церковь с бабушкой и со всеми родственниками, на Пасху обязательно. Когда в храм приходишь, как-то все по-другому, потом и настроение появляется — не знаю, как объяснить.
Родион: Когда хожу в церковь, я не говорю батюшкам, какой я. Если это православная церковь, она запрещает это. А в остальном конфликта нет. Считаю ли я гомосексуальность грехом? Ну, если оно есть — значит, нет, не думаю. Если мы такими родились, значит, такое есть в природе, и какую-то функцию мы выполняем. Кто-то рождается инвалидом или аутистом, значит, тоже какую-то функцию выполняет для людей, значит, так надо и нормально. Это просто испытание для каждого человека.
Мне бы хотелось, чтобы в церкви нормально относились к геям. Не только я бы такой смелый приходил, но и другие, потому что другие тоже верят, но думают, что их там будут презирать. Люди все одинаковы перед Богом, поэтому пусть приходят все.
Юра: Грех — это убийство, насилие. Десять заповедей тоже соблюдать надо. А я с детства чувствовал, что гей — таким родился и никому вреда не причиняю. Я абсолютно мирный. Не считаю, что это грех. Еще меня убивает то, что его самого (Иисуса) люди убили. И перед этим покалечили. Он им помогал, делал добро, а они его убили.
Кому-то это, значит, выгодно было. Но главное — те, кому он помогал, не пришли и не помогли ему. У меня есть принцип: по жизни отвечать добром на добро, а на зло злом не отвечать, никому хорошо не будет, просто забыть — и все.
Энн — неденоминационная христианка, Яэль — неденоминационная христианка, ближе к мессианскому иудаизму (имена изменены). Венчались в протестантской церкви в Амстердаме
Энн: Моя бабушка всегда была верующей, хотя ее отец во времена истребления верующих в СССР сжег все иконы в доме. У нее был только нательный крестик, который она никогда не снимала, только веревочки меняла, и все. И говорила, что это единственное, что осталось, что она боится потерять.
Я приезжала к ней на лето. Она соблюдала православные праздники. Она всегда говорила «Боженька», никогда не говорила «Бог». И всегда: «Боженька все видит» и «он нам поможет».
Первый раз я крестилась, когда мне было лет семь. К нам в Дом культуры пришел батюшка и предложил креститься, я почему-то захотела этого. Он приготовил бочку, я спросила у мамы разрешения, и мы всей толпой покрестились.
Яэль: Мой дедушка по папиной линии уверовал в плену в Германии, он стал евангельским христианином, по-нашему — протестантом. Я с рождения ходила в церковь. Там такой обычай, что детей не крестят, но благословляют. Почему-то при моем благословении сказали: «Вот растет будущая диаконесса. А диаконесса — это жена диакона и пресвитера».
Я думаю, все сбылось, у меня брак с диаконессой христианской общины.
Мы молились перед сном, перед едой, читали Библию, пели христианскую музыку. Я попала к самому консервативному ответвлению евангельских христиан. Все закрыто, постоянно в юбке.
В 13 лет я осознала свою гомосексуальность. Сначала у меня не было никакого диссонанса, но потом, когда об этом узнали родственники, даже тетя стала говорить, что так нельзя, Бог этого не хочет. Я перестала об этом говорить.
Я так же молилась, читала Библию, но чувствовала некоторую отдаленность. Если это грех, то можно было делать все, что я хочу. Можно делать внебрачные отношения. Сейчас у меня с этим строго. Мы женаты, в августе 2018 года мы обвенчались в Амстердаме. У нас была помолвка и несколько лет платонических отношений до свадьбы.
Энн: У меня тоже был конфликт внутренний. Я влюбилась и пришла в церковь одновременно. Я тогда думала, что Бог меня так наказывает за все мои грехи. Я пыталась так жить — в самоосуждении. Дальше я стала читать книги по психологии. Много я всего прочитала.
В России все единодушно считают гомосексуальность грехом, с которым нужно бороться, призывать к покаянию, спасать молодежь. В лютеранской церкви много ЛГБТ, их не гонят, они могут причаститься, но это все происходит само по себе, на бумаге абсолютно не поддерживают, официальная позиция церкви — отрицательная. Мне стали попадаться статьи о том, что в мире есть священники, которые принимают геев. Почему у нас здесь нет таких людей?
Я себе задавала этот вопрос. Их называют у нас еретиками — как учит наша церковь, это отошедшие от Бога. Мне хотелось в этом разобраться. Я не представляла, как я из Сибири попаду куда-то, где есть эти священники. На тот момент я жила с мамой, зарабатывала мало. Однажды утром я проснулась с мыслью, что мне нужно учиться в Библейской школе, — я узнаю, что точно говорил Бог на этот счет, и заодно посмотрю на людей, которые ее организовали. Я все бросила — дом, работу — и приехала в Москву.
Я подумала, что если я однажды встречу такого священника, который принимает геев, исповедует их, который не гонит тебя из церкви, бесконечно отрицая твою сущность, — значит, все в порядке. И я приехала на ЛГБТ-христианский форум, который проходит в Европе, и увидела такого священника. Он протестант, у него был муж. Так мне стало легче.
Яэль: Мы обвенчались на этом форуме. Венчание было для нас очень важно. Это произошло в протестантской церкви в Амстердаме.
Энн: Я читала в Библии, что лицемерие и ложь для Бога равны убийству. Эти слова для меня почему-то очень важны. В какой-то момент я поняла, что я себе вру. Не дай Бог я выйду замуж — я буду врать ему, затем, если родятся дети, то и им. И эта ложь захватит не только меня, но и многих, многих людей. Я отказалась от этой идеи. В какой-то момент я приняла решение, что буду одна. А переломный момент наступил через какое-то время: молясь, я поняла и почувствовала, что Бог меня принимает такой, какая я есть, а все остальное — это люди и их взгляды. С того момента у меня произошло принятие.
Аюр. Мормон, гей
Я родился в Бурятии, был буддистом. Бабушка, которая в основном занималась моим воспитанием, очень яростно восприняла мой уход в христианство.
Когда я был буддистом, особенно не думал о Боге, потом в 20 лет пришел к мормонам, это спасло меня от одиночества, у меня появились друзья. У меня почти не было опыта общения со сверстниками. Ну, на дому. Это связано с инвалидностью — у меня врожденный порок сердца.
До того как я начал ходить в церковь, я был эгоистичным, избалованным, постоянно просил, чтобы мне что-то покупали, готовили, убирали за мной, все мои капризы выполняли — из-за моей инвалидности ко мне очень трепетно относились. Жил на всем готовом. И вот благодаря церкви я изменился, стал больше отдавать.
Мормонская церковь... Я посещал ее два года и держал это в секрете. Потом признался главному епископу. Он стал говорить о том, что надо молиться, читать священное писание, чтобы вместо того, чтобы быть гомосексуальным, служить людям.
Я воспоследовал его совету, и мне было очень тяжело. Потому что в этом моя сущность, и я не могу измениться. Поначалу я считал, что это как-то неправильно. Потом я начал читать информацию в интернете о гомосексуальности и успокоился.
Я стараюсь не судить тех, кто обижает или позволяет дискриминацию в отношении людей с инвалидностью или ЛГБТ. Бог им судья.
Стася — квакер, гей, чувствует себя женщиной, но по причинам здоровья отказался от смены пола. Таисия Ивановна — мать Стаси, в прошлом — пастор методистской церкви
Таисия Ивановна: В 22 года Стасику сказали, что жить ему осталось две недели. У него был рак. Я поехала в лавру. Ничего не понимала, как там что. Подошла к распятию и говорю: «Прости, что я к тебе не приходила» — а хотела другие слова сказать, хотела рыдать и плакать, чтобы Господь мне сына вернул. И Стасю удалось тогда спасти, хотя мне говорили, что выживших не было.
Стася: Все было неплохо, пока я не столкнулся с гомофобией. В протестантской церкви мне сказали: «В тебе бес сидит, давай мы будем из тебя его изгонять». Потом пришла к квакерам. В других религиозных организациях лучше об этом не говорить и не поднимать этих вопросов, а у квакеров есть книги об этом — о том, что мужчина чувствует себя женщиной и меняет пол. Благодаря всей этой открытости они помогли мне даже поделиться своими проблемами, понимаете, рассказать и не чувствовать себя отвергнутым.
Я мог прийти и сказать: «Мама, в интернете информация, что в одной из методистских церквей лесбиянок обвенчали». Когда у нас был христианский фестиваль, ЛГБТ-христиане ходили к маме в церковь. Мама проводила службу со всеми вместе, понимаешь? Она не закрывала свое собрание и не говорила: вон отсюда, такие-сякие. Нет. Наоборот — приходите, будем молиться вместе.
Таисия Ивановна: Я отношусь к этому так: «И милости своей я не отниму у вас, даже если ты опять согрешишь». У Бога милости хватает на всех нас.
Стася: У меня сейчас рак щитовидной железы, третья стадия, я сейчас часто читаю молитву. Молитва помогает простить тех, кто мне когда-то причинил слишком большую боль в жизни, даже того самого мужика, который ко мне приставал в детстве.
Дмитрий (имя изменено). Гей, католик
Впервые почувствовал, что Бог есть, наверное, в подростковом возрасте. Лет в 11-12. Сестра моей бабушки была верующей женщиной, и она рассказывала о Боге. Она жила за городом, в деревне, я тоже часто ездил в деревню к бабушке. Она вставала в пять утра, начинала день с молитвы, у нее был невероятно ухоженный участок. Она всегда пыталась меня накормить, чаем угостить, и как-то переходили на разговоры о вере. Или мы работали в саду, я любил работать с землей. Потом я взял Библию в 12 лет и начал читать. Вечером встречался с друзьями. Я чувствовал себя человеком.
Я задавал вопросы и пытался найти ответы в Библии. Я искал, но видел осуждение. Там ведь четко написано, и я думал: «Что за ерунда такая? Тогда зачем Богу создавать заведомо такого человека? Здесь нестыковка».
Я читал разные православные статьи, в которых говорилось, что это болезнь. Писали люди, которые вообще ничего не понимали. Было такое время, что я злился, старался не думать об этом, хотел все выкинуть. У меня был протест. Я все собрал и убрал под кровать.
Это был парень, мусульманин. Мы с ним познакомились в интернете, он был моряком, мы с ним переписывались по этой тематике. Он звонил, в Россию приезжал. Пока у нас не было ничего, я причащался. А потом, когда начали встречаться, я так же ходил на мессу, но не ходил к причастию, потому что понимал, что не могу взять причастие, потому что я нарушил заповедь.
Я не ощущал это как грех, потому что я полюбил. Любовь — это Бог.
Я молюсь на работе, перед авиарейсом, за всех. Я молюсь утром и вечером или когда сильно разозлюсь. Это как-то остужает. На работе человек, который вызывает отвращение, — я за него молюсь. «Свет во тьме светит, и тьма его не объяла» — эти слова Иоанна для меня суть веры. Иисус Христос действует от любви, как и призывает потом: «Полюби ближнего своего». И еще забрал какого-то разбойника в рай с креста. Он все делает через любовь.
Что бы ни случилось, ты прощаешь все равно, приходишь к прощению. Как христианин ты должен это сделать. Самое главное — я должен себя простить. Это конфликт меня самого и моей природы.
Саша Князев. Католик, трансгендерный мужчина, гей
Мне было 14, я был начинающим ролевиком, читал Толкина. И там есть один эпизод, когда, если кратко, один персонаж отдает жизнь за другого. В общем, меня тогда поразила одна вещь: как бессмертное очень одаренное существо, которое может жить тысячи и тысячи лет, отдает свою жизнь фактически за шлак, который проживет еще лет десять, если не будет убит раньше?
За дикого, совершенно безграмотного воина, пусть и великого, но ведь в масштабе вечности это не имеет значения. И я, наверное, целую неделю ходил и думал, и в этот момент что-то во мне перевернулось. Я уже потом понял, что все мои любимые книги — о любви, и именно об этом. Вот так аккуратно впервые Бог внутри меня проснулся. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Это жертва Христа на кресте — то есть это то, что, видимо, является ключом моей веры. Постепенно я пришел к Богу.
После перерыва я пришел в католический храм. Там я сблизился с одной прихожанкой. Слово за слово, вначале я скрывал, потом все ей рассказал, и она мне сказала: «Лучше бы вы покончили с собой, наша католическая церковь молится о самоубийцах». И я убежал из храма бегом, я понял, что я ее идеализировал, я думал, такая прихожанка, святая женщина, а она сказала, что лучше быть мертвым, чем транссексуальным. Ну, католическая церковь действительно молится о самоубийцах. А потом оказалось через какое-то время, что она рассказала обо мне всем помимо моей воли. Но потом я сам нескольким священникам о себе рассказал, просто хотел узнать, как мне жить.
В брак я вступить не могу, в монастырь я уйти тоже не могу — то есть никаким образом. Меня как бы не должно быть. Для меня церковь есть, а меня для нее нет.
Периодически мне очень больно, я чувствую гнев. А периодически я злюсь на это. Для церкви я являюсь психически больной женщиной, изуродовавшей себя операционно, это так — это факт. Но мне важно причастие, связь с Богом. Я хочу быть в его доме, я хочу быть с ним.
Я гражданин Царства Божьего. С братьями по вере я чувствую гораздо больше именно родственных отношений — не знаю, чуть ли не на уровне крови. Хотя логично — его кровь течет во всех нас. Причастием, его кровью и телом мы объединяемся, я с ними объединяюсь. Отец Онгуен, он вьетнамец, он брат мне во Христе абсолютно точно. Отец Камилус, он малайзиец, он тоже брат мне во Христе. И многие и многие.
Смена пола — это медицинская процедура, которая... Скажем так, некоторые болезни предполагают медицинское вмешательство и медикаментозное. Это вот такая ситуация. Диабетики принимают инсулин всю жизнь, аппендицит оперируют, аденоиды оперируют.
Когда я еще не был в церкви, я пытался жить как предполагает социум. Более того, я вступил в брак, и у нас родился ребенок, но ничего не получилось. Ребенку было два года, и все начало распадаться. Я понял, что не получится, ну никак. Я 12 лет пытался жить как женщина и понял, что не получится, ничего не получится.
Ну, хожу по воскресеньям и по праздникам на мессу, но я это делаю не потому, что меня кто-то заставляет, а потому, что мне этого хочется самому. Молюсь, конечно. И волонтерю в больнице.
Лана Даневич. Трансженщина, православная христианка; Настя Ева Домани, Христианка, трансгендерка, лесбиянка
У меня все — родители и бабушка — все обращались к Богу и верили, поэтому не знаю почему, но я тоже верю с детства. Я не знаю, мне иногда кажется, что Бог — это все, что нас окружает, это вселенная, это ты, это Настя, это я — все вообще есть Бог.
Когда я ложилась на операционный стол, так как я верующий человек, думала: «Господи, если это страшный грех — ну пускай я не проснусь, зачем я буду во грехе постоянно жить». Я проснулась, и я живу, нормально себя чувствую, у меня семья. Мама меня принимает, у меня есть ребенок, я была замужем, а теперь я с Настей. Ну, значит, это не грех. Значит, это просто коррекция пола, такая же операция, как если бы другая женщина пошла и сделала бы себе пластику носа или груди.
Настя Ева Домани:
Родители меня крестили в довольно взрослом возрасте, ну, не знаю, может, мне было больше десяти лет, по-моему, 11-12. Уже была независимая Украина, Киевский патриархат, тетя настояла, чтобы крестить. После этого мы постоянно ходили с ней и с мамой в церковь, а потом начала сама ходить. Я читала там молитвы, мама говорит: «Тебе надо вот эти молитвы выучить, это очень просто, и когда будут сложные ситуации или просто перед сном читай их, и всегда будет легче». И да, я в этом какое-то успокоение находила, молилась перед тяжелым моментом, который должен завтра наступить в моей жизни, и благодарила Бога, например, за сегодняшний день, за то, что у меня все хорошо, родители живы и здоровы. И за дочку мою всегда молюсь.
Сейчас я прихожу только поставить свечку, помолиться и ухожу, не причащаюсь. До трансперехода мы могли с мамой, с тетей решить: «Пойдем да причастимся». Ну, собственно, так.
Лана Даневич:
Я пришла к батюшке, объяснила всю ситуацию, что я сменила пол, а он говорит: «Вы были крещеной?» Я говорю — да, а он говорит: «Ну, в общем, у вас как бы новая жизнь началась, вы новый человек, вы уже не пользуетесь прежним именем, я готов вас покрестить». И он меня покрестил. А я потом еще крестила в этой церкви ребенка.
Перед переходом я ходила в церковь, обращалась, говорила, что хочу сделать коррекцию пола. И мне говорили «Нет! Это грех». Но если это грех — то зачем тогда жить? Ну как человек-урод может жить, если у него есть возможность сделать пластику или как-то излечить себя? Или как горбатому горб убрать. А я буду с этим жить? Нет, это невозможно. Если у тебя есть возможность сделать то, о чем ты мечтаешь, и ты всегда знала, что так будет, и из-за того, что кто-то говорит, что это грех, ты этого не сделаешь, то просто предашь себя. Это невозможно.
У меня есть подруга с садика — Алена. Мы вместе с детства прошли через многое. Я убедила ее не делать аборт, крестила ее ребенка. А потом ей муж со мной запретил общаться, хотя сам ко мне клеился, а я отказывала. Она со мной не общается. Я считаю это очень большим предательством, и мне очень тяжело такие вещи простить.
Настя Ева Домани:
Про изменение пола, транспереход в Библии нет ничего. Все мнения — от современных спикеров от церкви, и это их трактовка. Я не вижу просто предмета греха в трансгендерных людях. Они точно так же могут любить, иметь детей. Пускай даже кто-то своих, а кто-то не своих — приемных. Это большое счастье, когда есть дети...
Если на уровне момента беременности что-то произошло с матерью, какие-то гормональные изменения и родился трансгендерный ребенок, то никакого его греха нет, потому что он ничего не может изменить
Мне в целом запомнилось, что Иисус в течение всей своей жизни призывал быть терпимее друг к другу, но правильно говорят — нет пророка в своем отечестве. И его по факту мало кто слушал... Зато потом люди почему-то начали задумываться: а о чем он вообще-то говорил, этот Христос? А не стоит ли нам и правда быть добрее друг к другу?
Лана Даневич:
Иисус — он сильный и мудрый. Он действительно любит людей. Он все может простить, он действительно... крутой чувак.
Ольга. Трансгендерная гетеросексуальная женщина, христианка
Из-за того, что я нахожусь рядом с монастырем, захожу туда очень часто. Ставлю свечки, молюсь, чтобы ко мне вернулся мой любимый, который меня бросил.
В католическом храме я чувствую себя чужой, а там не чувствую. Ощущение, что я своя, это мое. Нет ощущения выполнения какой-то формальности. Верю, что есть Бог, верю, что он может меня услышать. Мне это дает успокоение. Я понимаю, что такого нет, но если бы был батюшка, который пошел бы мне навстречу, сказал: «Оля, приди, давай поговорим» — фактически как исповедь... Я бы не отказалась.
Я очень хотела бы на тему перехода с ним поговорить. Я готова идти на контакт, если найдется адекватный батюшка, который захочет, хоть даже не согласится с моим выбором или попытается меня переубедить.
Я программист, пишу коды, работаю с логикой, системами. Я пришла к таким выводам: даже если трансгендерные люди — не задумка Бога, а пусть даже ошибка мироздания, что до нас активно доносят, каждый сбой в системе несет в себе какой-то творческий потенциал, возможность для развития. В таком случае трансгендерные люди все равно оказываются частью системы Бога, пусть даже и в качестве сбоя. Систему создал Бог.
В реальности трансгендерные люди существуют. Понимание того, что я часть мироздания, Вселенной, созданной Богом, дает мне силы, дает мне любовь.
Любой человек, который называет смену пола выбором, ошибается. Потому что это не выбор. Гендер в самом глубинном своем понимании выбрать нельзя. Это дается — и все. Это существует. Человек так рождается. Выбора здесь никакого нет.
Священники, как очень многие люди, иногда понимают это как выбор. И, соответственно, называют грешным выбором, грехом, какой-то придурью. Но человек уже рождается с определенным гендером. И почему-то мысль о смене пола приходит только пяти процентам людей, а остальным не приходит вообще. Им не приходится бороться с какими-то неведомыми искушениями, справляться с собой — они просто живут. Почему тогда этот грех не преследует всех, как, допустим, влечение или гордыня, присущие в какой-то степени каждому человеку? Нужно понять, что в случае с трансгендерными людьми, если не привести видимый физический пол в соответствие с психологическим, все, что их ждет, — дурдом, депрессии, суицид. Последнее — уже смертный грех. Поэтому я не считаю свой трансгендерный переход грехом. Я сделала его, чтобы жить.
Виктор. Отец гея, евангельский христианин
Я никогда не сталкивался с геями, с лесбиянками, у меня не было таких знакомых. Когда я учился на факультете богословия в христианском институте, считалось, что это грех однозначно.
После развода с первой женой наш сын живет с ней в Молдове, я здесь. Сын мне позвонил один раз и плакал. У него отчим такой вэдэвэшник, все дела, бутылка об голову, очень брутальный. Он начал его как-то притеснять по поводу прически, а у него длинные волосы, они покрашены, и, в общем, отчим сказал: «Ходишь как педик». Сын звонит и плачет. Мне пришлось вызвать полицию, позвонить в Молдову, чтобы отчима утихомирили. Но с этого момента я подумал: а если он на самом деле гей — что делать?
Я со своей христианской колокольни смотрел, грех это или не грех. Слышал, что есть церкви на Западе, в Европе, в Америке, которые принимают геев. В России начал искать — в интернете информации нет. Я вышел на какую-то церковь в Канаде, и там, значит, церковь ЛГБТ, прямо конкретно ЛГБТ. Познакомился со служителем и начали беседовать через интернет. Он рекомендовал другого пастора, тот пастор — другого из Америки, и кто-то порекомендовал адрес питерской общины, а оттуда уже я получил контакт московской общины.
Я пришел туда, понял, что там нормальные люди, воспитанные, интеллигентные. Я выдохнул. Потом уже туда пошел с сыном. И он мне в процессе посещения признался уже открыто, что он гей.
По догматике Бог непогрешим. Если он создал этого человека таким, гомосексуальным, — что, Бог ошибся? Ты уверен, что готов назвать его неудачником, что он облажался вот с этим геем или с этой лесбиянкой? Нет, он создал их такими. Кто знает, может быть, он создал геев и лесбиянок, чтобы этих лицемерных, высокомерных верующих, все эти какашки в них чтоб взбурлили, чтобы они увидели, кто они на самом деле, и научились любить ближнего по-настоящему, как этого просит Бог, понимаешь? Он ведь точно так же любит каждого.