Глобальная пандемия коронавируса стремительно меняет экономику, поведенческие и социальные практики. Еще до ее окончания мы чувствуем, какое влияние коронавирус оказал на мир. Это влияние сохранится и после того, как опасность заражения отступит, и продолжит менять нашу жизнь. «Лента.ру» в рамках спецпроекта «Мир не будет прежним» поговорила с социально-политическим философом, кандидатом юридических наук и руководителем Центра республиканских исследований Родионом Бельковичем. Он поделился своими представлениями о том, как эпидемия и карантин изменят общество и осознание человеком своего места в мире, заставят человечество стать ответственнее и повзрослеть.
Ситуация, которая сложилась сейчас в России, да и не только в России, с пандемией, с коронавирусом и сопутствующей ему изоляцией, безусловно, имеет свои негативные стороны. Об этом никто не спорит, но в случае такого кризиса есть моменты, связанные, скажем так, с прояснением некоторой ситуации.
Мне кажется, даже на каком-то бытовом уровне люди, которые находятся сейчас в интернете (а сейчас практически все в нем находятся в силу изоляции), наблюдают некоторое расслоение общества, во всяком случае в том виде, в котором оно представлено в сети.
То есть вот это природное явление по-разному влияет на людей, в зависимости от того, какой у них, если хотите, тип личности. И в этом смысле очень наглядно проявляется разделение нашего общества на тех, кто, видимо, тотально детерминирован внешними факторами и явлениями, включая не только государственный контроль (в общем, здесь дело достаточно десятое), но и некоторую полную беспомощность в смысле самоопределения. И именно эти люди, мне кажется, жалуются бесконечно на то, что им нечего делать.
Именно для этих людей сеть теперь наполняется альтернативными формами досуга, поскольку эти люди не привыкли жить без досуга, сформированного кем-то для них извне. И эта беспомощность является хорошим показателем того, как государство исторически обретает контроль над населением. Такое беспомощное население, которое даже не может себя самостоятельно занять в свободное время, конечно, не сможет ничего сделать и с точки зрения самоорганизации, оно не сможет взять ситуацию под контроль.
В то же время для тех, кто исторически стремится к этой самоорганизации, пытается ее наладить, период изоляции стал или, во всяком случае, становится хорошим поводом для того, чтобы или усилить уже существующие горизонтальные связи, или наладить новые. То есть мы все вместе теперь находимся в одной тарелке. И интернет, в частности, делает нас доступными друг другу. И те какие-то, может быть, поверхностные противоречия, конфликты, которые существовали в реальном мире, в силу того, что мы были мобильны, в условиях такой почти блокады, полувоенной ситуации часто снимаются, и люди переходят в режим распознавания, кто свой, а кто чужой — не с точки зрения каких-то поверхностных идеологических конфликтов, а с точки зрения готовности к объединению и самоопределению в тех условиях, когда внешний мир ставит нас в такие достаточно затруднительные условия.
Мне кажется, если эти процессы будут продолжаться, если мы пробудем в таком изолированном состоянии еще месяц-полтора, все здоровые, политически активные силы нашего общества все более и более начнут объединяться, для того чтобы выйти из этого карантина уже в совершенно ином статусе, таким единым фронтом, который для себя прежде всего продемонстрировал способность к реальному объединению.
И те союзы, те устойчивые группы, которые будут образованы и уже образуются сейчас в сети, будут транслироваться и масштабироваться впоследствии на общество в целом, и, я думаю, в определенный момент смогут повлиять в том числе и на трансформацию властных отношений. Потому что та часть населения, может быть, самая многочисленная, которая то ли страдает от изоляции, то ли радуется с бытовой точки зрения, — она, в общем, никогда никакой роли не играла в политическом смысле и играть не будет.
И поэтому, мне кажется, все люди доброй воли должны осознать, что даже если их немного, готовность объединяться и готовность использовать такие кризисные ситуации в свою пользу может в ближайшем будущем принести свои замечательные плоды. И трансформировать страну, в которой мы живем, которую мы любим.
Я не думаю, что вообще есть какая-то сверхзадача для нашего общества усиливать эту социальную мобильность.
То есть нас теперь приучают подчиняться кнопочкам на экране и заставляют забыть, что эти кнопочки создаются третьими лицами. Особенно это характерно для того поколения, которое не застало мир без интернета. Для которых интернет является не продолжением действительности, не способом интенсификации каких-то традиционных видов деятельности и того же самого общения, а он и есть эта самая действительность. Конечно, большая опасность в изоляции состоит в тотальном погружении в интернет. В самом интернете, конечно, никакой проблемы нет, это замечательный инструмент, но вот это ощущение, что вся моя жизнь детерминирована тем, какие сейчас там есть программы, сериалы и подкасты, и если этого нет, то мне нечего делать, я не знаю, чем себя занять, — вот это, конечно, страшный момент.
Его нужно преодолевать, используя интернет для того, чтобы устанавливать личные контакты, для того, чтобы использовать это время на знакомства, на установление каких-то политических, социальных, экономических альянсов, которые бы выходили за пределы этой виртуальности, для которых эта виртуальность была бы только некоторым трамплином, для изменений в нашей реальной жизни, которая все еще существует. Мы все еще люди из плоти и крови, а не просто цифры, в которые нас исторически стремятся превратить.
Здесь пролегает очень существенный водораздел. Давайте посмотрим, что происходит с обывателем в этих условиях. Что мы видим? Мы видим людей, которые в условиях карантина настолько не приспособлены к сосуществованию с самими собой, а их представление о свободном времени настолько ассоциировано с досугом, поэтому в их сознании вся их жизнь разделена на две части — на работу, то есть зарабатывание денег, и на некоторый досуг с разной степенью вовлечения цифровых технологий.
Эти люди заняты тем, что паникуют, жарят шашлыки на балконах или устраивают какие-то дискотеки на балконах, потому что это единственное, что им приходит на ум, когда у них появляется свободное время, на которое они не рассчитывали. Поэтому в этих условиях люди, несколько более готовые к человеческой жизни, а главное — деятельности, имеют все шансы осознать, что именно от них зависит наше общее будущее. Что вот эта масса людей, которая свободное время сводит к шашлыкам и дискотекам, в общем ни на что никогда не влияли и влиять не будут, и поэтому чем более интенсивно сознательные граждане будут вовлекать себя и подобных сознательных людей в том числе в политические процессы, тем скорее у нас будут какие-то изменения.
Мне кажется, это очень важно, потому что это усиливает движение человека в ту сторону, к которой он склонен. Потому что те, кто склонен к шашлыкам и дискотекам, еще сильнее туда движутся, а те, кто склонен воспринимать себя как людей, на которых лежит ответственность за будущее, они, я думаю, этот карантин переживут с пользой для себя и для нашей страны.
Впрочем, для кого-то это возможность переоценить себя, изменить стратегию поведения. Потому что на самом деле мы, я думаю, себе очень слабо представляем, как разделено наше население, то есть какова наша социальная структура. Мне кажется, этот момент тоже очень важен, потому что мы не знаем свой собственный народ, мы не знаем, из кого он состоит.
Это время спокойного, взвешенного взгляда на нашу действительности, и, может быть, это спокойствие для кого-то стало толчком для того, чтобы измениться самостоятельно, увидеть альтернативы во всей этой бытовухе, которая изменяет нашу жизнь и жизнь окружающих.
Еще одним важным моментом может быть осознание со стороны населения, со стороны людей, что в такой ситуации, вызванной природными явлениями, вирусом, то же самое государство и институты, призванные нас защищать сверху, оказываются достаточно беспомощными. Что фактически ограничивает распространение вируса? Это наша изоляция, и степень этого ограничения распространения зависит от того, в какой мере мы самоизолировались. Сам термин «самоизоляция» означает, что мы сами можем изолироваться, то есть государство нам совершенно не помогает в том, чтобы мы остановили поток вируса. Это наши самостоятельные действия. Государство вместе с нами наблюдает за тем, что происходит.
Во-вторых, люди — скорее всего, многие (я надеюсь, во всяком случае) — поймут, что в такой ситуации, когда есть некий вирус, от которого нет вакцины, на первое место выходит личный иммунный статус, который зависит не от того, какое у нас государство и сколько оно выплачивает каких-то пособий, а от того, чем я повседневно занимаюсь, как я отношусь к себе, своему телу, своему физическому развитию. И никакое государство, какая бы в нем система здравоохранения ни существовала, в этом смысле нам с вами не поможет.
Люди должны понять, что все зависит исключительно от них, и, я надеюсь, после выхода из карантина это осознание останется в голове, а не улетучится вместе с мерами по изоляции. То есть люди, я надеюсь, закупили гантельки, гири, витамины, и вроде бы это все вещи достаточно бытовые, но они подчеркивают, что самые важные вещи на индивидуальном уровне осуществляются, самостоятельно, как собственное решение, как собственная готовность взять свою жизнь в свои руки и, может быть, помочь своему ближнему. Потому что государство нас может только отвозить в больницу, но не более того.
Карантин — это не только личное дело, это дело коллективное. Не связанное с практиками власти, которая кому-то что-то запрещает или еще что-то такое, а осознание того, что мои личные самоограничения имеют значение для окружающих, для того общества, в котором я живу.
И это касается не только вопросов вируса — вирус здесь просто очень наглядный пример или, точнее, хороший или не очень хороший повод об этом задуматься. Но вопрос, конечно, гораздо шире. Вопрос в том, сможет ли наш народ осознать, что каждое действие каждого отдельно взятого человека имеет социальные последствия. И что не только в ситуации вируса необходимо иметь то, что на Западе называется concern for others — то есть беспокойство об окружающих, но и в повседневной жизни, в нормальной ситуации мое поведение должно быть образцом для окружающих, а не только забота о том, лично в моей семье все хорошо или не все хорошо, а на окружающих плевать.
Мы с этим поведением сталкиваемся, естественно, каждый день, и мы должны понимать, что с этого начинается некоторая гражданская ответственность, что какие-то вопросы политического самоопределения требуют, чтобы мы смотрели на наших соседей, на наших ближних как на таких же граждан, как и мы, и требовали от себя и от других вот этого осознания, что мы живем в одной гражданской общине, мы должны беспокоится об окружающих не меньше, чем о себе, потому что это — залог нашего коллективного благоденствия.
Из любой ситуации можно вынести разные уроки, если вообще кто-то что-то хочет вынести, и ее можно интерпретировать по-разному.
Важно нам сейчас сконцентрироваться не на вопросах, какой нам сериальчик посмотреть, а на вопросах, каким образом нам подготовиться — как людям, как гражданам, согражданам — к будущему. Ответственность за наше выживание, в конце концов, лежит на нас с вами.