Борьба с фейками — вопрос, которым в 2020 году занимаются соцсети, поисковики, государства и международные организации. Работать совместно их заставил поток дезинформации, который хлынул с распространением коронавируса. Насколько эффективны меры, которые принимаются в этой борьбе, и почему люди вообще передают друг другу фейки — в материале «Ленты.ру».
В феврале этого года Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила, что одновременно с коронавирусом по миру расползается другая опасная эпидемия — инфодемия. Интернет полон недостоверных данных об инфекции, которые расходятся с огромной скоростью. Профессор Высшей школы экономики называет модель их распространения вирусной: мы буквально заражаемся в соцсетях — так, что, «ничего не зная о медицине, очень многое знаем об эпидемиях, вирусах и правилах поведения». Прочитал, поставил лайк и сделал репост — считай, заражен.
По всему миру на благодатной почве взрастают «факты» о том, что коронавирус можно лечить лимоном и имбирем, что симптомы проявляются жестче из-за расположенных рядом вышек 5G, а Билл Гейтс, один из главных филантропов в истории человечества, становится сосредоточием мирового зла. Все это фейки разной степени опасности, но все же фейки. И в эпоху коронавируса они стали представлять угрозу.
Понятие «фейковая новость» изначально относилось к публикациям, которые были подделаны под настоящие, однако сейчас так стали называть те данные, которые передаются в неформальной коммуникации — от человека к человеку, указывает в разговоре с «Лентой.ру» старший научный сотрудник РАНХиГС, социальный антрополог и фольклорист Александра Архипова.
«Слова "фейкньюс", "дезинформация", "слухи" стали синонимами. Различить их довольно трудно», — отмечает антрополог.
Основное внимание исследователи уделяют не тому, как формируется фейк, а вопросу, почему он распространяется. Объясняется это тем, что причин создания ложной информации может быть миллион. Кроме того, она имеет цепочную структуру. В качестве примера можно привести якобы неизвестное стихотворение Пушкина, которое он написал на холерном карантине в Болдинскую осень 1827 года. «Сначала его написал блогер как поздравление с праздником Наурыз. Другая девушка отправила его своим однокурсникам в соцсетях и пошутила, что это Пушкин. А потом все начали радостно кликать», — объясняет происхождение фейка Архипова.
Вместе с тем нет четкого представления о том, какой тип людей склонен распространять непроверенную информацию. Принято считать, что фейки распространяют люди с низким уровнем образования, но исследования (в частности, французского социолога Жан-Ноэля Капферера) указывают на то, что это лишь удобный миф, говорит Архипова. Фактически мы все так или иначе распространяем фейки.
Выходит, что фейк — это коллективное творчество, информация, которая обрастает подробностями по мере распространения, и отследить, какой она была в зародыше и где, собственно, зародилась, обычно трудно. Ключевой вопрос — почему эти данные вообще распространились?
Антрополог РАНХиГС, говоря об информации, которая передается по неформальным каналам, выделяет три причины этого явления. Во-первых, человек в ситуации социальной катастрофы теряет контроль над происходящим. «В конспирологии всегда есть внешний враг. Когда у человека понижается уровень внутреннего контроля, он больше хочет внешнего контроля. И таким образом контроль возвращается», — объясняет Архипова. А фейки дают четкое понимание, что делать в ситуации, когда ты ничего не понимаешь.
Вместе с тем человеку свойственно не доверять официальным источникам информации, отмечает директор Регионального общественного центра интернет-технологий (РОЦИТ) Сергей Гребенников. «Он просто так устроен. Потому что думает, что статистику либо занижают, либо завышают», — предположил эксперт в беседе с «Лентой.ру».
Антрополог вместе с коллегами ведет «Энциклопедию коронавирусных слухов» и фейков с историями, которыми люди в пандемию делятся чаще всего. В них можно выделить шесть типов текстов: немедицинские советы (рассылки от врачей — например, «Письмо Юры из Уханя»), народные рецепты (лечение имбирем, лимоном), ложные предупреждения (о вертолетах с дезинфицирующими средствами), ложные свидетельства (рассказы от первого лица), рассказы о происхождении вируса (например, о его искусственной природе), а также фабриканты (поддельные документы). Наиболее распространенными и при этом опасными считаются первые два — немедицинские советы и народные рецепты. Даже если они отправляются из благих побуждений, такие советы и методы лечения могут просто перебить рекомендации врачей и ученых, что напрямую влияет на борьбу с болезнями, в том числе с коронавирусом.
В марте, когда коронавирус появился в России, большая часть фейков действительно распространялась теми, кто искренне заблуждался, рассказывал заместитель начальника аналитической службы АНО «Диалог» Тимофей Ви. Но пересылка недостоверных данных может осуществляться и с целью намеренного очернения, отмечает Сергей Гребенников. Он указывает, что фейки могут стать и оружием в «серьезной информационной войне», в которой могут принимать участия государства, а также группировки — носители разных мнений по одним и тем же вопросам. В таком случае к распространению недостоверной информации могут привлекаться хакеры и боты, говорит Гребенников.
Кроме того, он выделяет и тех, кто пытается обрести популярность с помощью распространения фейков. По словам эксперта, он наблюдал за тем, как несколько Instagram-блогеров после публикации подобных сообщений увеличивали число своих подписчиков, и этот кейс многие хотят повторить, считает Гребенников.
Специалисты Оксфордского института исследования журналистики при этом пришли к выводу, что борьба с дезинформацией о коронавирусе затрудняется во многом из-за звезд, которые публикуют недостоверные данные в своих аккаунтах в социальных сетях. «Очень маленькая группа людей выкладывает контент, который читают миллионы подписчиков», — указывает научный сотрудник института Скотт Бреннен (Scott Brennen). В частности, за публикацией фейков о вреде вышек 5G на западе были замечены актер Вуди Харрельсон и певица MIA, в русскоязычном пространстве слухи распространяла модель Виктория Боня.
Сейчас, в конце мая, скорость распространения фейков становится все меньше, фиксирует Гребенников. «Да, когда коронавирус появился, количество фейк-новостей было большим. Государство достаточно быстро сумело наладить каналы информации, вошло именно в те каналы, которыми в Рунете привыкли пользоваться. Плюс накопилась усталость от коронавирусной повестки и фейков», — отметил он.
Эта усталость накладывается на общую утомленность людей от повестки: теперь все жаждут того, чтобы в новостных лентах коронавируса больше не было. «Мало кого интересуют новости о коронавирусе. Каждый мечтает зайти в ленту и не увидеть ничего про пандемию. Или включить телевизор и не увидеть ничего об этом. Верните Украину! Верните Сирию!» — заключает специалист.
В общей панике, которая охватила общество, безусловную роль, с его точки зрения, сыграли СМИ. «Такого бума информации не было никогда. Люди просто стали бояться. Они перестали открывать интернет. Там негативная повестка, связанная с коронавирусом», — считает директор РОЦИТ.
Кроме того, профессиональные журналисты и сами публикуют фейки, несмотря на то, что проверка информации входит в сферу их профессиональных обязанностей. На это также указывает Александра Архипова.
По наблюдению антрополога, непроверенная и фейковая информация часто получает авторизацию в медиа. И это ставит проблему борьбы с дезинформацией более остро: если некоторые журналисты не могут фильтровать и оценивать данные, то как научить делать это читателей и зрителей?
Фейки — это не феномен современности, это явление, которое сосуществует с нами давно. И уничтожить их вряд ли возможно, как и радикально сократить масштабы их распространения. Хотя попытки предпринимаются.
«Государство продолжает реагировать на фейки по своим каналам. Если бы их не было, если бы информация поступала только на условный ТАСС, то начали бы плодиться фейки в огромном количестве. Но этого не происходит, потому что человек знает, где взять верную информацию. И ничто другое не поможет прекратить распространение фейков», — считает Гребенников, имея в виду официальные источники по ситуации с коронавирусом: портал стопкоронавирус.рф и каналы оперштабов. При этом он позитивно оценивает работу госорганов в рамках информационной политики.
Вместе с государствами на инфодемию реагирует ВОЗ, которая работает в связке с глобальными платформами: Facebook, Instagram, Google. Каждый из ресурсов теперь дает ссылки на государственные или мировые органы здравоохранения. Кроме того, соцсети и поисковики продолжают следить за информацией и ее распространением.
Архипова, впрочем, полагает, что такие меры не могут быть эффективными хотя бы потому, что человек изначально не доверяет официальной информации. «Люди все равно будут читать рассылки в WhatsApp», — говорит она.
Эксперты при этом сходятся на том, что только лишь ужесточение наказания за трансляцию фейков не сможет привести к позитивным результатам. «От таких историй очень часто страдают невинные люди, которые зачастую по незнанию распространяют или перепощивают что-то. А не тот, кто фейк этот создал непонятно для чего и непонятно на какие деньги. Нужен точечный подход. Но в целом это не поможет с тем, чтобы остановить волну фейков», — убежден Гребенников.
Исторический опыт показывает, что ужесточение наказания в этом случае может, наоборот, подстегнуть поток дезинформации, продолжает Архипова. «Ну и против кого бороться? Люди, которые рассылают фейки, часто сами не знают, правда это или вымысел. И оперативно это узнать бывает затруднительно», — заключает антрополог.
Основной и едва ли не единственный метод — это повышать уровень информационной грамотности населения, развивать их аналитические способности в вопросах обращения с информацией. Александра Архипова уверена, что развивать медиаграмотность возможно. Гребенников отмечает, что это не тот вопрос, который может быть решен в короткий срок. Но определенные сдвиги в этом направлении присутствуют: так, в апреле проведенный РОЦИТ тест на информационную грамотность населения показал средний результат в 7,25 из 10 возможных баллов. Директор организации считает этот уровень вполне достойным.