Из колонии в Саратовской области после 17 лет за решеткой освободился 70-летний Виктор Мохов, известный как Скопинский маньяк. В 2000 году в городе Скопин (Рязанская область) 50-летний мужчина вызвался подвезти до дома 14-летнюю Катю Мартынову и 17-летнюю Лену Самохину. Следующие 1296 дней девушки провели в вырытом им бункере в качестве сексуальных рабынь. Удивительно, но после поимки Мохова и освобождения его пленниц нашлись те, кто обвинил в произошедшем самих жертв маньяка. В ответ на это Екатерина Мартынова написала книгу, в которой рассказала о страшных годах, проведенных под землей в плену у педофила. Впервые историю преступлений Виктора Мохова и фрагменты из книги «Исповедь узницы подземелья» «Лента.ру» публиковала в мае 2020 года. Сегодня этот материал публикуется повторно.
Эта история началась 30 сентября 2000 года: тогда в Рязани отмечался праздник Вера, Надежда, Любовь с торжественным вечером, музыкой и салютом. В тот день в квартире Кати Мартыновой раздался телефонный звонок: Лена Самохина хотела позвать на праздник свою подругу, старшую сестру Кати. Но той дома не оказалось, и Катя с радостью вызвалась заменить сестру — для нее это была первая в жизни внешкольная вечеринка. Понимая, что мама будет против, девочка сказала, что просто идет гулять.
Как позже установит следствие, в то же время Виктор Мохов вместе со своей сообщницей Еленой Бадукиной кружил по Рязани на машине. В какой-то момент они увидели Катю и Лену, идущих от остановки, и Мохов притормозил. А Бадукина подошла к девушкам и предложила довезти их до дома. Для этого она притворилась мужчиной.
Подруге Мохова это было не впервой — по воспоминаниям знакомых, Бадукина сама по себе была похожа на мужчину, а ловко имитировать мужские привычки научилась, отсидев 3,5 года за кражу. Сообщники напоили Катю и Лену, подсыпав им снотворное в алкоголь, а потом увезли за город. Следующие три года и семь месяцев жертвы провели в бункере, который Мохов заранее оборудовал на участке под своим гаражом.
Криков из подвала никто не слышал — шесть метров глубины, бетонные перекрытия и железные люки делали свое дело — Мохов продумал все. Будущую тюрьму для девушек он копал три года: вывез несколько тонн земли, провел в бункер электричество и создал там примитивную систему вентиляции. Соседям Мохов говорил, что обустраивает обычный погреб.
До Кати и Лены насильник успел протестировать бункер еще на одной девушке, которой через пару недель удалось сбежать, — маньяк просто забыл запереть двери, ведущие в подземелье. О случившемся его первая жертва решилась рассказать лишь спустя много лет, поэтому в 2000 году Мохов был вне поля зрения милиции. Но после того побега он стал намного осторожнее.
Между тем соседи маньяка даже не могли предположить, кто на самом деле живет рядом с ними. У него была прекрасная репутация: он окончил техникум, отслужил в армии, был ударником труда, лучшим слесарем на заводе и никогда не имел проблем с законом. И Катя с Леной, скорее всего, сгинули бы в подвале «ударника», но помогло чудо: в мае 2004 года девушек освободили, а об их истории говорила вся страна.
С разрешения Екатерины «Лента.ру» публикует фрагменты ее книги «Исповедь узницы подземелья». Авторская орфография и пунктуация сохранены.
Настоящее взрослое веселье, с музыкой, танцами и даже выступлением артистов на наспех построенной под открытым небом сцене, благо погода была благоприятной для проведения массового мероприятия — день был теплый, солнечный, настоящее бабье лето. Я была счастлива присутствовать на этом празднике жизни...
Посмотрев фейерверк, заканчивающий праздник, я и Лена отправились в сторону остановки. Мои наручные часы показывали начало десятого, давно пора было ехать домой.
Наша остановка, уже показавшаяся впереди, была пустой. Когда до нее оставалось метров десять, перед нами остановилась машина белого цвета.
На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел молодой мужчина. Он был невысокий, коротко стриженый, с низким грубым голосом…
— Девчонки, вы далеко идете? — спросил он. — Давайте мы вас подвезем.
Я молчала. «Пусть Лена что-то решит, — подумала я. — Она же старше».
После недолгих уговоров Лена согласилась и сказала мне: «Сейчас быстро до дома доедем, и автобус ждать не придется, время уже совсем позднее, наверное, твои родители места себе не находят».
Мы сели в машину и объяснили, где живем. Парень представился Алексеем [это была Елена Бадукина, которая представилась Лешей. За пособничество Мохову она получила 5,5 лет колонии — прим. «Ленты.ру»], а водителя назвал Виктором.
— Девчонки, давайте в магазин заедем, по шоколадке вам купим, — вдруг предложил Леша.
Отказаться было неудобно.
На водителя мы не обращали внимания, да и он молчал, просто вез нас, будто таксист. В машине я так и не разглядела его внешность, помню только, что была красная рубашка в черную клетку…
— Ну, что, красавицы, давайте за праздник выпьем?! — улыбнулся он и, быстро разлив алкоголь, протянул нам наполненные до половины пластиковые стаканчики.
Сначала мы отказывались, но, не желая выглядеть трусихой, я все-таки глотнула спиртное. Вкус был настолько отвратительным, что я поперхнулась и из-за начавшегося кашля опрокинула недопитые остатки себе на юбку.
Я начинала плохо реагировать на происходящее вокруг — скорее всего, уже действовало снотворное, которое наши похитители подмешали в воду. Картинки вокруг были размытыми, действительность как будто расплывалась, сознание становилось спутанным…
— Девчонки нам нужно отойти на минутку, — сказал Леша. И они с Виктором вышли на улицу.
— Лен, куда мы приехали? — удивилась я, сквозь темноту, вглядываясь в заборы частных домов и виднеющиеся за ними деревенские дворики.
— Не знаю, — пожала она плечами.— Я, кажется, уснула.
Вскоре дверь автомобиля, расположенная с моей стороны, открылась, и Леша попросил меня выйти. Я удивилась, но послушалась. Лена осталась внутри.
Впереди чернела какая-то постройка. Алексей взял меня за руку и повел к ней. Это оказался гараж.
Пришел Виктор. Он был достаточно высокого роста, среднего телосложения, с большими и какими-то грязноватыми руками.
— Ты еще не разделась? — удивился он.
— Зачем? — я сделала вид, что не понимаю его.
— Как зачем? Трахаться будем!
— Я не хочу! — слезы сами полились из глаз... — Отвезите нас домой! Где Лена?!
Но ответа не последовало. Он молча вышел из гаража. А через минуту туда зашел Леша. Мужчина приблизился ко мне и слегка ударил по щеке.
— Если сейчас ты не разденешься и не сделаешь, что тебе говорит Виктор, я отпущу собак, и они вас загрызут.
Я заплакала еще сильней. Перспектива отдаться этому противному Виктору была не лучше, чем быть съеденной собаками.
— Ну, что думаешь? — Леша сжал мое лицо рукой.
Я стала снимать колготки и трусики. Руки тряслись, голова кружилась. Леша подождал пока я лягу на кровать и ушел. Я закрыла глаза и стала ждать. Минут через пять я почувствовала, как Виктор навалился на меня и начал насиловать. Было очень больно и мерзко.
Первая неделя пребывания в плену была чудовищной. Мы кричали до хрипоты, стучали по стенам, но никто не слышал нас… Я надеялась, что милиция нас найдет по каким-то зацепкам, но ниточек, ведущих к нам, не оказалось. Как потом я узнала, не было ни одного свидетеля, хоть как-то пролившего бы свет на наше исчезновение.
Он пришел на следующий день и приказал мне выйти к нему в предбанник. Я отказалась.
Одна мысль о том, что снова придется лежать под этим вонючим стариком, доводила до мурашек, да еще и кровь из-за разрыва девственной плевы не останавливалась. Внутри все болело. Лена предложила «выйти» вместо меня, но насильник не соглашался.
Я вжалась в стену, но твердо решила — не пойду. Поняв, что я не собираюсь вылезать к нему, мучитель ушел.
Вскоре погас свет. Практически потеряв разум, я стала кричать и звать на помощь. Нащупав в темноте табуретку, отвернула ножку и начала долбить ей по стене. Но силы быстро закончились, сев на пол, я замолчала. Очень болела голова. С отключением электричества в подвале становилось холодно и сыро. Было ощущение, что я нахожусь в склепе, погребенная заживо.
Через какое-то время зажглась лампочка, и Мохов спустился к нам. На этот раз в руках у него был нож, похожий на тесак для разделки мяса, и обрезок резинового шланга.
Лена загородила меня собой. Он ударил ее шлангом в область плеча и груди. Она попыталась вырвать его из рук, но наткнулась на нож, из указательного пальца левой руки хлынула кровь. Увидев замешательство Лены, наш мучитель схватил меня за шиворот, быстро влез назад в предбанник, втащив меня за собой.
В комнатушке, на стенах по всему периметру на уровне глаз — расклеены порнографические фотографии девушек. Мне стало еще противнее и страшнее, но бить и мучить он меня не стал, просто удовлетворил свою потребность и отправил обратно в бункер.
Ведро, куда мы ходили в туалет, практически наполнилось. В подвале отвратительно пахло, почти физически ощущалось висящее в запертом пространстве зловоние. Но самое главное — заканчивалась вода. Яйца и макароны мы уже не могли варить, и тогда Лена придумала пожарить яичницу в чайнике, так как другой посуды у нас не было.
Планы побега и навязчивая идея освобождения не покидали нас. Например, мы планировали накалить растительное масло в сковороде, и, когда придет наш мучитель, брызнуть ему в лицо кипящую жидкость, а потом — огреть его этой посудиной по голове. Мы даже несколько раз ставили сковородку на электрическую плитку, услышав его шаги наверху, но осуществить до конца задуманное так и не решались.
Он мог нам сказать, например: «Я вас кормлю, пою, имею, разве вам плохо живется на моем обеспечении?»
Скорее всего, этими словами он убеждал себя, что не совершает преступление, а заботится о нас, он не хотел чувствовать себя преступником, но абсолютно точно являлся им.
Очень часто я думала о том, как мне хочется посидеть за школьной партой в окружении своих одноклассников, послушать тихий, умиротворяющий голос учительницы географии, рассказывающей о строении Земли и ее климате; или выйти к доске, что я ужасно не любила делать.
К концу марта моя подруга по несчастью поняла, что беременна. Мохов отреагировал на удивление спокойно. Но на все слезные просьбы отпустить нас, он противно ухмылялся и продолжал твердить уже опостылевшее «на днях»…
Но, конечно же, не отпускал. Все месяцы беременности Лена чувствовала себя очень плохо: сначала ее мучил токсикоз, потом — добавились боли внизу живота, головокружения, слабость.
Как-то раз в самом начале ее положения. Мохов пришел к нам пьяным и потребовал в предбанник мою подругу.
— Я не могу, меня тошнит, — сопротивлялась Лена.
Я предложила выйти к нему вместо Лены, но он отказался, а потом, достав из кармана джинсовой куртки газовый баллончик, брызнул в помещение и, быстро закрыв засовы, убежал.
Прошло наше первое лето в заточении. Мохов стал изредка выводить нас к лазу, чтобы мы могли подышать свежим воздухом. На свой пятнадцатый день рождения я попросила его принести мне альбом для рисования и акварель. Мне захотелось иметь свое солнце, небо и землю, пусть ненастоящие, но такие же доступные, как и прежде.
Беременность Лены подходила к концу. Теперь в каждый приход Мохова мы с еще большей силой просили, умоляли отпустить нас домой, объясняя, что Лене необходима помощь врачей. Но все было напрасно. В один из дней наш мучитель принес мне медицинское пособие по акушерству и гинекологии и сказал:
— Учись, пока время есть, тут все подробно описано, скоро будешь роды принимать. — И, задвинув все засовы, ушел.
В учебнике описывалось, что для благополучных родов нужно не только присутствие врача и акушерки, но и огромное количество приспособлений, аппаратов и лекарств. У нас же не было ничего.
Это случилось в ночь на шестое ноября. Сначала у Лены заболел живот, а вскоре отошли воды. Начались схватки. Я видела, как страдает моя подруга, плакала вместе с ней, и мое сердце разрывалось от того, что я не могу ей помочь. Наступил момент рождения. Я старалась не смотреть, и только когда Лена попросила отрезать пуповину, повернувшись, увидела новорожденного.
Это был мальчик. Преодолевая страх и брезгливость, я, следуя указанием учебника, обработав ножницы перекисью, отрезала пуповину, перевязала ее ниткой и, кое-как протерев маленькое тельце от смазки и крови, запеленала малыша в оторванный кусок простыни.
Сны мне снились нечасто, но один я запомнила: бегу я навстречу своей маме, достигаю ее, тяну к ней руки и попадаю в ее объятия, ощущение маминого тепла было настолько отчетливым, что когда я проснулась, на секунды мне показалось, что то, что окружает меня сейчас — жуткий вымысел, а то, что я видела во сне, — реальность.
Позже, когда я вернусь домой, мама расскажет мне, что примерно в это же время, она гостила у своих родителей в деревне, куда я так любила ездить, и в одну из ночей ей послышался мой голос, раздававшийся из глубины сада. Она выбежала на улицу и долго искала меня, исследуя каждый сантиметр участка.
Много раз я прокручивала в голове события того дня, когда я подняла трубку телефона и договорилась пойти даже не со своей подругой, а с подругой сестры на городской праздник. В тот день я совершила слишком много ошибок.
В тот вечер у меня будто бы отключился инстинкт самосохранения. Я совершенно не боролась за свою жизнь. Все эти размышления угнетали меня. Я искала себе оправдания и не находила их. Но наравне с этим считала и продолжаю считать, что такое наказание — почти четыре года подземного существования — слишком высокая цена за легкомысленность.
Сейчас я понимаю, почему именно так я повела себя в тот вечер. Мой возраст и образ жизни на тот момент не позволяли мне адекватно оценивать обстановку. За свои четырнадцать лет я ни разу не встречала плохих людей. Меня никогда никто не обижал и не обманывал.
Я была любимой дочерью, средней, но не вызывающей негатива у учителей, ученицей, хорошей подругой. Мое существование было безоблачным и счастливым.
Когда Мохов узнал, что у него родился второй сын, он воспринял это как должное:
— Вот десять детей родите — и домой вас отпущу, — «обнадежил» он нас и, получив свое, удалился [всех рожденных Леной детей Мохов подбрасывал под двери многоквартирных домов или больниц — прим.«Ленты.ру»].
От постоянного стресса и плохого качества жизни у меня никак не начинались женские дни. С одной стороны, это расстраивало — я явно была не в порядке. С другой стороны, я благодарила бога за то, что не беременею от этого ублюдка.
В марте 2004 года Мохов впервые за все время разрешил мне помыться в его ванной. Я не поверила своему счастью, ведь у нас опять появился призрачный шанс на спасение.
Он пришел за мной ночью и вывел на улицу. Под моими ногами хрустел снег, и, несмотря на то, что наш мучитель всю дорогу крепко держал меня за руку, я ощущала свободу каждой клеточкой кожи на своем маленьком измученном теле.
Меня как магнитом тянуло мое отражение в большом зеркале. Из-за того что в нашем подвале имелось лишь крошечное зеркальце, мне никак не удавалось понять, как я выгляжу. Я принялась рассматривать себя, и отражение во весь рост, моя чудовищная внешность повергли меня в шок.
Непропорционально длинные руки, свисающие вдоль тощего детского тельца, по-старушечьи редкие волосы, сквозь которые просвечивается кожа на голове, землистый цвет лица и огромные, в пол впалой щеки синяки под глазами. Мне стало до слез жаль себя.
Злость на нашего мучителя достигла предела. Захотелось схватить с телевизора видик и долбить им по его безумной башке, пока она не разлетится на мелкие кусочки. Но… Все мои силы были только в моем воображении. В реальности не существовало ни единого шанса справиться с Моховым, поэтому худенькая тощая девочка продолжала подчиняться его приказам. Изнасиловав меня уже на софе, он все с той же осторожностью отвел меня обратно в подвал.
Я практически сдалась и смирилась со своей злой участью. Как вдруг судьба подарила нам еще один шанс на спасение.
— В следующую субботу в гости пойдем к моей жиличке, — сказал Мохов, выкладывая продукты на порог люка. — Она студентка, снимает у меня комнату.
Я слушала и не верила своим ушам, а он продолжал:
Студентка пригласила нас войти. Мы сели за стол, и наш мучитель достал заранее подготовленную бутылку вина. Девушка удивилась, но подала стаканы. Разговор не складывался. Я же сидела и лихорадочно думала только об одном — куда подсунуть записку, которую мы с Леной заранее написали.
Взгляд мой упал на подоконник, расположенный за моей спиной, заваленный аудиокассетами. Сделав вид, что меня интересует репертуар, я незаметно достала из волос, собранных в пучок, заветную бумажку, скрученную трубочкой и оттого в размере не превышающую фильтр от сигареты, и положила ее в один из подкассетников. Все. Дело сделано. Дальше оставалось надеяться только на чудо…
Это случилось утром 4 мая 2004 года.
Наверху что-то загромыхало, но это были не привычные постукивания, воспроизводящиеся нашим мучителем при открывании люков, ведущих в наш бункер. Те звуки ни с чем невозможно было спутать. Это были незнакомый скрежет железа и тяжелые шаги. Потом раздались голоса, и, наконец, открылся люк. Показалось ошарашенное лицо незнакомого мужчины:
— Девчонки, вы живы?
Это было невероятное чувство, и даже сейчас, спустя много лет, я не могу описать свои ощущения в тот момент, когда глядя на майское синее небо, я понимала, что теперь все мои желания, о которых я так долго мечтала, начнут сбываться. Вот прям с этой самой минуты.
Домой мы приехали уже ночью, уставшие от вопросов и протоколов. Наша квартира с того момента, как я покинула ее несколько лет назад, практически не изменилась, только теперь в моей комнате обитала сестра.
Первым делом я вымылась в ванной, но запах плесени, исходивший от моего тела, совершенно не смылся, хотя я до красноты терла кожу мочалкой и извела целую бутылочку геля для душа; потом надела чистый халат и наконец-то поела еду, приготовленную мамой.
Я — дома.
Преступления Виктора Мохова расследовала следственная группа, в которую входил Дмитрий Плоткин — следователь, известный раскрытием ряда громких преступлений в Рязанской области. Под его руководством оперативно-следственные группы смогли пресечь деятельность слоновской, айрапетовской и скопинской организованных преступных группировок (ОПГ).
По словам Плоткина, случайному человеку обнаружить вход в тайник маньяка было почти невозможно. Девочек спасло то, что следователи, поверив записке, полученной от квартирантки Мохова, решили надавить на него.
Но это удалось не сразу: когда маньяка впервые привезли в милицию и стали спрашивать про подвал, он отвечал, что ничего нет. Когда оперативники первый раз осматривали гараж, под которым находился бункер, они вытряхнули из него буквально все — но вход в подземелье так и не нашли. Некоторые милиционеры даже стали сомневаться, того ли подозревают. Но в конце концов Мохова все же вынудили дать признательные показания — и он рассказал, как попасть в бункер.
Екатерина Мартынова, вспоминая страшные годы в бункере, уверена, что Мохов был психически ненормальным человеком — но экспертиза его таковым не признала. По мнению следователя Плоткина, проблемы у Мохова появились еще в юные годы: «он [Мохов] с детства жил под давлением, в авторитарной семье. Отец судим, приставал к соседке, мать — ответственный секретарь, властная женщина. Отношения с противоположным полом у Мохова не складывались, детей не было. В 50 лет он понял, что жизнь проходит мимо него, и считал себя ущербным».
Как говорит следователь Плоткин, завести романтические отношения Мохову не удавалось даже в молодости: когда у всех в его окружении были девушки, он был один. Тем не менее товарищи безуспешно пытались знакомить Виктора со своими бывшими подругами. А потом Мохов прочитал историю, как в Вятских Полянах маньяк Александр Комин (про него «Лента.ру» рассказывала ранее) устроил под своим гаражом швейное производство и держал там рабынь, — и решил завести своих наложниц.
30 августа 2005 года Виктора Мохова приговорили к 17 годам лишения свободы. Он отбывал наказание в колонии строгого режима в Саратовской области.