Американский антрополог Саша Ньюэлл приехал в Кот-д’Ивуар изучать особенности местной религии и в первый же день оказался втянут в цепочку замысловатых афер. Он был готов к обману, но не ожидал, что станет одновременно соучастником, жертвой и орудием преступления. Хуже того, было решительно непонятно, где заканчивается ложь и начинается реальность. И не только ему: по-видимому, ответа на этот вопрос не знали даже сами мошенники. «Лента.ру» разобралась в этой истории.
Несколько десятилетий подряд Кот-д’Ивуар считался самой современной, процветающей и стабильной страной на западе Африки. Проблемы появились в 1980-е после падения цен на кофе и какао — главный экспорт страны. Начались лихие девяностые: небывалая свобода слова, либерализация, многопартийность — и в то же время разруха, всплеск преступности и 80-процентная безработица. Целое поколение обнаружило, что вместо непыльной работы в офисе его ждут бедность и трущобы.
В начале 2000-х антрополог Саша Ньюэлл побывал в главном ивуарском мегаполисе — Абиджане, а затем описал сложившуюся там уникальную культуру в книге «Блеф современности». За годы кризиса воровская феня, еще недавно знакомая только преступникам, превратилась в главный городской язык, которым не гнушались даже транснациональные корпорации вроде Coca-Cola. Трудились преимущественно женщины и приезжие. Молодые мужчины считали обычную работу ниже своего достоинства и предпочитали зарабатывать не вполне легальными способами, которые на местном диалекте именовались словечком bizness.
Bizness честным не бывает. Почти все промышляли мелким воровством, сбытом краденого и мошенническими комбинациями остап-бендеровского толка. Одни пытались вклиниться в чужие криминальные сделки, надеясь, что им тоже перепадет, другие ловили их с поличным и требовали взятки, третьи делали фальшивые документы или торговали чужим имуществом без ведома владельцев. Улицы пестрели ларьками, предлагающими звонить по ворованным мобильным телефонам, а на домах красовались надписи «не продается», призванные отвадить ложных риелторов.
Главным качеством цивилизованного человека абиджанцы считали умение блефовать, честность же, с их точки зрения, выдавала отсталость и несовременность. В лжи или воровстве, по их мнению, не было ничего предосудительного. Куда зазорнее в этой среде считалось попадаться на чужие уловки. Обманывать и красть друг у друга могли даже знакомые, любовники и родственники. В статье «Этнография в игре в наперстки» Ньюэлл упоминает своего абиджанского знакомого, который стал жертвой родного брата: тот похитил все его сбережения, однако они продолжали общаться, как ни в чем не бывало. На что обижаться? Сам виноват.
После удачной аферы воры шли праздновать в уличный бар — и там разворачивалось целое представление. Каждый был готов потратить всю добычу и даже больше, чтобы продемонстрировать свое богатство и успешность. Репутация, заработанная таким образом, для них была важнее денег, от которых в Абиджане одни хлопоты.
Их друзья и девушки, перед которыми они красовались, прекрасно понимали, что разыгрывается блеф, и сегодняшний «миллионер» завтра будет одалживать деньги на еду, но притворялись, что верят. Именно эта готовность подыграть чужому обману, не забывая о собственной выгоде, и привела к той странной ситуации, в которой оказался антрополог.
Когда спустя 15 лет Ньюэлл вернулся в Кот-д’Ивуар, в аэропорту его встретили два старых приятеля. Первого звали Деди: в начале 2000-х он был его проводником по воровскому миру Абиджана. После бандитской молодости и неудачной попытки эмигрировать в Германию, он начал новую жизнь. В то время Деди зарабатывал на разрешении конфликтов в своем районе и шантажировал других жуликов. Заметив что-то подозрительное, Деди прикидывался полицейским под прикрытием и советовал поделиться. У него была жена, работавшая горничной, и несколько любовниц, которые ужасно ее боялись. Романы на стороне были недешевым удовольствием: каждая подружка требовала денег.
Ньюэлл пишет, что не сразу узнал старого знакомого. Несколько лет назад Деди болел малярией; неопытная медсестра делала ему укол, попала в нерв, и ему парализовало ногу. Став калекой, он лишился прежнего дохода, увяз в долгах, обнищал и оказался без крыши над головой. Чтобы прожить, Деди пришлось найти новое ремесло: он продавал иностранцам фальшивые документы, которые нужны для получения ивуарского паспорта.
Другой знакомый Ньюэлла, Бонифас, был не простым вором, а «боссом» — зажиточным ивуарийцем, которые, согласно местному стереотипу, работают в офисах, носят дизайнерскую одежду из Франции, водят серьезные немецкие автомобили и ходят в огромные супермаркеты, где все не по карману простым абиджанцам. Бонифас двадцать лет жил за границей, потом сбежал из США без гроша в кармане (Ньюэлл так и не узнал, почему), сколотил новое состояние в Гане, опять все потерял, когда его партнер исчез вместе с колонной грузовиков, доставляющих товары на 150 миллионов африканских франков, и теперь пытался пробиться в нефтяном бизнесе.
Несмотря на кажущуюся респектабельность, Бонифас относился к обману и честности примерно так же, как Деди. Он пригласил Ньюэлла погостить у него, а в обмен попросил о небольшой услуге. Отказываться было неловко. Бонифас без объяснений отвез антрополога в местное представительство американской нефтяной корпорации и представил поставщиком нефти из США. Ошарашенному Ньюэллу пришлось притворяться бизнесменом и туманно отвечать на вопросы, в которых он ничего не смыслил. К счастью, никто ничего не заметил.
Бонифас явно рассчитывал на то, что участие белого человека произведет впечатление на его партнеров. Ньюэлл не в первый раз сталкивался с таким отношением. Когда в 1990-е он работал в глухой кенийской деревне, жители соседнего села приняли заезжую белую женщину за ангела и решили, что наступает конец света. В Кот-д’Ивуаре многие считали престижным водить знакомство с белым человеком. Ньюэлл вспоминал, как во время первой поездки в Абиджан проходившая мимо девушка неожиданно обратилась к его знакомому: «Думаешь, кого-то поразишь этим белым, что за блеф? Не впечатляет! У меня тоже белый босс, могу разговаривать с ним». «Ну и где он? — ответил знакомый Ньюэлла и показал на антрополога. — Мой белый — вот он, прямо здесь!»
Поездка с Бонифасом закончилась благополучно, но у Деди тоже был bizness. Его донимал клиент — фермер по имени Исса, который хотел получить паспорта Франции для себя и своей любовницы — девушки по имени Фату. Деди обещал сделать документы, которые убедят французское посольство, что они родились во Франции, осиротели и поменяли имена после усыновления. Им предстояло пройти все круги бюрократического ада, и Деди из всех сил удлинял их путь, чтобы они заказывали у него все новые и новые фальшивки и продолжали платить. Антрополог застал его, когда он убеждал парочку, что одну из форм нужно повторно заполнить чернилами другого цвета, для чего ему, разумеется, снова требовались деньги.
Деди попросил Ньюэлла поехать с ним и на автобусе отвез на другой конец города, где их ждал Исса. Позже Деди объяснил, что специально показывал ему белого американца, чтобы тот скорее поверил в его обман и раскошелился. Это поставило антрополога в неприятное положение. «Я всегда понимал, что часть заработка Деди не вполне законна, но до сих пор старался узнавать о его преступлениях лишь после совершения, — пишет Ньюэлл. — А теперь я оказался его соучастником, причем он явно использует меня, чтобы придать своей афере убедительности». В итоге он решил, что ради науки можно и рискнуть: когда еще будет шанс увидеть абиджанскую аферу изнутри.
Следующая встреча закончилась полным провалом. Исса привел любовницу, которая оказалась на редкость въедливой. Фату изучила поддельные документы и заметила несколько явных изъянов, которые выдавали фальшивку. Когда клиенты в разгар встречи стали кому-то названивать, Деди понял, что пришло время спасаться бегством.
Вечером Исса и Фату снова позвонили и, вопреки ожиданиям Деди, не пытались уличить в обмане. Вместо этого они назначили новую встречу и пообещали в этот раз заплатить сполна. Когда Деди приехал, его ждали двое полицейских, один из которых оказался братом Фату. Они увели его в участок и заставили подписать признание. Ему грозила тюрьма, а это для инвалида с парализованной ногой — почти смертный приговор.
Все это Деди сбивчиво объяснил Ньюэллу по телефону. Он молил о помощи: по его словам, полицейский согласился не регистрировать его дело и отпустить на свободу, если он вернет Иссе и Фату все деньги, которые те спустили на его фальшивки. Чтобы вызволить Деди, антропологу требовалось срочно приехать в полицию и заплатить 764 тысячи африканских франков (1300 долларов или 90 тысяч рублей).
Услышав цифру, Ньюэлл опешил. Во-первых, она равнялась всему бюджету для оплаты работы информатора, который у него был. Во-вторых, если Деди действительно столько заработал, почему же он жил на улице? Это было подозрительно. Возможно, либо Исса и Фату, либо полицейские узнали об американце и затеяли собственную аферу. Ньюэлл попросил время на размышления и отправился советоваться с Бонифасом.
Тот уже знал об аресте и тоже считал, что антрополога пытаются обмануть. Причем, по его версии, афера могла быть куда сложнее, чем думал Ньюэлл. Вполне возможно, что в сговоре участвовали не только клиенты Деди и полицейские, но и сам Деди, причем с самого начала. Не исключено, что афера с французскими паспортами была частью другой аферы, придуманной специально для вытягивания денег у антрополога, а все встречи с Иссой и Фату — представлением для одного зрителя.
«У меня возникло дезориентирующее чувство, что реальность вокруг меня меняется», — вспоминает Ньюэлл. Он чувствовал себя юношей из племени Телефолмин в Новой Гвинее, о котором когда-то читал в научном журнале. Вся культура этого народа построена на серии тайн, вложенных друг в друга, как матрешки. Во время обряда инициации юноши узнают первую из них и начинают думать, что поняли, как устроен мир. Позднее оказывается, что есть кое-что еще — и следующий секрет вновь переворачивает все, что они знали, с ног на голову. Но и это не конец: с возрастом они узнают новые и новые детали, до неузнаваемости меняющие смысл того, о чем они знали прежде.
Ньюэлл оказался в похожей ситуации. Смысл всего, что происходило с ним после приезда в Абиджан, внезапно стал открыт для интерпретации. «Сначала я считал себя всего лишь дружественным наблюдателем, следящим за профессиональной деятельностью Деди, — пишет Ньюэлл. — Потом волновался о том, что меня используют, чтобы сделать аферу правдоподобнее. И наконец, был озабочен, что знание истинной природы происходящего делает меня сознательным участником преступления. Но теперь могло оказаться, что мои так называемые жертвы в действительности были организаторами еще большей аферы, нацеленной на меня самого».
Получается, все было обманом? Или не все? И если было, то с какого места? И кто сказал, что Бонифас ни при чем? Почему бы его версии, что все было аферой, не быть частью еще одной аферы? И нет никаких гарантий, что верно только одно объяснение.
Бонифас посоветовал Ньюэллу подождать. Если арест — это уловка, то Деди рано или поздно объявится. И действительно: через пару часов возле дома Бонифаса притормозило такси, из которого вылезли Деди, Исса и Фату. Они привезли из полиции бумагу, согласно которой Деди должен выплатить назначенную сумму в течение суток. В противном случае он попадет за решетку. Поскольку, по их же словам, официально арест Деди не был зарегистрирован, такого документа не могло существовать, — но он все равно у них был.
Ньюэлл по-прежнему не понимал, что происходит. Угроза ареста вполне могла быть реальной. Все могло быть и обманом, кто бы кого и в чем ни обманывал. Однако любой план должен был строиться на том, что у антрополога есть деньги, и он может их заплатить. Он объяснил Деди, что все деньги, которые требуются в качестве выкупа, предназначались для оплаты его услуг, и других нет. Вскоре они выработали план: Ньюэлл выплатит Иссе и Фату небольшую сумму в качестве аванса и пообещает остаток в будущем, но уедет, так и не заплатив. Когда вымогать деньги будет не у кого, проблема разрешится сама собой.
Деди позвонил полицейскому, который его отпустил, и наврал, что жена отказалась прислать американцу все деньги сразу, поэтому сейчас будет только часть. Того такой вариант полностью устраивал. Ньюэлл подозревал, что если Деди — часть сговора, то ему тоже причитается часть выкупа, но делать было нечего.
На следующий день антрополог, Деди, Исса и Фату встретились с полицейским. Он пришел с опозданием на час в гражданской одежде и отвел их в участок, стараясь не попадаться на глаза другим сотрудникам. После подписания документов и обмена деньгами, Деди и Ньюэлл ушли, остальные задержались в кабинете — вероятно, чтобы поделить добычу.
Антрополог так и не узнал, что же происходило на самом деле. Он подозревает, что его засосал целый водоворот афер и обманов: «Фату и Исса хотели обмануть пограничный контроль, присвоив себе фальшивые личности. Деди в свою очередь воспользовался их мечтой, чтобы самым кафкианским образом высасывать из них один платеж за другим. Когда возникли подозрения, они поймали Деди в ловушку, воспользовавшись семейными связями в полиции. Но в этот момент Деди решил повернуть ситуацию в свою пользу, сделав меня и Бонифаса возможным источником их дохода». Но и это — лишь версия, причем в ней не меньше дыр и нестыковок, чем во всех остальных.
В конечном счете разгадка не так уж важна. Случай интересен другим. Он демонстрирует, как трудно докопаться до правды в ситуации, когда никто не заслуживает доверия, и каждый пытается обмануть. Чтобы попасть в нее, не нужно ехать Абиджан. Часто достаточно зайти в интернет: там будет и блеф, и фальшивки, и теории заговора любой сложности. Если постараться, можно найти даже настоящего ивуарского вора: они освоили сетевое мошенничество еще десять лет назад.