В США не утихают начавшиеся из-за гибели чернокожего жителя Миннеаполиса Джорджа Флойда протесты и демонстрации против полицейского насилия и системного расизма. География, многочисленность и массовость этих выступлений, нередко оборачивающихся беспорядками и столкновениями с полицией, беспрецедентны и могут сравниться разве что с протестами, охватившими Америку в 1968-м после убийства Мартина Лютера Кинга. «Бунт — это язык тех, кого не слышат», — говорил Кинг. Судя по тому, как освещаются нынешние события в медиа, за прошедшие полвека мир так и не озаботился тем, чтобы прислушаться к страдающему из-за дискриминации самого разного уровня чернокожему населению США — не говоря уже о том, чтобы взяться за решение проистекающих из истории колонизации, рабства и сегрегации социальных проблем, которые эту дискриминацию питают. Кинематограф, впрочем (пусть он исторически был, да и сейчас остается прежде всего рупором повестки и предрассудков привилегированной белой части американского общества), голос угнетенным давал не раз и не два. «Лента.ру» вспоминает десять фильмов — как классических, так и современных, — которые объясняют и иллюстрируют проблемы, из-за которых на улицы вышли миллионы американцев.
Мгновенно разошедшееся по интернету видео гибели Джорджа Флойда при его задержании полицией Миннеаполиса справедливо возмутило весь мир. Причем не только из-за того, что оно запечатлевает в сущности немотивированное убийство, но и потому, что показывает во всей жуткой полноте процесс стремительного и безжалостного стирания достоинства человека, попавшего под колено полицейского произвола. Именно о том, что жизнь черного человека в США во многом состоит из этой борьбы за собственное достоинство, непрерывно отравляемое нищетой, несправедливостью и ксенофобией, ярко, прямо и максимально реалистично рассказывал любимый фильм Малкольма Икса — снятая в Америке британцем Майклом Ремером драма о семейной паре, пытающейся выживать в условиях сегрегации на юге страны.
Волнения на расовой почве, причем чаще всего вызванные именно явными, бесспорными проявлениями несправедливости после случаев полицейского насилия в адрес чернокожих, сотрясают отдельные города США более-менее регулярно с 1950-х годов. Но настолько широкими, чтобы охватить все без исключения американские мегаполисы, до убийства Джорджа Флойда они были лишь раз — когда в 1968-м в Мемфисе был застрелен Мартин Лютер Кинг (как позже показало расследование и подтвердил суд, за его убийством стояли представители власти). С убийства Кинга и последовавших за ним беспорядков начинается и «Под нажимом» Жюля Дассена, малоизвестный шедевр конца шестидесятых, через фигуру главного героя, постепенно теряющего рассудок и самого себя чернокожего активиста, транслирует всю ужасающую обреченность сопротивления — кошмарный и чудовищный выбор между лишенным результатов ненасильственным сопротивлением и утопленными властью в крови попытками вооруженной борьбы. Прекрасно Дассен иллюстрирует и ту провокаторскую, циничную роль, которую как в шестидесятых, так и сейчас предпочитают настроенные заткнуть черный голос возмущения органы правопорядка.
Освещение нынешних протестов в медиа — не менее серьезная тема, чем сами протесты: строго говоря, если бы гибель Флойда не задокументировал на свой телефон случайный прохожий, тот скорее всего так и остался бы лишь еще одной горькой строчкой в бесконечно пополняющихся списках чернокожих, гибнущих от рук полиции. В конце шестидесятых камер в руках у каждого еще не было, но проблема документирования происходящего на американских улицах, безусловно, стояла. Оператор Хаскелл Уэкслер (снявший в этом качестве, например, «Пролетая над гнездом кукушки» и «Разговор») в своей режиссерской работе «Холодным взором» работает именно с ней. Более того, Уэкслер снимает свое игровое кино, повествующее о профессиональной драме вымышленного телеоператора во время реальных протестов в Чикаго 1968-го, в процессе не только поднимая вопрос о моральности работы на сотрудничающие со спецслужбами медиа, но и доказывая, что никто, включая самых благополучных обывателей, не может считать себя независимым от сотрясающих окружающий мир политических процессов.
Проблема расовой дискриминации — это во многом проблема экономическая (как, собственно, рабство в США было в первую очередь именно экономической институцией, на основе которой происходило построение государства и первичное накопление капитала его элитой), а значит, угнетение по цвету кожи неотъемлемо от классового расслоения. Поэтому таким актуальным на фоне происходящего в Америке 2020-го выглядит документальный средний метр Мэделин Андерсон полувековой давности: рассказ о забастовке чернокожих медсестер в Южной Каролине 1969 годов, вышедших на улицу с требованием повышения зарплат хотя бы до уровня получаемых их белыми коллегами и получивших отпор национальной гвардии. Характерно, что именно медицинские работники, на фоне беспорядков продолжающие борьбу с коронавирусом, нередко фигурируют в новостях о протестах — случайно попадая после тяжелых смен в больнице еще и под раздачу дубинкой и слезоточивым газом, направленными на участников демонстраций.
Дебютный фильм Билли Вудберри, одного из ключевых фигурантов LA Rebellion, поколения чернокожих выпускников киношколы при университете UCLA, работает с такой вечной для черного кино — и всех угнетенных, не вполне свободных обществ и коммьюнити — темой, как идеализированная, недостижимая маскулинность. Вот и главный герой «Сердец» Чарли, хронически безработный отец троих детей и ненадежный супруг, в надвигающейся на семью трагедии нищеты видит не общую беду, а в первую очередь угрозу для своего мужского, патриархального самосознания, для собственного представления о себе как о настоящем, что бы там ни было с работой, мужике. Поэтому, конечно, когда Чарли примется в самых разных формах доказывать всем вокруг свое мужество, Вудберри развернет на его примере именно драму развенчания навязанных, токсичных канонов гегемонной маскулинности, показывая среди прочего, насколько этот персональный крах является универсальным следствием политических и социальных бед: вакансий в Лос-Анджелесе для бывшего работяги Чарли не стало тогда, когда решением местных властей в городе в начале 1970-х были закрыты большинство крупных фабрик и заводов.
Институциональный расизм, полицейский беспредел в отношении меньшинств и спровоцированные ими массовые волнения — далеко не только сугубо американская проблема. Так в 1985-м Великобританию потрясли переросшие в беспорядки протесты в бирмингемском районе Хэндсуорт и лондонском Тоттенхэме, искрой для разжигания которых тоже стали необоснованно жестокие действия местной полиции. Рассказывая об этих событиях в своем выдающемся фильме-эссе, Джон Акомфра и его соратники по Black Audio Film Collective при этом удерживаются от прямой дидактики, понимая среди прочего, что именно такой подход (вне зависимости от конкретной позиции) свойственен мейнстримным медиа и рупорам власти. Вместо этого Акомфра использует кадры хроники как лишь один из элементов в грандиозном поэтическом и авангардном киноколлаже — тем самым утверждая, что и в своем экранном воплощении бунтарский «язык тех, кого не слышат» должен стремиться к революционности.
Возможно, самый важный черный фильм в истории — разделивший американское общество в 1989-м (представители консервативных медиа всерьез заявляли, что «Делай как надо» должен быть запрещен, потому что может провоцировать беспорядки) и вполне способный произвести эффект разорвавшейся бомбы и на современных зрителей. Чего стоит хотя бы финал со смертельной для одного из чернокожих персонажей и вызывающей вспышку пламенного народного гнева сценой полицейского насилия: ровно такие же инциденты в реальности спустя десятилетия заполняют социальные сети — более того, подобно Джорджу Флойду и погибшему от рук полицейского несколько лет назад Эрику Гарнеру, гибнет герой фильма Спайка Ли тоже от удушения. Современен и стиль фильма: бравурная, если не сказать борзая режиссура Ли выводит историю закипания этнических страстей в мультинациональном Бруклине конца 1980-х на уровень греческой трагедии в ее нынешнем — дерганом, торопливом, безапелляционном, преисполненном фарса — изводе.
А что по другую сторону баррикад? Что ж, такой великий чернокожий режиссер, как Чарльз Бернетт, осмелился заглянуть и туда, вскоре после лос-анджелесских бунтов 1992 года (длившиеся несколько дней и погрузившие город в хаос беспорядки были вызваны оправданием в суде полицейских, которые ни за что покалечили афроамериканца Родни Кинга, причем они тоже попали на видео) посвятив свой «Стеклянный щит» именно работе полиции. А если точнее — адскому внутреннему конфликту чернокожего идеалиста, который мечтает защищать закон и после академии становится первым афроамериканцем в истории, поступившим на службу в один из лос-анджелесских полицейских участков, только чтобы вскоре выяснить, что атмосфера и политика в нем пропитаны расизмом. Разрыв между идеалами и жуткими реалиями работы в итоге окажется разрушительным прежде всего для его души — процесс, который Бернетт изображает с фирменным, лишенным поучительного пафоса гуманизмом.
Рауль Пек в своем номинированном на «Оскар» документальном кино поднимает (уже освещенную до заезженности) историю афроамериканского активизма 1950-1960-х и его символов вроде Малкольма Икса и Мартина Лютера Кинга, но выбирает неожиданный, наполняющий тему новой мощью ракурс. «Я вам не негр» поставлен по незаконченным мемуарам великого писателя и современника, друга Кинга и Малкольма Джеймса Болдуина, который через собственную биографию и переживания вербализует проклятые вопросы черного сознания в стране, не переставшей толкать это сознание в рабство. Те или иные высказывания Болдуина в эти дни вновь активно цитируют мировые СМИ — тем ценнее будет обращение к первоисточнику: Болдуин не стеснялся выражений ни в отношении угнетающей афроамериканцев на самых разных уровнях власти, ни применительно к самим афроамериканцам, часто покупающимся на те представления о самих себе, которые белое общество им внушает.
Вынесенные в название фильма-эссе Ли Энн Шмидт слова принадлежат Джону Брауну, жившему в XIX веке фермеру-аболиционисту из Огайо, единственному в истории США белому человеку, который поднимал восстание против рабства (за что вместе с выжившими после поражения соратниками был казнен), и полностью звучат так: «Очистить эту землю можно только кровью». Шмидт сама с помощью закадрового голоса рассказывает биографию Брауна и поднятого им мятежа, а в качестве видеоряда использует исключительно пейзажи, кадры собственных съемок тех мест, где Браун родился, жил и готовил атаку на институт рабства. В процессе она отвлекается от своего героя, коротко рассказывая (и опять же иллюстрируя современными американскими пейзажами упоминаемых городов) и всю последовавшую за Брауном историю расовых отношений в США: упоминаются и массовая миграция чернокожих южан в начале ХХ века на север, в города вроде Детройта и Чикаго, и доходившая до массовых бунтов белого населения против соседства с чернокожими согражданами сегрегация, и крах городского планирования, превративший гигантские жилые комплексы в гетто, и уже современное нам полицейское насилие. Что характерно, у Шмидт, как и у Брауна, белая кожа — но, как показывает ее кино, в битве с несправедливостью посторонних быть не может: те, кто остается в стороне, работает на сохранение бесчеловечного статус-кво.