Слово «самоизоляция» предвещает бесконечную череду одинаковых дней в замкнутом пространстве своего жилища. Но, как выясняется, такое карантинное затворничество хоть и ограничивает нас, но при этом открывает новые возможности, позволяет по-новому взглянуть на свою жизнь. Прежняя рутина неожиданно кончилась, и люди начали адаптироваться к жизни в новых условиях. И для некоторых россиян этот карантинный кризис оказался шансом вырасти в личном и профессиональном плане, укрепить семейные отношения или, наконец, заняться тем, до чего раньше не доходили руки. «Лента.ру» в рамках спецпроекта «Мир не будет прежним» пообщалась с российскими ковид-оптимистами и выяснила, как самоизоляция изменила их взгляд на собственное будущее.
Денис, предприниматель
Я один из собственников сервисного центра, который ремонтирует мобильные телефоны и планшеты на выезде в мобильных лабораториях. А еще я отец двух детей, один из них совсем маленький.
Многое в мире изменится после пандемии. Вот что я заметил: из-за огромного количества работы (за два с половиной года у меня было только три дня отпуска) я все время чувствовал себя уставшим: мне казалось, что мне нужно больше спать, и что реальный отдых — это спать подольше и просыпаться попозже, чтобы прийти в себя. Но за два с лишним месяца сидения дома я этим набаловался вдоволь и понял, что это не помогает. Все время ходишь сонный, плохо соображаешь — находишься в нересурсном состоянии, и нужно вести себя иначе.
И если бы не было ковида, карантина, то я бы, может, этого никогда в жизни и не заметил бы. Что попытки отдыхать, ничего не делая — не выход, не панацея, а наоборот — вещь, которая морально губит человека, делает только хуже. И я сейчас понимаю, что вся эта ситуация привела меня к новому взгляду на жизнь: нужно быть более активным человеком, постоянно заниматься чем-то, переключаясь с одного на другое. Теперь, если мне вдруг захочется полениться, я вспомню, как я сидел дома — и не буду этого делать. Вот такой основной вывод из карантина — необходимость жить полной жизнью.
Карантин как будто разделил мою жизнь на два главных аспекта: во-первых, это то, что я безвылазно сижу дома, поехать никуда не могу, так как я в группе риска из-за астмы. А во-вторых, у меня огромное количество работы, благодаря которой и получается спокойно сидеть дома. Раньше больше двух дней я дома не мог просидеть, мне прямо физически плохо становилось, если я не выходил, не гулял.
Ну а сейчас отдушиной стала эта самая работа. Уже три недели мы работаем без выходных — наш сервис оказался востребованным, и заказов стало раза в три больше. Но мы оказались к этому готовы не до конца. Пришлось потратить на это огромное количество времени, нанимать новый персонал. Очень много времени ушло на подготовку кучи документов, чтобы нашим передвижным лабораториям разрешили ездить по Москве. Все это сильно помогает, отвлекает от тяжелых мыслей, которые могут прийти в голову, когда сидишь в четырех стенах.
С тем, что нельзя выходить из дома, я смирялся в три стадии: в первые дни я думал, что это все фигня, что можно и в магазин сходить, и погулять в сквер или парк с детьми. Потом стало больше новостей о количестве зараженных, и стало ясно, что нужно оставаться дома. И вот где-то между второй и третьей неделей был кризис: все домашние вроде бы нормально общались, но были на самом деле жутко раздражены. И любое движение, любой вопрос или просьба — моя, ребенка, жены — отзывались какой-то нервной реакцией. Мы не могли сначала разобраться с доставкой еды, были не готовы ко всему этому и не знали, как действовать. Но к концу третьей недели какие-то адаптивные механизмы в психике начали приводить все в порядок.
И постепенно получилось спокойнее относиться к сидению дома, наступила гармония. И вот эта «наружа», известная после мультика, перестала быть так нужна. За окном что-то видно, солнце светит, воздухом можно подышать, когда мусор выбрасываешь... И домашняя обстановка стала куда более комфортной. Это, конечно, зависит от того, с кем ты живешь, но мне с этим повезло. Я устаю от работы, конечно, но точно так же, как уставал бы и без режима самоизоляции.
Мне кажется, что этот кризис хорошо повлияет на школьников: школа, в которой учится моя 12-летняя дочка, грамотно организовала онлайн-обучение. Детей постепенно вводили в новую методику, и в итоге она, вроде бы, эффективна: ребенку, конечно, не хватает общения, зато отвлекаться не на что, дети не сидят все вместе в классе, не обмениваются записками или смсками, видят прямо перед собой учителя. Вопрос только в том, как проверять, списывают дети или нет: может быть, решение этой задачи даст толчок к развитию новых технологий. Все это вообще должно подтолкнуть онлайн-образование к развитию — не знаю, как это пойдет на уровне школ, но на уровне университетов это наверняка ускорится.
Пандемия — это важный момент для семьи: достаточно серьезная проверка. В обычной жизни многие вещи скрадываются, забываются, не демонстрируются, терпятся. А продолжительное сидение дома все это поднимают на поверхность и показывает, все ли у вас в порядке. Кто-то ссорится, расходится, а кто-то, наоборот, укрепляет отношения.
А еще, конечно, стало куда больше общения с детьми. И это не в формате формального вечера после работы — ужин и укладывание спать, а постоянные совместные занятия: игры, «настолки», просмотр сериалов и кино вместе. Я придумал игру, которая очень понравилась младшему сыну, — выявил ее, перебрав кучу вариантов. Раньше бы у меня никогда не хватило времени.
Ну и четвертый момент: мы на самом деле стали больше общаться. Раньше легче было откладывать созвоны, переписки, чаты с друзьями. А сейчас ты в этом нуждаешься — и все это разрослось во много раз, чаще все стали что-то отмечать онлайн, выпивать по скайпу. Мы даже возобновили общение с людьми, с которыми давно не общались. И замечаешь, что зря отказывался от этого общения, оно совершенно ненапряжное и не отнимает энергию, а наоборот — придает сил.
Мария, философ, преподаватель философии и иностранных языков
Я преподаю английский и французский в средней школе и философию в колледже творческого направления. Кроме того, я занимаюсь наукой — изучаю средневековую Францию.
О перспективах нынешней ситуации судить сложно: я не склонна ни делать далекоидущие выводы о вирусе и глобализации в стиле Славоя Жижека, ни тем более считать меры, направленные против пандемии, средством урезания гражданских свобод в стиле Джорджо Агамбена. В одном только я уверена наверняка: если человек дал самому себе ответы на фундаментальные вопросы, вставшие перед ним в период пандемии, когда течение привычной жизни разрушилось, то эти ответы останутся с ним на всю жизнь.
Коронавирус затронул и мою профессиональную деятельность, и жизнь в целом. Начну с последнего. Моя академическая идентичность — это философ, и, помимо своих исследований, я стремлюсь во всех своих занятиях воплощать философскую программу. Поэтому и восприятие ситуации пандемии для меня окрашено соответствующим образом.
Для меня ситуация чрезвычайного положения оказывается выигрышной: снимается часть условий обычного человеческого бытия, и перед человеком, который изначально был к этому готов, задавался фундаментальными вопросами, эти вопросы встают более ясно и отчетливо. Философ в такие времена расцветает, по сравнению с обыденностью он воспрял: я наблюдаю это среди своих коллег. На них хорошо сказывается режим самоизоляции, появляется вдохновение.
Может быть, это объяснимо с какой-то психологической точки зрения — философией занимаются такие шизоидные личности, «чудики», у которых и без того сложно с обывательскими способами жить, для них затворничество привычно. А на самоизоляции они становятся более независимыми, для них это выгодные условия. Особенно это касается тех, кто занимается академической философией — сейчас удобней получать доступ ко многим электронным библиотекам и другим ресурсам. Научная работа в каком-то смысле стала легче, чем до начала пандемии.
Если же говорить о дистанционном преподавании — мне самой в качестве ученика с ним почти не пришлось столкнуться, так как я заканчиваю магистратуру, и в этом полугодии у нас почти нет занятий. Прошла всего одна пара, и прошла она вполне хорошо. А как преподаватель с дистанционным обучением я имею дело постоянно. В учреждении, где я работаю, наладили собственную систему на основе Google Class. Новый режим поменял всю учебную рутину. С одной стороны, она стала более прозрачной и удобной: до этого мне не приходило в голову пользоваться такими технологиями при подготовке и планировании уроков, а они оказались очень полезными в структурировании всех процессов.
Другой момент, который хотя и вытекает из негативной стороны первого, на самом деле тоже позитивный: очень много сейчас говорят, что дистанционный формат эмоционально отдаляет ученика и учителя, снижает уровень контакта и таким образом вредит качеству передачи знаний и навыков. Но именно из-за стрессовых условий изоляции обеим сторонам приходится прилагать дополнительные усилия, восстанавливая контакт. И их результат оказывается еще более ценным. Будучи просто говорящей головой на экране, а не человеком в аудитории, я привожу более яркие примеры, больше размахиваю руками, чем офлайн, — и контакт становится более острым. Я стараюсь поддерживать учеников, подбадривать их в этой тяжелой ситуации, становиться образцом стойкости в их глазах. Это увеличивает мою ответственность, но в итоге и улучшает качество образования.
И еще один аспект, который переменился из-за пандемии: до этого офлайн-образование соперничало с онлайн-образованием, но играло на своем собственном поле. Сейчас все педагоги сделались говорящими головами из интернета и автоматически оказались в ситуации конкуренции с опубликованными лекциями Гарварда, других университетов, онлайн-курсов вроде Coursera. Это очень повышает планку, стимулирует создавать оригинальный контент: нужно поставлять ученикам что-то, что они не найдут сами. Приходится работать все лучше, узнавать все больше — и от этого расти как профессионал и как человек.
Евгений, предприниматель
У нас с коллегой предприятие по высокой печати: это узкая ниша очень качественной печати, в России это всего около 10 предприятий. Это одна из первых печатных технологий — еще в 90-е все в основном перешли на более современные станки. Мы главным образом печатаем интересные визитки, необычные на ощупь и на вид. Для этого вдавливаем краску в бумагу, и получается рельефное изображение. Часто заказывают и свадебные приглашения, на них оттиск хорошо смотрится.
Я занимаюсь этим уже 6 лет. Для меня это стало рутиной, обыденностью: давно достиг высот и доказал себе, что с любой технической задачей справляюсь.
Но нужно было постоянно общаться с клиентами, печатать, вести бухгалтерию — все это меня полностью поглотило, а на творчество времени не было вообще. И давно хотелось что-то поменять.
Из-за коронавируса и самоизоляции я сначала расстроился: количество заказов резко сократилось, их теперь практически нет. Как и выручки — поэтому сначала я переживал и не знал, что делать, как со всем этим жить.
Но потом, несмотря на то, что я понимаю всю тяжесть ситуации, я взглянул на все это позитивно. Я понял, что могу заниматься вещами, к которым шел много лет. Начал с того, что печатаю плакаты — такие, как советские афиши. Делаю это с помощью старинных литер из военной типографии: мы нашли ее несколько лет назад в заброшенном виде, отыскали владелицу, и она нам позволила вывезти литеры. Мы отмыли их, отчистили — так они и лежали с тех пор, почти пять лет.
Я занялся ими только во время изоляции. Приспособил недавно появившийся у нас станок. Теперь я с их помощью печатаю плакаты — в первую очередь для себя, но и для того, чтобы начать и этим зарабатывать, когда кризис кончится, делать их на заказ и продавать готовые.
На пробу мы делаем плакаты на социальную тематику. Так, на прошлой неделе мы запустили акцию в поддержку врачей. Я понимаю, какому риску они подвергаются сейчас: моя мама медик, она ходила на работу каждый день во время изоляции и контактировала с пациентами. И с мыслями о тяжелой работе врачей мы напечатали плакат с красным крестом и словами благодарности. А потом запустили акцию: подарим такой плакат всем, кто репостнет картинку с ним к себе в сториз. Для тех, у кого в друзьях есть врачи, — это хороший способ поддержать их и выразить благодарность.
Другие плакаты — шуточные. Я нашел в интернете названия фильмов, переделанные под коронавирус, и сделал серию: «Мастера маникюра и где они принимают», «Самоизоляция Борна», «Бизнес уходит в небо», «Где твоя маска, чувак?» Еще напечатал плакат по мотивам выступлений Путина: «Печенеги, половцы, зараза коронавирусная». Этот плакат у нас даже заказали.
У меня вообще нет никакого дизайнерского образования: я закончил Бауманку. Хотя я печатал все эти визитки и открытки, но это всегда было по техзаданию заказчика. А сейчас я впервые сам придумываю и делаю что-то свое, самовыражаюсь. Еще на самоизоляции я впервые сделал свой видеоролик: записал, как я набираю эти буквы. Несказанно рад тому, что появилось столько вдохновения.
Сергей, аналитический психолог
Моя работа — консультировать людей, которые хотят изменить что-то к лучшему в своей жизни. Они приходят с разными запросами: у кого-то проблемы с подчиненными или начальством, а у кого-то — с родственниками.
Я думаю, что благодаря карантину люди поймут, что мы пока что переоцениваем возможности онлайн-коммуникации, удаленной работы, обучения: что это так хорошо не работает, как мы этого ждали. Мне кажется, много кто поймет, что им важно общаться не только с коллегами, выяснится, что реальное общение действительно нужно, а поговорить в скайпе — это не то же самое, что пойти с друзьями в бар. Сейчас мы этого лишены, и, возможно, начнем больше ценить время встреч с друзьями, чаще находить способы с ними встречаться. Мы пока не готовы к переходу в виртуальный мир.
Я в основном работаю через интернет: сам я нахожусь в Екатеринбурге, но консультирую чаще всего москвичей, а порой и эмигрантов. Я не провожу психотерапию — считаю, по скайпу это просто невозможно. Обычно людям с таким запросом я стараюсь подыскать хорошего специалиста в их городе.
Работы больше осенью и зимой: весной и летом у людей планы, отпуска... В апреле обычно в два раза меньше клиентов. А теперь, оказавшись под замком, на этой незапланированной паузе многие переживают некий разрыв шаблона, потому что когда вы уходите в отпуск — это все-таки часть плана, часть рутины, а теперь людей из нее выбросило, причем довольно жестко. Люди задумываются: «А я действительно хочу возвращаться на эту работу? А меня устраивает то, что я делаю?» И идут ко мне с этим запросом все чаще: хотят, пока не совсем поздно, поменять карьерный путь.
Находиться 24 часа в сутки вместе вместо обычных нескольких часов — это действительно большой стресс, бытовые привычки накладываются друг на друга, сталкиваются представления о жизни, начинаются конфликты. И если люди, оказавшись в такой ситуации, вдруг поняли, что между ними фундаментальные противоречия — ведь это хорошо! В таких вещах лучше раньше, чем позже. Лучше сейчас, чем через 20 лет. Ведь полно же таких людей, которые живут вместе много лет, просто мало контактируя. А сейчас есть шанс спокойно разойтись, честно, без драм и накопившихся претензий — и найти какой-то вариант получше, более комфортный.
И на прием сейчас просится настолько больше людей, что я не успеваю их принимать. Можно успеть, если работать по 8 часов в день, но я работаю по 4-6 часов, иначе голова не выдерживает. Одно дело, когда приходят просто поговорить — есть и такой запрос, потому что люди в основном не слушают друг друга, а ждут очереди высказаться, а психолог слушает, причем внимательно и с обратной связью. Таких клиентов примерно треть. Но часто бывает, что человек приходит со сложной задачей, и вы с ним старательно работаете над ней, анализируете, — в таких случаях устаешь и за два часа.