Хамбро, Бэринги, Варбурги, Маттиоли, Абсы, Леманы, Ротшильды — едва ли не самые известные мировые финансовые династии. Об истории семи легендарных банков, их основателей и продолжателей в своей книге «Торговые банкиры. Известнейшие мировые финансовые династии» рассказывает Джозеф Вексберг — потомок некогда знаменитой банкирской фамилии. И хотя некоторые организации уже не существуют, автор говорит о них в настоящем времени. С разрешения издательства «Центрполиграф» «Лента.ру» публикует фрагмент текста, посвященный династии Ротшильдов.
Как ни парадоксально, Ротшильды, чья фамилия служит символом богатства, — не самые богатые люди на свете. Но с культурной точки зрения богатство более состоятельных нефтяных миллиардеров с Ближнего Востока бессмысленно. Рокфеллеры, Форды, Карнеги, Вандербильты заработали больше миллионов, но это всего лишь деньги.
Богатство Ротшильдов символизирует нечто большее: историю, гордость, власть, благотворительность и, превыше всего, целостность. Есть ли на земле другая семья, представители которой перехитрили Наполеона, пережили Гитлера, построили железные дороги в Европе и заводы в Южной Америке, разрабатывали нефтяные месторождения в Сахаре и строили гидроэлектростанции на Ньюфаундленде, финансировали урановые рудники и строительство туннеля под Ла-Маншем, поддерживали огромное количество благотворительных учреждений, помогали создавать государства и свергали династии, владели коллекциями произведений искусства, замками и огромными виноградниками — и успешно справились с признаками упадка, которые, как говорят, неизбежны через восемь поколений?
Легенды о Ротшильдах давным-давно не имеют ничего общего с действительностью. И здесь виноваты сами Ротшильды. Когда речь заходит о семейных делах, они еще более немногословны и замкнуты, чем другие торговые банкиры. Они довели технику уклонения от неприятных вопросов до совершенства. Их семейные лабиринты сложны, темны и таинственны. Бертран Гиль, французский историк, 12 лет трудился над историей Ротшильдов. Его труд до сих пор не окончен. Что характерно, до сих пор еще не появилось ни одной истории семьи, одобренной самими Ротшильдами. О Ротшильдах написана целая библиотека, но книги, составляющие эту библиотеку, написаны без их согласия и участия и часто вопреки их желаниям. Иногда представители семьи даже подают в суд на «биографов».
Никто еще не изучил все их семейные архивы. Может быть, когда-нибудь туда допустят кого-нибудь из Ротшильдов, но только не постороннего. За последние двести лет из семьи вышло много людей, талантливых в самых разных областях. Когда-нибудь появится и историк по фамилии Ротшильд; он и напишет ту самую книгу.
До тех пор же пересказывают одни и те же истории, сдобренные изрядной долей вымысла. Речь в них идет о «дальновидности, фантазии, смелости». Как правило, все истории начинаются в гетто Франкфурта-на-Майне, где в 1743 или 1744 г. родился Майер Амшель Ротшильд. Вначале он торговал сукном и старинными монетами. Он стал менялой, переехал из скромного дома с красным щитом на гербе (Rot Schild по-немецки — «красный щит») в дом побольше, шестиэтажный, с зеленым гербом, и послал четверых из пяти своих сыновей изучать финансовое дело в Европе. Якоб (который позже стал на английский лад называться Джеймсом) поехал в Париж, Соломон — в Вену, Калман — в Неаполь, Натан — в Англию.
Амшель оставался дома с отцом. Тот сделал первый удачный ход, когда помог ландграфу Вильгельму Гессен-Кассельскому, которому пришлось бежать от Наполеона, спасти и выгодно вложить свое огромное состояние. Майер Амшель, который еще в те времена обладал талантом в области капиталовложений, послал талеры в Лондон, где их благодаря умным спекуляциям приумножил его сын Натан Майер. После того как ландграф Вильгельм вернулся на родину, он получил свои деньги с процентами. Он остался очень доволен. Радовались и Ротшильды: они получили прибыль и заработали репутацию. С тех пор Ротшильды придерживаются формулы «репутация, включающая прибыль».
Все последующие удачные ходы способствовали не только росту состояния Ротшильдов, но и их доброму имени. В годы Наполеоновских войн британское правительство привлекло его банк к финансированию военной кампании против Наполеона. Крупные суммы золотом необходимо было переводить армии Веллингтона, запертой в Испании. Натан доставил золото во Францию, где эстафету принял брат Джеймс, чьи агенты контрабандой проносили золото прямо через линию фронта. Операция обошлась очень дорого, ведь нужно было многих подкупить, но в целом все прошло успешно.
Когда контрабанда принимает огромные размеры, она входит в историю. То же самое можно сказать и об удачной спекуляции на бирже. Хрестоматийным стал рассказ о том, как Натан воспользовался сведениями, полученными после битвы при Ватерлоо; легенду столько раз повторяли, что сейчас ее принимают за истину. Натан действительно узнал об исходе сражения раньше других, но не по голубиной почте, а с помощью курьера, который привез ему голландскую газету с сообщением о поражении Наполеона. Полученными сведениями он с успехом воспользовался на Лондонской фондовой бирже. Позже такой же прием применяли другие Ротшильды с целью завладеть рынком. Вместо того чтобы покупать акции, узнав хорошую новость (так поступил бы спекулянт средней руки), Натан начал избавляться от своих акций. Поползли слухи о поражении британцев, а когда стало известно, что «Ротшильд продает», все стали продавать вслед за ним, и цены упали почти до нуля.
Тут Натан быстро распорядился, чтобы его агенты скупили акции по дешевке — до того, как стало известно о победе Веллингтона. В таких щекотливых операциях всегда крайне важно правильно рассчитать время. Цена акций резко взлетела, и Натан заработал целое состояние.
Однако почти нигде не говорится — либо потому, что авторы этого не знали, либо решили, что не стоит портить «красивую» историю, — что Натан не держал важные сведения при себе, а поспешил поделиться ими с премьер-министром, лордом Ливерпулем. Вот что пишет Реджинальд Колби, автор статьи «Депеша о Ватерлоо», впервые опубликованной в 1962 г. в «Куотерли ревю» и позже перепечатанной канцелярией ее величества «как небольшое, но романтическое воспоминание в честь 150-й годовщины битвы при Ватерлоо»:
«[Среда, 21 июня, 1815 г.] стала в Лондоне днем, когда одни слухи опровергали другие. Неуверенность возбуждала в англичанах их традиционную склонность держать пари. Многие делали ставки на исход сражения. Члены клуба «Брукс» на Сент-Джеймс-стрит ставили на победу французов, так как многие считали, что Наполеон выйдет победителем в великой битве. Однако один человек в Лондоне знал, что это не так и что не Наполеон, а союзники одержали великую победу. Этим человеком был Натан Ротшильд, банкир, который за десять лет до событий основал в Лондоне банк и наладил прочные связи с Европой благодаря тому, что его братья жили в Париже, Франкфурте, Вене и Неаполе.
Натан вернулся в Англию из Европы лишь за несколько дней до начала сражения; поскольку он финансировал французских монархов (в апреле 1814 г., когда Людовик XVIII вернулся во Францию, он через брата Джеймса в Париже выдал Людовику вексель на 200 тыс. фунтов), его особенно интересовал исход сражения: от него зависело будущее банка Ротшильда. Поэтому Натан велел своим агентам как можно скорее доставить ему сведения в Лондон. Один из его агентов, Ротворт, прибыл в Лондон во вторник вечером, 20 июня, за целые сутки до того, как Перси (достопочтенный майор Генри Перси из 14-го полка легких драгун, адъютант герцога Веллингтона и носитель знаменитой депеши Веллингтона) с голландской газетой, в которой сообщалась новость о великой победе англичан. Рано утром [в среду, 21 июня] Ротшильд поспешил к своему другу Джону Геррису, главному комиссару, который вместе с ним ездил в Европу, и Геррис отвел его на Даунинг-стрит для аудиенции у премьер-министра, лорда Ливерпуля.
Однако там Ротшильду не поверили. На Даунинг-стрит царило уныние, поскольку от Веллингтона не было вестей, а отсутствие новостей сочли плохой новостью.
Часто говорят, что Натан Ротшильд удерживал сведения о Ватерлоо при себе и воспользовался ими для спекуляций на фондовой бирже. Говорили, что он лично наблюдал за ходом сражения и, как только увидел, что Наполеон разбит, галопом поскакал прочь и привез новость в Лондон».
Кроме того, Колби пересказывает часто повторяемую историю о том, что Натан примчался на фондовую биржу, где встал у своей любимой колонны, «напустив на себя крайне мрачное выражение», которое погрузило рынок в уныние. Акции «рухнули», а когда они подешевели почти до нуля, в игру вступили агенты Ротшильда и скупили их за бесценок.
«Красивая история, которая объясняет истоки благосостояния Ротшильдов, — продолжает Колби, — полностью опровергается визитом Натана Ротшильда к премьер-министру. Он был доверенным банкиром правительства, тесно сотрудничал с ним — он не только предоставил кредит Людовику XVIII, но и переводил в Испанию золото, нужное для выплат армии Великобритании и других расходов. Правда, что победа союзников над Наполеоном значительно укрепила его финансовое положение; можно сказать, что Ватерлоо стало фундаментом, на котором Ротшильд построил свое колоссальное состояние, но это состояние возникло не вследствие спекуляции на фондовой бирже, не благодаря тому, что он удерживал весть о победе при себе. Акции определенно росли в цене между вторником, 20 июня, когда в Лондоне еще ничего не знали об исходе сражения, и четвергом, 22 июня, когда победа была у всех на устах. Если Ротшильд и купил акции утром в среду, 21 июня, уже сообщив новость премьер-министру, он поступил как деловой человек, а не коварный интриган».
Запись о тогдашних котировках опровергает утверждения о том, что цены «обрушились», а потом и «стремительно выросли». Так, четырехпроцентные консоли 12 июня шли по 70 1/2. Битва при Ватерлоо состоялась 18 июня, в воскресенье. За два дня до нее, в пятницу, 16 июня, консоли упали до минимума в 69 1/16. Утром в среду, 21 июня, когда Ротшильд начал продавать, а затем покупать, консоли шли по 70 1/2. Через три дня их торговали уже по 71 1/2 . По нынешним меркам, такие колебания едва ли можно считать сенсационными.
Но Ватерлоо действительно подарило Ротшильдам громадный авторитет. Императоры, короли, премьер-министры приезжали на Нью-Корт за советом, деньгами — а чаще и за тем и за другим. В 1833 г., после отмены рабства, именно Ротшильд разместил вест-индский заем в размере 75 млн долларов, которым британское правительство компенсировало ямайским рабовладельцам их убытки. Займы, предоставленные Джеймсом, помогли Франции укрепить свои позиции в Алжире (нынешние потомки Джеймса, живущие во Франции, финансируют нефтеразведку в Сахаре).
После Гражданской войны в Америке английские Ротшильды разделили еще с несколькими торговыми банками честь предоставления «резерва безопасности» для новой валюты Соединенных Штатов. В 1875 г. Дизраэли и парламент Великобритании, затаив дыхание, ждали, пока Ротшильды, «единственная фирма, способная на такое», ссудит им немедленно, и под патриотические три процента, 4 млн фунтов на покупку мажоритарного пакета акций Суэцкого канала.
Верность своим правителям всегда была отличительной чертой Ротшильдов. В Вене Соломон хранил верность Габсбургам; свою первую железнодорожную компанию он назвал в честь кайзера Фердинанда и в виде вознаграждения получил огромные прибыли, титул со щитом — короны, львы и орлы — и довольно неохотное признание со стороны кайзеровского антисемитского двора. В Неаполе Калман предоставлял займы для Папской провинции и короля Неаполя. А в Париже Джеймс поддерживал сначала Бурбонов, потом Луи-Филиппа и, наконец, Наполеона III, который даже нанес государственный визит «королю евреев» за несколько лет до того, как потерял свою империю и был низложен.
«Деньги — бог нашего времени, и Ротшильд — пророк его», — написал Генрих Гейне в Париже.
Ротшильды занимали ведущее положение в сфере международных банковских операций сто лет, начиная с Наполеоновских войн и до начала Первой мировой войны. За эти сто лет английские Ротшильды выдали 18 государственных займов общим объемом в 1 млрд 600 млн фунтов — приятная, круглая цифра. Финансовым гением семьи считался Натан Майер (Н.М.), который начинал как торговец хлопком в Манчестере, а в 1804 г., в возрасте 27 лет, основал в Лондоне банк «Н.М. Ротшильд и сыновья» (N.M. Rothschild & Sons).
До того, как на сцену вышел Н.М., иностранные облигации в Лондоне пересчитывались в песо, франках или талерах. Британские инвесторы никогда не знали, по какому курсу им выплатят проценты. Н.М. выдвинул простую, но блестящую идею: выпускать облигации самостоятельно и выплачивать проценты, в должный срок, в фунтах стерлингов, выступая в роли агента иностранного государства. Его идею можно сравнить с ранним и, так сказать, частным «планом Маршалла».
Привлекательность иностранных займов возросла. Когда Ротшильд заявил во всеуслышание, что будет в определенный день в своей «конторе», к нему выстроилась очередь. Все хотели купить новые австрийские, французские или русские облигации. Ротшильд благоразумно приобрел большой пакет на свой счет; он собирался избавиться от своих облигаций позже, когда они вырастут в цене. Больше прибыли — выше репутация.
При его сыне Лайонеле семейный банк в Нью-Корте, на Сент-Суизинс-Лейн, «в двух шагах от Английского Банка», стал — и является по сей день — самым знаменитым адресом в мире международных финансов. Парижский банкирский дом возродился после Второй мировой войны. Другие семейные филиалы сошли со сцены — неапольский в 1861 г., франкфуртский в 1901 г. и венский в 1938 г. Барона Луи де Ротшильда арестовали и отправили в гестапо; его освободили только после того, как семья собрала около 20 млн долларов выкупа.
Нацисты всячески старались искоренить первую еврейскую семью, но Ротшильды победили. У них были взлеты и падения — в монументальном, ротшильдовском, масштабе: тонкое соперничество и отважные ходы, огромные прибыли и огромные убытки. После 1914 г. Ротшильды не всегда соответствовали своей благородной фамилии. Войны, преследования нацистов и налогообложение значительно сократили их богатство. Между двумя мировыми войнами британский и французский банкирские дома продолжали вести дела на прежнем уровне, не расширяясь. Одним из немногих взлетов стал выпуск в 1931 г. на лондонском рынке акций сети «Вулворт». В те годы Ротшильды теряли миллионы — но никогда не утрачивали своей цельности. Они вышли из испытаний, сохранив доброе имя.
Перевод: А. Коровякова