В четверг, 25 июня, в России началось голосование по поправкам в Конституцию. По всей стране заработали свыше 96,5 тысячи участков. Плебисцит будет проходить до 1 июля включительно. Как прошел его первый день, какова активность избирателей, какие были нарушения и провокации, и можно ли подвести промежуточные итоги, «Ленте.ру» рассказал заместитель председателя Центральной избирательной комиссии Николай Булаев.
«Лента.ру»: Как в целом прошел первый день голосования? Как на него реагируют люди?
Булаев: По нашим собственным оценкам и по отзывам из регионов — много сегодня на связи было субъектов, — общее впечатление вполне позитивное. Естественно, есть замечания, которые мы оперативно исправляем. Люди идут на избирательные участки или голосуют на дому, члены избирательных комиссий выезжают для организации голосования на отдаленных территориях, где нет избирательных участков. Уверен, что к концу дня мы будем иметь информацию о ходе голосования, о явке, и она будет отражать желание людей проголосовать и результаты той большой подготовительной работы, которую провели все избирательные комиссии.
Мы не увидели сегодня большого всплеска негативной информации. Было несколько сюжетов по отдельным субъектам, по которым даны, как мне кажется, вполне понятные пояснения. Ни в одном регионе нет проблем с организацией работы участковых (УИК) и территориальных избирательных комиссий (ТИК). Все сообщения о проблемах являются выдумками их авторов.
Каковы цифры явки? На какие показатели рассчитывают в ЦИК?
Что касается явки, сегодня еще идет голосование, подводятся итоги, и, вероятнее всего, не ранее чем завтра в целом будет понимание явки в первый день голосования.
Уже можно подводить какие-то промежуточные итоги?
В целом мы отмечаем достаточно активное голосование и на участках, и вне участков для голосования.
Расскажите о ситуациях, когда избирателям удавалось проголосовать дважды.
У нас есть информация о двух случаях голосования дважды: от журналиста Павла Лобкова и представителя движения «Голос» Василия Вайсенберга. В первом случае удалось проголосовать дважды, а Вайсенберг проголосовал на своем избирательном участке, хотя был вычеркнут из списка, потому что подавал заявление на дистанционное голосование. Мы считаем, что в этом есть большая доля человеческого фактора: первый день работы участковых комиссий, естественное волнение.
На мой взгляд, в действиях Лобкова есть преднамеренность. Мы вскрыли все, что есть по этому случаю, провели анализ и увидели, что есть разные паспортные данные в системе ГАС «Выборы» и на портале mos.ru — номер паспорта имеет отличия в двух цифрах. Есть разница в адресе. И мы считаем, что эти умышленные действия привели к тому, что машина не вычеркнула его автоматически из списка избирателей, а внесла в дополнительный список для ТИК и УИК.
При приходе на участок он предъявил паспорт, данные которого не отличались от того, что было в списке избирателей. Поэтому член УИК с легкой совестью выдал ему бюллетень. В целом мы считаем, что это сбой в работе. Есть фактор человеческий, и есть фактор, на мой взгляд, умышленных действий, когда были внесены изменения в паспортные данные и адрес прописки на mos.ru.
Я уверен, что мы все равно увидели бы это двойное голосование 30 июня, программа зафиксировала бы, что человек проголосовал дважды. В данном случае господин Лобков осознанно пошел на нарушение, проголосовав сначала на избирательном участке, а затем дистанционно. Предполагаю, что в данном случае имело место умышленное действие со стороны господина Лобкова. Оно, конечно, наказуемо, есть соответствующая статья административного кодекса, и я думаю, что здесь она будет обоснованно применена.
Что касается Вайсенберга, то напомню, что он является членом ТИК. И мне кажется, начинать рабочий день с того, чтобы толкнуть члена УИК на правонарушение, — это грубо и непрофессионально. И называть это журналистским расследованием абсолютно точно некорректно. Совершить грубое правонарушение, а потом его же расследовать — странное занятие. Чтобы вести журналистское расследование, необязательно совершать преступление. Так ведь можно дойти до маразма: вначале убить, а потом расследовать. Так и здесь — вначале нарушил, потом расследует. Мне кажется, это все-таки не совсем корректная форма.
И опять же, 30 июня мы бы это нарушение вскрыли, и все бюллетени, которые в этот день были опечатаны, не были бы учтены при подсчете голосов на этом участке. То есть система построена таким образом, что она не допускает двойного голосования. А в случае, если человек все-таки сумел преодолеть барьер, в итоге мы все равно вскрываем нарушение, и результаты голосования в этот день на участке признаются недействительными. Жаль, что журналисты так поступили, и жаль, что члены комиссии так среагировали. Может, они знают их в лицо — я думаю, что этот фактор здесь имеет место быть. Но это абсолютно точно не массовое явление.
Напомню, что в президентскую кампанию мы выявили пять случаев двойного голосования, и больше никто дополнительно не заявил, что он дважды проголосовал. Все пятеро были наказаны, потому что это было умышленное нарушение. И сегодня мы считаем, что система достаточно надежна. Абсолютно точно государство в подобных фальсификациях не заинтересовано, а на правонарушение идут те, кто заинтересован.
Сейчас комиссия признает итоги голосования по тому и другому участку в этот день недействительными, и это означает, что голоса добросовестных избирателей не будут учтены. То есть, по сути дела, у людей отняли право голоса. И мне кажется, это уже другая статья.
А что за фото гуляют по соцсетям, где голосуют на детских площадках и даже на пеньке?
У нас есть форма так называемого голосования на придомовых территориях. Я в этом ничего плохого не вижу, потому что на самом деле у нас с Роспотребнадзором выработаны серьезные меры, которые исключают возможность близкого контакта людей во время голосования. И голосование на открытом воздухе, как мне кажется, является одним из эффективных способов борьбы с возможностью такого контакта. Есть масса фотографий (мы завтра их покажем), когда такое голосование организовано очень достойно. И никаких проблем с этим нет, мы выделили достаточные финансовые ресурсы на этим цели.
Что касается случаев, которые мы видели в соцсетях: мы сейчас проверяем, насколько они имели место в реальной жизни. Но завтра мы дополнительно объясним председателям избирательных комиссий субъектов, что голосование на придомовых территориях — это эффективная форма, но оно должно быть организовано таким образом, чтобы человек не испытывал дискомфорта, неудобств, и, конечно, не должно быть никаких пеньков и багажников. Эти случаи единичны, они исправлены, и я надеюсь, что не будет их повторения.
Президент говорил о недопустимости «принудиловки» и накрутки явки во время голосования. ЦИК известно о чем-то подобном? Это как-то проверяется?
Мы проверяем любое поступившее нам заявление. У нас уже достаточно давно работает горячая линия, информационный центр, где сидит не один десяток людей, которые отвечают на звонки, получают информацию, поступающую членам ЦИК. Мы внимательно рассматриваем эти заявления. Есть сообщения, которые говорят о том, что оказывают административное давление, принуждают к чему-то. Абсолютное большинство таких заявлений — более 90 процентов — носят анонимный характер, проверять их очень сложно. Несмотря на это мы даем поручения избирательным комиссиям субъектов это проверять.
Следующее обстоятельство, которое тоже на виду: можешь человека принуждать, к чему хочешь, но ты можешь получить совершенно обратную реакцию. Он приходит в кабину для голосования и дальше остается один на один с бюллетенем. Как правило, жесткое административное воздействие приводит к абсолютно обратному результату: человек или не идет голосовать, или голосует совершенно не так, как предполагает принуждающая сторона.
Вместе с тем сегодня некоторые выдают за агитационную работу то, что (я совершенно точно знаю) носит информационный характер. Мы пытаемся донести до каждого человека, в чем суть сегодняшней процедуры и каким образом он может реализовать свое право голоса, где и на каких участках может проголосовать. Какую форму голосования он выберет? Это может быть голосование на участке, голосование на дому, если человек не может прийти. Мы ведем запись заявлений от людей, которые хотели бы проголосовать на дому, и на сегодняшний день таких заявлений поступило более четырех миллионов. Это, как правило, люди или болеющие чем-то, или те, кому не позволяет выйти на улицу серьезный возраст. Мы должны с пониманием относиться к желанию человека реализовать свое право.
Что касается административного ресурса, то это вообще-то уголовно наказуемо. Пока из того, что я читал и мы проверяли, я не нашел примеров, чтобы однозначно можно было говорить, что имело место принуждение человека голосовать. Информирование — да. Но в этом, честно говоря, я ничего плохого не вижу.
Мы, может быть, обижаемся, когда нас излишне информируют, и обижаемся, когда нам ничего не говорят, воспринимая это как неуважение: вот не сказали даже, что будет голосование, не сказали, где, когда, во сколько... Мне кажется, здесь есть золотая середина, когда человек точно должен все знать, а дальше пусть сам принимает решение, идти или не идти голосовать. А если идти, то как голосовать.