30 июня вступил в силу закон «О национальной безопасности» для Гонконга, единогласно принятый китайскими законодателями. Автономия, некогда обещанная городу, который совсем не похож на остальной Китай, с этого момента значительно сокращается. Отныне любые выступления против китайских порядков будут рассматриваться как подрыв нацбезопасности. Как Пекин смог получить контроль над мятежным регионом, что об этом думают в Гонконге, и как победа Китая повлияет на будущее всего мира — в материале «Ленты.ру».
В 1997 году окрепший в экономическом плане Китай радовался событию, которое подчеркивало и его растущую политическую мощь: в «родную гавань» из аренды Великобритании вернулся Гонконг. Под британский контроль город перешел еще в 1842 году в результате унизительного поражения Китая в Первой опиумной войне, а в 1898-м Британская империя на 99 лет взяла в аренду сам Гонконг и прилегающие к нему земли. Когда этот срок подходил к концу, Великобритания решила вернуть Китаю всю территорию Гонконга, и оставшиеся 13 лет стороны готовились к переходу под суверенитет КНР. 1 июля 1997 года вместо развевавшегося 156 лет британского флага над городом был поднят китайский. Вместо британского Гонконга появился китайский административный район Сянган (в переводе означает «благоухающий порт»).
Город навсегда перешел под китайскую юрисдикцию, но, как было прописано в пекинско-лондонской объединенной декларации, с рядом переходных условий. Британское правительство за годы своего правления сумело привить местному населению ряд демократических норм. Они отлично наложились на образ жизни мирового финансового центра, который явно отличался от типичного китайского: ценности индивидуализма и свободы стояли выше государственных. И Пекин пообещал сохранить реальную внутреннюю автономию города на 50 лет — до 2047 года. Таким образом для Гонконга, как и для вернувшегося на два года позже Макао, был провозглашен знаменитый лозунг «Одна страна — две системы».
Однако политические традиции демократии не заканчиваются на относительно свободных выборах, а Гонконг (как и Тайвань, с которым, правда, ситуация значительно сложнее) для КНР — «коренной интерес», и страх потерять контроль над столь значимым регионом в какой-то момент победил закрепленные на бумаге обязательства.
Лазейку Пекин нашел в Конституции Гонконга, принятой в 1990 году и вступившей в силу при передаче в 1997-м. Статья 23, в которой должно было говориться о безопасности, все это время оставалась содержательно пустой. Предполагалось, что местный парламент когда-нибудь примет законы против подрыва государственного строя и сепаратизма, однако этого так и не произошло. Единственная подобная попытка пропекинских сил в парламенте была предпринята в 2003 году. В результате в городе вспыхнули массовые протесты, и рассмотрение закона отложили.
По сути, это кодифицированный нормативный акт, где перечислено, что именно считается угрозой нацбезопасности и как караются действия, представляющие такую угрозу. Основанием для столь решительных действий стали как раз вопросы безопасности, так как именно центральное китайское правительство ответственно за любые вопросы внешней политики и обороны Гонконга. На этом же основании документ позже включили в приложение к основному закону Гонконга.
Казалось бы, еще в прошлом году гонконгские протестующие выиграли сражение против Пекина. Едва ли не всю вторую половину 2019-го там проходили миллионные митинги, участники которых в итоге добились отмены скандального закона об экстрадиции преступников — считалось, что под его действие могли попасть и «желтые» политические активисты, которые выступают против Компартии (их противники — «синие» — за сотрудничество с материком).
Вдохновившись победой, демонстранты пошли дальше — стали требовать всеобщего прямого избирательного права и независимой проверки полиции. Кроме того, «желтые» уверенно победили «синих» на муниципальных выборах. Однако к началу 2020 протесты выдохлись, а главным инфоповодом стала пандемия коронавируса.
Тем временем на материке времени зря не теряли. Заявление о подготовке нового закона специально для Гонконга появились в мае, к концу главного политического события года в Китае — «двух сессий» (Всекитайского собрания народных представителей, то есть формального парламента, и Народного политического консультативного совета). Информация о документе подавалась порционно, но очень скоро стало понятно, что его смысл — криминализация любых действий, в которых власти увидят угрозу сепаратизма.
Новый закон о национальной безопасности, по сути, уничтожает правовую автономию Гонконга. Теперь следствие по делам о госбезопасности будет вести специальный отдел полиции, который укомплектован специалистами «с материка». Приговоры будут выносить специально назначенные судьи без присяжных.
Преступлением теперь считается разжигание вражды по отношению к центральным властям Китая и региональному правительству Гонконга. При этом сепаратистская деятельность карается лишением свободы на срок от трех лет до пожизненного заключения. Аналогичная мера наказания грозит за терроризм в самом широком смысле (например, сюда включается любая порча имущества), а также вредящий политическому строю сговор с другими государствами.
Кроме того, запрещается вообще любая деятельность, попадающая под «преступный сговор с иностранными силами», — и здесь максимально расплывчатый термин дает волю фантазии. Наказания грозят даже иностранцам — если они подрывают режим даже за пределами Гонконга.
Российский юрист Павел Бажанов отмечает, что закон о нацбезопасности даже написан китайским юридическим языком, а не принятым для Гонконга: в конце документа китайские термины о наказаниях «конвертируются» в гонконгские. «Забыли» в Пекине и про английский, который в автономии является вторым официальным.
Вопрос Гонконга, конечно же, не мог пройти мимо властей США и Великобритании. И если вторая руководствуется «заботой» о судьбе бывшей колонии (там, как и в Австралии, задумали выдать всем гонконгцам полноценное гражданство), то для Вашингтона это еще один отличный повод для давления в новой холодной войне.
Конгресс США еще прошлой осенью принял акт, который позволял вводить санкции против тех, кто нарушает права жителей города. Реакция на конец автономного правового режима, с первого взгляда, оказалась ненамного жестче. К вечеру 2 июля сенат Конгресса США уже принял законопроект о введении ограничений для чиновников, компаний и банков, связанных с принятием или исполнением закона о нацбезопасности. Теперь слово за американским лидером: он может подписать его или наложить вето. Последнее, правда, крайне маловероятно.
Стоит отметить, что госсекретарь США Майк Помпео, прознав о готовящемся законе, кажется, сперва даже опередил реальность — он сразу же доложил палате представителей, что Гонконг больше не автономен. Спикер палаты представителей Нэнси Пелоси вторила, подчеркивая, что закон умертвил принцип «Одна страна — две системы».
Однако реальные последствия не ограничатся персональными санкциями. Именно Гонконг полноценно прочувствует на себе экономические последствия от действий Пекина. Еще 29 мая Трамп заявил, что американская сторона будет лишать Гонконг привилегированного статуса, поскольку он перестал быть обособленной составляющей Китая. Это касается, в частности, торговли и соглашений об экстрадиции. То есть виноват Китай — а пострадает дважды Гонконг, который называли одним из «азиатских тигров» за его бурное экономическое развитие во второй половине XX века.
Впрочем, угроза новых санкций не может откатить назад позицию Компартии Китая по столь принципиальному вопросу. И на первый взгляд даже не видно ни одного фактора, который может поставить под сомнение убедительную победу председателя КНР Си Цзиньпина: к критике из США и Европы в Пекине давно привыкли. Их позиция рассматривается в Китае лишь как попытка вмешательства во внутренние дела, а значит, выбранная стратегия — самая верная. Тем более китайцы совсем не в изоляции: так, в Совете ООН по правам человека 53 страны поддержали новый закон, и лишь 27 — осудили. Такие результаты — символ успешно проводимой тактики во внешней политике КНР последних лет.
При этом глава администрации Гонконга Кэрри Лам, к удивлению сторонних наблюдателей, выступает с пропекинской риторикой. Она заявила, что закон закрывает «зияющую дыру» в законодательстве региона и совсем не подрывает его автономию: он, дескать, пострадал от насилия, раздувавшегося внешними силами, и «ни одно центральное правительство не может закрывать глаза на такие угрозы суверенитету». Связана ее позиция с тем, что избранный по сложной, доставшейся в наследство от британцев процедуре, глава автономии обязательно получает согласование властей КНР.
Угроза сесть в тюрьму до конца своих дней не испугала всех людей, и уже 1 июля в Гонконге возобновились протесты. По новому закону успели арестовать нескольких человек — так один протестующий нес отныне незаконный флаг независимости автономии. Правда, человек оказался юридически подкованным: на полотне мелкими иероглифами было написано страховочное 不要 («не хочу»), что меняло смысл написанной фразы с требования «независимости Гонконга» на прямо противоположный: «не хочу независимого Гонконга».
Всего за первый день протестов арестовали 370 человек, из них 10 — по новой статье за нарушение закона о безопасности. Агентство Reuters уже сообщило, что судить виновных будут на материке. При этом семь полицейских получили ранения в стычках.
Лидеры главной оппозиционной организации Demosisto после принятия закона немедленно ушли в отставку, опасаясь за жизнь. При этом они заявили, что продолжат протестовать на улицах с обычными гражданами. В то же время уже 2 июля одного из лидеров движения обнаружили в палате представителей Конгресса США, где он рассказывал об ужасах коммунистического режима.
Сами протестующие, в отличие от осенних интервью «Ленте.ру», уже не столь оптимистичны и реалистично оценивают свое положение. Джек отмечает, что возможностей мирно выражать свое мнение становится еще меньше: например, вне закона оказывается даже «стена Леннона» — стена в честь основателя The Beatles, на которой протестующие рисунками и стикерами выражали недовольство. Единственным способом протеста на этом фоне становятся жесткие столкновения с полицией, где вряд ли обойдется без жертв.
В то же время мнения насчет возможной эмиграции разнятся, причем чаще всего по возрастным категориям. По словам Джека, среди молодежи такое поведение считается своего рода предательством, у старшего поколения в запасе давно лежит британский национальный заграничный паспорт (таких насчитывается около 350 тысяч человек), и они вполне готовы на переезд.
Активист Майкл в свою очередь считает, что новый китайский закон просто смешон, ведь его может нарушить даже иностранец — тот же Дональд Трамп: «То есть китайцы решили наказывать весь мир за иное мнение!» В Гонконге же теперь любой полицейский, по его мнению, может проверить телефон у прохожего.
Майкл подтверждает, что после заявлений из Великобритании о готовности приютить всех гонконгцев многие задумались о переезде. «Но все равно есть много желающих остаться и продолжать борьбу. Похоже, в обществе пока нет единого мнения», — отмечает он.
Майкл не скрывает злорадства по отношению к актуальным китайским проблемам — нашествию саранчи на севере и наводнению на юге, а также ждет жестких санкций. «Хоть бы затопило пол-Китая. Шанс такой есть. Если погибать, то только вместе», — резюмирует он.
Итог печальной картины для сторонников демократии подводит Джейсон. Он с грустью рассказывает о скором уходе протеста в подполье, так как митинги «больше не работают». Мужчина также прямо сейчас задумывается о смене места жительства.
Новый закон, скорее всего, приведет к маргинализации противников Пекина: миллионные протесты больше невозможны, и вся надежда теперь на самых отчаянных. Будущее борьбы за свободу в Гонконге, наверное, можно сравнить с ситуацией в Северной Ирландии, где ее открыто ведут лишь небольшие группы активистов. И пока лоялисты будут играть по правилам партии, судьба остальных незавидна. Скорее всего, все даже просто признанные «вредными» общественные организации — от церквей до СМИ и бизнеса — почувствуют давление.
Уже сейчас некоторые компании переносят офисы на материк или в Сингапур, магазины известных брендов закрываются. Ожидается отток капитала и утрата статуса одного из мировых финансовых центров. Эксперты предсказывают, это место, скорее всего, займет Шанхай или стремительно развивающийся Чунцин. Очевидно, что пострадает экономически дифференцированное население Гонконга, где и без того в последние годы рост ВВП сильно замедлился.
Принятый документ, по сути, ставит точку в вопросе статуса Гонконга. Да, формальная автономия не отменена (собственная валюта, визовый режим и по некоторым другим вопросам), но вступившие в силу жесткие нормы говорят о новом уровне интеграции на условиях Пекина. Звучавшие в прошлом году на улицах Гонконга требования лишь приблизили неизбежное будущее, и сейчас на глазах всего мира «азиатский тигр» теряет свои привлекательность. Даже для Китая — страны, обогатившейся на глобализации — ценности суверенитета оказались неизмеримо важнее экономических выгод (например, неизбежная потеря офшорной зоны). Гибель знакомого всем нам по фильмам вольного Гонконга — яркий символ наступившей эпохи постглобализма.