Ровно 25 лет назад, в ночь на 15 октября 1995 года, спецназ «Альфа» взял штурмом туристический автобус, стоявший на Большом Москворецком мосту, в двух шагах от Красной площади. К тому моменту преступник, вооруженный пистолетом и взрывным устройством, более десяти часов удерживал 27 туристов из Южной Кореи, требуя за их освобождение 10 миллионов долларов и самолет. Личность террориста удалось установить только через полтора месяца — это был предприниматель из Петропавловска-Камчатского Виктор Сургай. Очевидцем тех событий оказался корреспондент «Ленты.ру» Игорь Надеждин.
В те времена машины еще свободно ездили по Красной площади: с Ильинки и Никольской улицы можно было проехать мимо Лобного места, объехать храм Василия Блаженного и съехать на Кремлевскую набережную. Тогда на Красной площади лотошники торговали яркими ушанками, матрешками, прочими сувенирами и безделушками для туристов — здесь был, пожалуй, самый большой в Москве рынок интуриста, соперничавший с Арбатом.
14 октября 1995 года, суббота. Автобус Mercedes привез южнокорейских туристов к 15:00 на экскурсию в Московский Кремль. Их высадили около станции метро «Боровицкая», а забирать должны были на Васильевском спуске через час — так, чтобы гости и Кремль посмотрели, и в ГУМ могли зайти, и сувениров прикупить.
В 16:00 вместе с туристами в Mercedes поднялся мужчина с пистолетом и спортивной сумкой в руках. На голове его была вязаная шапка, которую он уже в автобусе натянул на лицо — и оказалось, что в ней сделаны дырки для глаз. А нижнюю часть лица террорист закрывал шарфом. Он сразу показал пистолет водителю и потребовал закрыть двери…
Снаружи выстрел никто не услышал — Mercedes имел хорошую звукоизоляцию. И, как рассказывали оперативникам свидетели, примерно минут 15 он просто стоял на Васильевском спуске, напротив Боровицкой башни Кремля — пока к нему не подошли продавцы-лотошники. Кто-то из них (то ли глухонемая женщина, торговавшая ушанками, то ли молодая пара фотографов — их так и не нашли в ходе следствия) увидел вооруженного мужчину и сразу сообщил ближайшему милиционеру. Тот по рации передал сообщение в дежурную часть, и еще минут через 15 на площадь пришел местный участковый…
В 16 часов 26 минут первое сообщение о захвате заложников поступило в дежурную часть ГУВД Москвы. И практически сразу была передана дежурному по управлению «А» ФСБ России — отряду специального назначения «Альфа».
Вскоре ГАИ перекрыло движение по Кремлевской набережной и Москворецкому мосту, а ОМОН оцепил выход с Красной площади на Васильевский спуск. В этот момент автобус тронулся и поехал на Большой Москворецкий мост — такую команду дал террорист. Сам он сел на свободное место в третьем ряду. Все переговоры он вел через водителя — Владимир Попов сначала передавал его требования через окно, а потом в салон передали рацию, но все равно переговоры шли только через водителя.
Проехав почти треть моста, автобус остановился практически по центру проезжей части — примерно напротив того места, где спустя 20 лет застрелили Бориса Немцова.
В ту пору я работал в Департаменте здравоохранения Москвы и в момент происшествия на Васильевском оказался на работе. Как только информация подтвердилась, меня отправили в штаб. Вскоре я был на Москворецком мосту и возле последней линии оцепления пробыл до самого штурма.
Около 17:30 к автобусу подошел первый переговорщик — подполковник милиции Юрий Семенов, начальник 4-го отдела МУРа, специализировавшегося на борьбе с разбойными нападениями и грабежами. Он в тот день был ответственным по столичному управлению уголовного розыска. Семенов был одет в белый плащ, модный в том сезоне, и поэтому был хорошо заметен со всех сторон.
Из воспоминаний Юрия Семенова:
Первым в диалог с террористом вступил все-таки не я, а местный участковый. От него-то я и получил первоначальную информацию, что и как. Поскольку я имел профессиональную подготовку переговорщика, то, не дожидаясь санкции со стороны только что подъехавшего по тревожному вызову начальника регионального управления по организованной преступности ГУВД города Москвы генерала Владимира Рушайло, ставшего впоследствии, как известно, министром внутренних дел РФ, пошел к автобусу. В салон попасть не удалось: двери были наглухо заблокированы изнутри. В результате с этого момента переговоры велись через боковое окно, при этом террорист неизменно укрывался за спиной водителя — от переживаемого страха белого как полотно. Когда он начинал жестикулировать, я четко видел руку с крепко зажатым в ней ПМ.
По голосу и манере разговаривать я определил, что передо мной человек средних лет, крепкого телосложения, без явных признаков психического расстройства…
О требованиях террориста и своих наблюдениях я доложил руководству оперативного штаба. Его возглавлял тогдашний директор ФСБ генерал-полковник Михаил Барсуков, и наряду с высшими должностными лицами МВД, ФСБ и Минобороны туда вошел также столичный мэр Юрий Лужков. Меня внимательно выслушали и поручили продолжать выполнять роль переговорщика. В планы штаба меня особо не посвящали, но я понял, что моя задача заключается в том, чтобы помочь оттянуть время в целях более тщательной подготовки чекистского спецназа к штурму.
Тогда же стало известно, что автобус, принадлежащий туристической компании «Спутник-Автотур», одной из крупнейших в то время в Москве, сделан в Турции и сильно отличается от других экскурсионных автобусов: в нем были установлены окна-триплексы, которые трудно разбить: после удара кувалдой стекло, укрепленное специальной пленкой, трескалось, но не осыпалось. Это было сделано, конечно, специально — на случай ДТП. Сейчас себе невозможно представить другие окна в пассажирском транспорте, но 25 лет назад триплекс еще не получил широкого распространения в нашей стране.
Террорист требовал 10 миллионов долларов, четыре парашюта и самолет с экипажем, причем конечную точку полета назвать отказался.
Захват автобуса с пассажирами был уже не первым в практике московских спецслужб. В июне 1991 года житель Казахстана (тогда еще — Казахской Советской Социалистической Республики) сел в экскурсионный автобус на Комсомольской площади, и по дороге к Красной площади приставил нож к горлу семилетней девочки. Он требовал 200 тысяч рублей и политического убежища в одной из европейских стран. Примечательно, что автобус он остановил тоже на Большом Москворецком мосту. Через несколько часов он отпустил всех пассажиров, оставив только ту самую девочку. Переговоры вел тогда депутат Верховного Совета СССР Аман Тулеев. Он принес деньги и предложил отпустить девочку в обмен на себя. Захватчик согласился — и почти сразу начался штурм. Никто не пострадал. Тот опыт очень пригодился бойцам «Альфы» в октябре 1995 года.
Много лет в здании Исторического музея размещался штаб ГУВД, но в тот день он не работал — из-за строительства Воскресенских ворот в помещениях отключили электричество. Поэтому все руководители собирались в гостинице «Россия», а люди рангом поменьше, среди которых оказался и я, — возле нее. Рядом со мной были молодые офицеры, доктора, пожарные. Большинство важных событий, конечно же, оказалось вне поля зрения, но все происходившее вокруг автобуса довелось видеть собственными глазами.
Подполковник Семенов вновь пошел к автобусу — он уговаривал террориста отпустить часть заложников, объяснял, что суббота, а для сбора такой большой суммы нужно много времени. Потом он возвращался в «Россию», докладывал — и вновь выходил к нам. В очередной раз в ответ на наши вопрошающие взгляды сказал: «Сбил до миллиона». Но мы все, конечно, понимали, что таким образом в штабе просто тянут время.
Около 20:00 из гостиницы вышел Юрий Лужков в окружении множества чиновников. Его трудно было узнать — на голове красовалась соболья шапка-ушанка. И только когда подоспевший Сергей Цой (пресс-секретаря мэра Москвы трудно было не узнать) заменил ее на традиционную кепку, все поняли, кто перед нами.
К Лужкову подъехал автомобиль Mercedes, и из него вышел Владимир Гусинский, олигарх, банкир и медиамагнат 90-х. Они долго прохаживались взад и вперед по небольшому пятачку и что-то обсуждали. А спустя какое-то время к ним подъехал инкассаторский броневик с эмблемой «Мост-Банка», и оттуда вынесли несколько баулов. С деньгами. Их занесли в гостиницу.
Позже во всех СМИ писали, что «Юрию Лужкову удалось найти нужную сумму», но фамилии Гусинского не встречалось ни в одной публикации.
Юрий Семенов вошел внутрь гостиницы — и спустя несколько минут вышел в сопровождении мужчины, изображавшего из себя банкира — хозяина денег. Мы понимали, что это — сотрудник «Альфы». Его имя станет известно много позже — это был капитан ФСБ Игорь Мирошниченко. Они пошли к автобусу вдвоем — торговаться. И примерно в это время на Москворецкую улицу подъехал аналогичный автобус Mercedes — на нем «Альфа» разрабатывала варианты штурма и тренировалась бить стекла. Посмотреть было на что — на высокой скорости вплотную к автобусу подлетает бортовой грузовик, бойцы кувалдами разбивают окна, и за пять секунд в салон влетает спецназ. Пять секунд — это не фигура речи.
После одного из походов к автобусу Семенов бросил: «Ребята под автобусом замерзли, придумайте им кофе что ли». Так мы узнали, что под автобусом лежат два бойца спецназа ФСБ, которые контролируют обстановку внутри.
Много позже я прочитал, что в одной из припаркованных машин милиции находился один из снайперов ФСБ, второй был на башне Кремля, еще несколько — на высотках вокруг. Но ни один из них не видел цели: сразу после захвата террорист заставил задернуть шторы (команды заложникам он отдавал через экскурсовода), а сам постоянно прикрывался водителем.
Примерно в 23:00 переговорщики отнесли первую сумку с деньгами к автобусу и обменяли ее на десять туристов из Южной Кореи, женщин и детей. Их сразу завели в гостиницу. Через 30 минут — новый подход, после которого опять несколько освобожденных туристов и информация: террорист просит машину. «Мы ему говорим, что деньги везут из разных банков, поэтому будем подносить их постепенно», — рассказал нам Семенов.
С самого начала мы все, стоявшие на улице (как и наши начальники в штабе), обсуждали, реальное ли взрывное устройство у террориста или он блефует. Конечно, все считали, что относиться к нему надо, как к реальному, но сомнения были у всех. Вскоре после первой передачи денег Семенов сказал: «А бомба-то у него, похоже, настоящая».
Потом я узнал, что в деньгах был скрыт радиомикрофон, и прослушка показала: террорист очень осторожно относится к своей сумке, где находилась бомба. Уже после штурма выяснилось — у него было самодельное зажигательное устройство, которое действительно могло сработать в любой момент. И хотя мощность его оказалась не столь значительной, как говорил захватчик, но на автобус с людьми хватило бы.
Около 23:30 к захваченному автобусу подогнали черную «Волгу», и террорист послал водителя осмотреть машину. Однако по неизвестной причине преступник от нее отказался. Позже подъехали «Жигули» и он согласится пересесть в этот автомобиль, но только после получения всей суммы.
Около двух часов ночи нам велели от гостиницы переместиться к Васильевскому спуску и встать там таким образом, чтобы перекрыть обзор камерам телевизионщиков, стоявшим у Покровского Собора. Поэтому весь штурм я видел вблизи от первой до последней секунды.
В 02:38 уже 15 октября Семенов и Мирошниченко принесли очередную сумку с деньгами к автобусу. Их передавали через окна — двери террорист открывать запретил. Когда баул с наличными оказался внутри автобуса, Семенов в своем белом плаще пошел не как обычно назад, в сторону Красной площади, а в сторону, к парапету. Мирошниченко же слегка пригнулся, как бы заглядывая снизу вверх в салон, после чего вдруг почти незаметным движением бросил в автобус светошумовую гранату. Через несколько секунд раздался взрыв — и в этот момент к автобусу на скорости подлетел ЗИЛ-130 с группой «Альфа» в кузове — я, честно говоря, так и не выяснил, откуда он выскочил. Увы, но между автобусом и кузовом оказалось не несколько сантиметров, как на тренировке, а почти метр — водитель почему-то не притерся к борту. Несколько взмахов кувалдой — и вылетают стекла. В эту секунду переговорщик Мирошниченко бросился внутрь автобуса. Одновременно спецназ ФСБ через разбитые окна ворвался в салон, при этом один из «альфовцев» упал между грузовиком и автобусом.
Через пару минут из автобуса вывели последних заложников: семь туристов, экскурсовода и водителя. После этого у меня за спиной раздвинули передвижные барьеры, и к автобусу подъехала машина Центра экстренной медицинской помощи.
Спустя пару минут на мост поднялись члены оперативного штаба — Юрий Лужков, Владимир Рушайло, Михаил Барсуков. Они осмотрели автобус и разошлись: Лужков пошел к Васильевскому спуску давать интервью, остальные вернулись к гостинице «Россия». Подъехала легковая автомашина, в которую положили вынесенные из автобуса сумки с деньгами, переданными в качестве выкупа. Их отвезли назад к гостинице «Россия», где переложили в инкассаторский броневик «Мост-банка», и он беспрепятственно увез наличность. Точно знаю, что ни цента не пропало: сколько дали днем в субботу — ровно столько и в тех же купюрах в ночь на воскресенье вернулось в кассу.
Только после этого к автобусу подъехала следственно-оперативная группа, которая начала осмотр места происшествия.
Официально при штурме никто не пострадал. Хотя на самом деле травмы, пусть и незначительные, получили два бойца спецназа — их отвезли в госпиталь для осмотра и обработки. Констатировали смерть террориста — и этот долгий вечер для меня закончится.
Удивительно, но личность террориста установить удалось только спустя полтора месяца — в конце ноября или в начале декабря 1995 года. Причем формальное опознание прошло еще позже.
Многих сбил с толку южнорусский говор террориста, и искали его следы в Краснодарском крае, Ростовской области, на Ставрополье…
Как выяснилось, заложников захватил 35-летний житель Петропавловска-Камчатского Виктор Сургай — генеральный директор фирмы «Великоросс», которая занималась добычей и переработкой краба. В разговорах с водителем и экскурсоводом — единственными людьми в автобусе, кто понимал по-русски, — террорист говорил, что влез в огромные долги, и кредиторы взяли в заложники двух его детей и брата с его тремя детьми. Позже выяснится, что это неправда.
Водитель Владимир Попов, отслуживший срочную в ВДВ, на допросе рассказал, что объяснял террористу, как пользоваться парашютом, и советовал требовать не гражданский, а военно-транспортный самолет. Причем прыгать Сургай собирался где-нибудь над Кавказом. Но позже следователи придут к выводу, что все это специально разработанная им легенда, которую он намеренно выдал из-за возможной прослушки. Сам Сургай, скорее всего, задумал совсем другой план спасения, но какой именно — следователи так и не смогли выяснить.
Обнаруженное в его сумке взрывное устройство на самом деле оказалось зажигательным, сделанным по типу коктейля Молотова, но с инициатором взрыва. Пистолет Макарова оказался боевым, снаряженным патронами разных партий, и до этого нигде не засветившимся. Куда делись его документы, а в Москву Сургай приехал за несколько дней до 14 октября, следствию выяснить также не удалось.
Посмертная психолого-психиатрическая экспертиза признала Сургая абсолютно вменяемым. В середине 1996 года уголовное дело было прекращено в связи со смертью лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.
***
Операция на Васильевском спуске считается одной из самых успешных в истории Управления «А». Впрочем, она имела еще одну важную задачу: доказать, что после октября 1993 года, когда «Альфа» переживала не лучшие времена из-за того, что ее попытались втянуть во внутриполитические разборки, группа осталась боеспособной.
И, кстати, с того самого дня и до сих пор в Южной Корее (и во многих азиатских странах) «Альфу» называют лучшим антитеррористическим подразделением в мире.