Современные офшоры спонтанно появились в первой половине прошлого века и играли роль идеального убежища для людей с «лишними» деньгами и компаний со сверхдоходами. Долгое время с ними почти не боролись, в результате чего их сеть разрослась по миру. В наши дни к офшорам можно отнести не только страны и юрисдикции, отказавшиеся от взимания налогов, но и вполне «приличные» государства, привлекающие дополнительные деньги в экономику привилегиями для иностранных инвесторов. В 1990-х годах правительства наиболее развитых стран озаботились утечкой прибыли и решили контролировать офшоры. Появились международные организации и договоры, под давлением страны меняли законы, но полностью искоренить проблему не удалось — способы ухода от налогов стали лишь более изощренными. Бой с тенью — в материале «Ленты.ру».
Первые 60 лет существования офшоры (их история берет отсчет с 1927 года, когда особые условия для иностранцев ввела Панама) почти не контролировались надзорными органами: ни национальными, ни международными. В 1989-м по решению стран «Большой семерки» была создана Группа разработки финансовых мер по борьбе с отмыванием денег (Financial Action Task Force on Money Laundering, или FATF). Ее главной задачей стала попытка объединить мировое сообщество в борьбе с недобросовестными практиками. Однако в первые годы существования отдачи от регулярных пленарных заседаний и многочисленных рабочих групп почти не было. Только в 2005-м 40 основных рекомендаций FATF стали обязательными для исполнения всеми государствами-членами ООН.
В 1996 году за дело взялась Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), включающая 37 наиболее развитых стран. Она объявила о намерении бороться с более узким явлением — выводом прибыли за рубеж ради налоговой оптимизации. Члены ОЭСР больше остальных заинтересованы в жестких мерах, поскольку их компании традиционно составляют костяк мировой экономики и пытаются обходить закон активнее прочих. Через два года организация выпустила доклад, в котором призвала мировое сообщество отказаться от «гонки ко дну», проведя параллели между конкуренцией офшоров и холодной войной СССР с США.
А уже к 2000-му был готов первый «черный список» из 35 стран и территорий, укрывающих чужих неплательщиков и отказывающихся сотрудничать с зарубежными властями. Им предложили добровольно изменить законодательство в соответствии с международными стандартами. Главное условие — согласие по первому требованию предоставлять данные о счетах и доходах зарегистрированных компаний, а вернее, связанных с иностранными корпорациями холдинговых структур. Некоторые пошли на уступки и добились исключения из перечня, сохранив привлекательные для иностранцев льготы.
Среди тех, кто согласился сотрудничать, Кипр, Мальта, Маврикий, Сан-Марино, Бермудские и Каймановы острова. У Кипра и Мальты, помимо нежелания стать экономическими изгоями, была дополнительная мотивация: обе страны готовились вступить в Евросоюз (членство было окончательно оформлено в 2004 году), что сулило обширные возможности и открывало доступ к многочисленным программам и субсидиям. В дальнейшем их примеру последовали остальные, и в данный момент «черный список» ОЭСР пуст.
В 2010 году к глобальной борьбе с офшорами присоединились США, принявшие специальный закон о налоговой отчетности по зарубежным счетам (Foreign Account Tax Compliance Act, или FATCA). Согласно ему, иностранные банки и другие финансовые организации обязаны отчитываться перед Вашингтоном обо всех счетах американских граждан и обладателей вида на жительство. Мера касается не только «налоговых гаваней» (одно из распространенных названий офшорных юрисдикций) — США стараются взять под контроль максимально возможное число стран и, как ни странно, преуспевают в этом. Их роль в мировой экономике настолько велика, что даже политические оппоненты предпочитают делиться сведениями, которые традиционно считались конфиденциальными.
Долгое время колебалась и Россия, но летом 2014 года Госдума внесла поправки в законодательство, разрешающие банкам отчитываться перед иностранными налоговиками. В противном случае отечественные кредитные организации рисковали попасть под очередные санкции (США часто применяют экстерриториальный принцип, распространяя собственные правила на весь мир), которые на фоне недавно начавшегося украинского кризиса могли стать слишком болезненными.
На данный момент Вашингтон имеет 113 двусторонних соглашений о применении FATCA. Переговоры с Москвой до сих пор не закончились подписанием документа, но российские банки добровольно обмениваются информацией с главным налоговым ведомством США — Службой внутренних доходов (IRS). Американское законодательство уникально еще по одной причине: Соединенные Штаты едва ли не единственная страна, применяющая принцип гражданства. Обладатели паспортов обязаны платить налоги со всех поступлений, независимо от их источника и, что важнее, от места проживания.
Весь остальной мир использует принцип резидентства: государство может требовать часть доходов только от тех, кто проводит на его территории не меньше определенного количества времени, как правило, 183 дней в течение календарного года. То же справедливо для юридических лиц: американские корпорации должны указывать в декларации для IRS доходы из любой точки Земли и платить с них полноценный налог на прибыль — в дополнение к привычному для других стран налогу на дивиденды, которые они перечисляют головным структурам на родине.
Другими словами, живущий за рубежом гражданин США, давно не бывавший дома и не имеющий там источников заработка, все равно вынужден отдавать американскому бюджету от 10 до 50 процентов дохода (в зависимости от его общего уровня). В то время, как эмигрировавший россиянин в аналогичных обстоятельствах освобожден от обязательств перед родной страной. После внедрения FATCA последней доступной лазейкой для американцев осталось открытие банковского счета в классическом офшоре, не сотрудничающем с иностранными властями (с каждым годом таких остается все меньше). Правда, чтобы незаметно вывести туда деньги, нужно хорошо постараться.
Показателен скандал вокруг крупного швейцарского инвестбанка UBS. В 2005 году его сотрудник Брэдли Биркенфелд, отвечавший за обслуживание состоятельных частных клиентов, опубликовал внутренние корпоративные документы. Из них следовало, что банк регулярно нарушал соглашение между Швейцарией и США в рамках FATCA и скрывал данные об американских держателях счетов, многие из которых имели также активы в офшорах и не платили налоги в родной стране. IRS начала масштабное расследование, результатом которого стал штраф в 780 миллионов долларов.
Но куда важнее, что через четыре года после того, как вскрылись нарушения, швейцарские власти согласились раскрыть Вашингтону данные 52 тысяч клиентов местных банков. Фактически это означало отмену знаменитой банковской тайны, закон о которой действовал с 1934 года — по нему, за разглашение конфиденциальных сведений полагались тюремные сроки. Оценки последствий такого шага разделились: одни экономисты говорили об утрате стратегического преимущества и ущербе для репутации страны, традиционно сохраняющей нейтралитет в важнейших вопросах; другие, напротив, сравнивали прежние правила с пособничеством гангстерам и рэкетирам.
Сам Биркенфелд предстал перед американским судом, признал вину в преступном сговоре с целью уклонения от уплаты налогов и отсидел 40 месяцев. Однако после освобождения получил от IRS статус информатора и вознаграждение в 104 миллиона долларов. Еще несколько рядовых и высокопоставленных сотрудников UBS так же стали фигурантами уголовных дел, но благодаря сотрудничеству со следствием отделались минимальным наказанием.
Тем, кто хочет сэкономить на налогах вопреки всем препятствиям, не сильно поможет и добровольный отказ от гражданства США: решившимся на такой шаг придется заплатить налог с рыночной стоимости всего текущего имущества. Немного облегчают бремя соглашения об избежании двойного налогообложения (СИДН), которые повсеместно вошли в международную практику во второй половине прошлого века. Как правило, они позволяют сперва заплатить налог по месту получения дохода, а затем зачесть его в стране резидентства (в случае с Америкой — гражданства или регистрации). К примеру, россиянин, купивший на бирже акции американской компании, заплатит с дивидендов 10 процентов в США (по ставке для иностранцев) и еще три процента в России — в сумме выйдут стандартные российские 13 процентов НДФЛ. Американский инвестор заплатит те же 10 процентов уже в российскую казну, но дома к ним добавится от двух до 27 процентов. Рассчитывать на освобождение могут только те, кто зарабатывает не больше 19 тысяч долларов в год.
Если США рассматривают СИДН как поблажку со своей стороны, другие государства традиционно старались использовать их для привлечения зарубежных инвестиций, ради чего готовы были снижать налоги на дивиденды, проценты и другие платежи, производимые их компаниями. В большинстве случаев ставки по ним не превышали 10 процентов, а при определенных условиях могли быть и вовсе нулевыми. Российский бизнес, привыкший к относительно низким налогам на родине, вряд ли будет создавать легальный филиал в стране с более высокими ставками — если только не получит гарантии, что платить там придется на льготных условиях, а общая нагрузка не превысит «домашнюю». Правда, щедрость довольно скоро привела к злоупотреблениям со стороны плательщиков.
«Международные налоговые правила, многие из которых датируются двадцатыми годами прошлого века, уберегают компании от уплаты налогов в двух странах. Это похвально, но, к сожалению, сегодня эти правила достаточно часто нарушаются, с целью как раз создания систем двойного "не-налогообложения"», — говорил в 2013 году генсек ОЭСР Хосе Анхель Гурриа на встрече организации в Москве. На ней была представлена еще одна инициатива, названная планом действий по противодействию размыванию налоговой базы и перемещению прибыли (План BEPS). Ее цель — отделить настоящие инвестиции от фиктивных, производимых лишь для того, чтобы создать задел для вывода денег из страны.
Особое внимание уделяется трансфертному ценообразованию. Так называется тактика крупных транснациональных холдингов по переводу максимально возможной доли общей выручки на счета филиалов и структур, зарегистрированных в низконалоговых юрисдикциях. Компании, не ведущие почти никакой деятельности и содержащие в штате минимум сотрудников, на бумаге оказываются сверхуспешными и получают многомиллиардные прибыли, с которых не платят налоги (или платят на льготных условиях). Такие компании могут закупать готовую продукцию по искусственно заниженным ценам — чему способствует отсутствие в офшорах пошлин — для дальнейшей перепродажи по слишком высоким. Все сделки совершаются в рамках одной группы и ведут к тому, что дополнительные расходы перекладываются на тех, кто нуждается в них больше — для снижения налоговой базы. Нередко товары пересекают границы офшора только на бумаге.
Разработчики Плана BEPS призывали искоренить и другие часто встречающиеся нарушения. Среди них попытки многократного получения налоговых вычетов одними и теми же компаниями, в том числе при помощи СИДН; использование двойного резидентства (более чем в одной стране), из-за которого трудно определить, где и по каким ставкам взимать налоги; маскировка дивидендов под проценты по займу от акционера (которые признаются расходами и уменьшают налогооблагаемую прибыль).
Расправиться со всеми проблемами собирались в рекордно короткие сроки — всего за два года. С самого начала итоговый успех вызывал сомнения многих экономистов. «План отличный. Но многое будет зависеть от того, как его реализовать на национальном уровне», — говорил на московской встрече ОЭСР российский министр финансов Антон Силуанов. Претворение идей в жизнь действительно потребовало значительных усилий и времени. Одобрившие инициативу страны (на сегодняшний день их 83) подписали специальную конвенцию. Основная ее ценность — в упрощении международных законотворческих процедур: согласованные участниками меры можно внедрять без внесения каких-либо изменений в многочисленные нормы и договоры.
В странах-членах Евросоюза были запущены реестры бенефициаров (конечных собственников) зарегистрированных компаний. Доступ к ним имеет широкий — а кое-где и вовсе не ограниченный — круг лиц. Наконец, в 2017-м стартовала обширная программа обмена информацией по единым стандартам (Common Reporting Standards, или CRS). Упор в ней был сделан как раз на схемы трансфертного ценообразования, а участвовать согласились не только экономически развитые страны, но и многие офшоры, такие как Британские Виргинские и Каймановы острова или Панама. В CRS участвуют более 150 стран, США, которым хватает FATCA, остаются в стороне.
В то же время формально главной организацией, ответственной за борьбу с офшорами, остается FATF. В отличие от международных и национальных аналогов, цель ее существования заявлена как противодействие отмыванию денег и финансированию терроризма (а не уходу от налогов), что, однако, не сильно влияет на конечный результат. Последние 15 лет исполнение основных рекомендаций FATF обязательно для всех и контролируется на уровне ООН. Есть у организации и собственный черный список, который, подобно аналогам, с годами сужается. В 2020 году в него включены две страны, в отношении которых действует наибольшее число международных санкций: Северная Корея и Иран.
Со временем по всему миру стали появляться региональные группы по типу FATF — сейчас их восемь. Россия вместе со странами СНГ, а также Китаем и Индией входит в Евразийскую группу по противодействию легализации преступных доходов и финансированию терроризма (ЕАГ). Отдельную группу — CFATF — составляют государства и территории Карибского бассейна, традиционно воспринимаемые как символы офшоров.
Принимаемые сообща и по отдельности меры принесли некоторые плоды. Вывод активов и доходов в офшоры с годами перестал восприниматься как естественный процесс, превратившись в полулегальную практику. Люди и компании в разных странах все чаще относятся к ней негативно, понимая, что таким образом наносится ущерб целым государствам и живущим в них добросовестным налогоплательщикам. Однако полностью искоренить явление до сих пор не вышло. И у тех, кто продолжал использовать офшоры, были ответные аргументы.
Во-первых, большинство предпринимателей считают стандартную нагрузку избыточной: налоги удерживаются сначала с прибыли, а затем с дивидендов, которые распределяются между собственниками из нее же. Нет ничего зазорного в том, чтобы оградить честно заработанное от повторных взысканий. Во-вторых, многие используют офшоры для защиты от рейдеров и недобросовестных чиновников, от которых легче будет отбиваться в иностранных судах. Кроме того, зарегистрированные в них компании могут выступать кредиторами предприятий «с большой земли» — желающие получить контроль над последними без согласия владельца столкнутся с необходимостью платить по долгам. Многие переводят на офшорные счета доходы, с которых полностью уплачены налоги.
В результате методы со временем стали только изощреннее, а цепочки компаний, используемых для достижения финальной цели — перевода средств на офшорный счет, — длиннее. Так легче запутать налоговиков и других проверяющих. Те, кто хотел сохранить и прибыль, и лицо, искали лазейки в законах своих стран. Американские позволяют неограниченно долго держать зарубежную выручку по месту получения. Налог на прибыль взимается только при ее возврате (репатриации) домой. Средства не получится использовать дома, зато можно пустить на развитие иностранных филиалов и дочерних структур или просто инвестировать в доходные активы.
Крупнейшие корпорации США десятилетиями накапливали миллиарды долларов на счетах за пределами страны (необязательно в офшорах), дожидаясь налоговой реформы. Она случилась под конец первого года правления Дональда Трампа. С 2018-го стандартная ставка налога на прибыль равняется 21 проценту (всего на один процент больше, чем в России) вместо прежних 35, а при репатриации возможны два варианта: 15,5 процента, если деньги хранились на счетах или были вложены в ценные бумаги, и восемь — если в недвижимость или оборудование. В обоих случаях платеж единоразовый, дальнейшие аналогичные операции облагаться не будут.
Белый дом надеялся разогнать экономику за счет дополнительных инвестиций от сэкономленных компаниями денег. По подсчетам Трампа, в Америку должны были вернуться почти пять триллионов долларов зарубежных прибылей. Но на деле все ограничилось несколькими сотнями миллиардов, большая часть которых пришлась на две компании: производителя сетевого оборудования Cisco Systems и фармацевтического гиганта Gilead Sciences. Еще один значимый игрок — Apple, хранившая за пределами США около 90 процентов свободных денежных средств, вернула большую часть из них, заплатив 38 миллиардов долларов налога.
Вскоре выяснилось, что деньги пошли в основном на обратный выкуп акций — альтернативный начислению дивидендов способ распределения прибыли между собственниками. Зачастую он считается предпочтительным, поскольку позволяет компании искусственно повысить стоимость бумаг (за счет роста спроса), заработать на дальнейшей перепродаже, а акционерам — сэкономить на налогах (ставки по налогам на прирост капитала, как правило, ниже, чем на дивиденды). Таким образом, даже те средства, что удалось вернуть в страну, пошли вовсе не на инвестиции, на которые рассчитывал президент.
Еще один шанс снизить нагрузку — зарегистрировать малую компанию (S Company) либо аналог российского общества с ограниченной ответственностью (ООО), Limited Liability Company (LLC). Оба типа накладывают некоторые ограничения на деятельность, но имеют и преимущества. S Company не может иметь больше 75 акционеров, причем все они обязать быть физическими лицами и резидентами США. Прибыль такого предприятия не облагается налогом на корпоративном уровне — платят только конечные собственники.
LLC вправе иметь неограниченное число собственников, в том числе и юридических лиц, но часто вызывают путаницу из-за того, что могут существовать в трех вариантах: как обычная корпорация, партнерство или индивидуальный предприниматель. В первом случае применяются стандартные правила налогообложения. Во втором налог на прибыль можно платить как по законам США, так и любой другой страны, если она выступает источником дохода. Иностранные участники партнерства могут вовсе избежать общения с IRS — при условии, что у их родины есть СИДН с Соединенными Штатами. Наконец, LLC с единственным участником освобождены от налогов — их, как и в случае S Company, платит человек (но уже вне зависимости от гражданства и резидентства).
Лазейки есть и в Европе. Специальная директива Евросоюза освобождает дивиденды от налога в государстве-источнике выплаты — при условии владения не менее чем 10 процентами акций. В некоторых странах платить не придется и на уровне получателя. В Люксембурге для этого нужна доля участия в те же 10 процентов, на Мальте — в пять процентов, в Нидерландах и на Кипре дополнительных условий нет. В Латвии и Эстонии налогами не облагается нераспределенная прибыль — вместо компаний все бремя несут получатели дивидендов.
Особое место в европейской налоговой системе занимает Ирландия. В целом местные условия сопоставимы с действующими в других странах, но выделяется ставка в 12,5 процента по налогу на прибыль от торговли. В последние годы ее часто используют компании из цифровой экономики: производители программного обеспечения, продавцы электронного контента, социальные сети, онлайн-кинотеатры и магазины. Их бизнес отличается тем, что может вестись откуда угодно, — все операции заключаются онлайн и не требуют личного присутствия продавца и покупателя, а значит, взыскать налог по месту получения дохода не получится — как и доказать сам факт его получения в конкретном государстве.
Принято выделять классическую четверку флагманов мировой цифровой экономики: Google, Apple, Facebook и Amazon (из первых букв названий сложилась аббревиатура GAFA). Все они имеют зарегистрированные в Ирландии филиалы, через которые ведут деятельность в Евросоюзе и соседних странах, в том числе в России. За часть их прибыли борются между собой члены ЕС (пытающиеся доказать, что именно их резиденты выступают покупателями), а также США, чей президент Трамп считает, что даже в таком случае все налоги должны первым делом идти именно в бюджет Соединенных Штатов — как страны, подарившей миру величайшие компании.
По подсчетам европейских чиновников, эффективная (реальная) ставка налога на прибыль для компаний GAFA и их конкурентов, уплачиваемая на территории ЕС, равняется всего 9,5 процента (с учетом вычетов и дополнительных льгот) против средних по союзу 23,2 процента. Противоречия между Вашингтоном и Брюсселем обостряются еще и оттого, что Европа не может выработать единый подход к налогообложению цифровых компаний. За последние годы собственные сборы ввели Франция, Австрия и Италия. При этом действия Парижа вызвали немало вопросов: под трехпроцентную ставку попадают все доходы компаний, чья глобальной выручка за год превышает 750 миллионов евро, а во Франции — 25 миллионов.
До сих пор неясно, как именно будут подсчитываться продажи в конкретной стране — налог вступил в силу задним числом с начала прошлого года, и власти уже столкнулись с массой претензий и судебных исков (Google удалось вернуть 1,2 миллиарда долларов). Критики указывают, что облагать выручку вместо прибыли неэтично, ведь в таком случае не учитываются гигантские расходы корпораций, немалая часть которых идет на развитие индустрии, а значит на благо всего человечества. Правительство отвечает, что большинство плательщиков научились мастерски прятать прибыль: в финансовых отчетах она нередко выглядит неправдоподобно низкой на фоне высоких доходов.
Французский налог стоит рассматривать не только как способ пополнить казну, но и как попытку шантажировать мировое сообщество. Чиновники не раз заявляли, что готовы пойти на уступки или вовсе отменить его, если удастся договориться хотя бы на уровне ЕС. Однако пока их действия вызвали только ответную реакцию США, обложивших французские товары дополнительными пошлинами.
Примеру Франции последовала Великобритания — ставка там равняется двум процентам, а льготный порог 500 миллионам фунтов (около 615 миллионов долларов) дохода по всему миру и 25 миллионам — внутри страны. Несмотря на все попытки, приструнить крупнейшие цифровые компании пока так и не удалось. Их акционеры и топ-менеджеры, за исключением посетившего Европарламент основателя Facebook Марка Цукерберга, отказываются даже от переговоров и продолжают использовать возможности Ирландии. В других частях света есть свои льготные страны и территории с хорошей репутацией. В Азии эту роль играет специальный административный район Китая Гонконг, В Африке — ЮАР. В обоих случаях условия схожи с нидерландскими — нулевые ставки налогов на прибыль, прирост капитала, дивиденды и проценты, а в Гонконге дополнительно отсутствует НДС.
Офшоры давно стали одной из главных проблем мировой экономики. Финансовые власти и правоохранительные органы по всему миру придумывают новые методы борьбы и всячески стараются усложнить им жизнь. Так, ставка налога на дивиденды, выплачиваемые европейской компанией в одну из 12 стран «черного списка» установлена на уровне 75 процентов. На Кипре дивиденды и проценты не облагаются налогом на прибыль, но попадают под действие специального 17-процентного взноса на нужды обороны, собираемого на уровне конечных бенефициаров-физических лиц. Как результат офшоры все чаще используются для защиты, а не сокрытия нарушений.
Весомый вклад вносят и журналистские расследования, проливающие свет на запутанные схемы. Самое громкое за последнее время случилось в 2016 году, когда сотрудники десятков изданий из разных стран опубликовали данные панамской юридической компании Mossack Fonseca. Документы, названные «Панамским архивом», пролили свет на зарубежную собственность высокопоставленных чиновников (вплоть до глав государств) и крупных бизнесменов. Несмотря на то что законы большинства стран не запрещают иметь компанию в офшоре, во многих случаях сведения привели к громким расследованиям на национальном уровне и отставкам — из-за того, что были скрыты от властей и избирателей. Россия оказалась одним из немногих исключений, хотя в расследовании фигурировали ее представители.
Тем не менее желающие спрятать доходы от государства по-прежнему добиваются своего. В прошлом году глобальные потери бюджетов приблизились к 600 миллиардам долларов (0,6 процента глобального ВВП). Продолжают расти фиктивные прямые иностранные инвестиции (ПИИ; приобретение больше 10 процентов зарубежной компании). Лидеры по их привлечению: Люксембург, Нидерланды и Гонконг. В 2018 году в них вложили 38 процентов всех ПИИ, или 15 триллионов долларов. 600-тысячный Люксембург получил больше ПИИ, чем США или Китай. Средства вносятся в уставный капитал специально создаваемых «компаний-пустышек», которые затем становятся холдингами, инвестируют обратно в «родную» для денег страну и ее предприятия и аккумулируют их прибыль. Формально законы не нарушаются, но корпорации и их собственники экономят на налогах, а мировая экономика становится все менее прозрачной.
За десятилетия существования офшоры заработали неоднозначную репутацию. Правительства по всему миру борются с ними, сообща и поодиночке, в надежде пополнить казну. Для убедительности власти утверждают, что в льготных юрисдикциях прячут от законопослушных граждан и отмывают деньги, заработанные нечестно или идущие на поддержку преступного мира. На деле же офшорами нередко пользуются те, кто боится за свое имущество или не хочет платить лишние налоги, считая их несправедливыми.
Борьба с офшорами может сплотить одни страны и рассорить другие, не способные решить, как делить собираемые налоги. Проблема по-прежнему далека от разрешения, несмотря на все предпринимаемые меры и проводимые расследования. Некоторые финансисты предлагают радикальное решение — отменить большую часть налогов (оставив только НДС) и превратить в один большой офшор весь мир. Это позволит стимулировать экономический рост и более осознанное потребительское поведение у людей. В качестве примера приводят Россию, власти которой в начале 2000-х резко снизили налог на доходы физлиц: на смену прогрессивной шкале со множеством ставок для людей с разными доходами (от 12 до 35 процентов) пришла единая ставка в 13 процентов. Такой шаг помог собирать больше и активнее пополнять бюджет. И хотя в США похожий подход пока не принес желаемого результата, не исключено, что в будущем он станет общим правилом, и тогда необходимость в офшорах может отпасть.