В последние несколько лет русская повестка никак не покидает зарубежных СМИ. Неудивительно, что одновременно тема России и ее самых разнообразных граждан — от угрюмых членов компартии до соблазнительных выпускниц шпионских секс-школ, от ворочающих желваками в роскошных интерьерах олигархов до купающихся в пороке и всевластии царей — не просто вернулась в зарубежные кино и сериалы, но и оказалась востребованной зрителями по всему миру. «Чернобыль» от HBO заслужил самые высокие оценки пользователей IMDB среди всех сериалов в истории. Суперпопулярное фэнтези Netflix «Очень странные дела» посвятило целый сезон советской паранормальной угрозе. Кристофер Нолан сделал русского олигарха главным антагонистом своего «Довода» — первого глобального блокбастера, вышедшего в кино на фоне пандемии коронавируса. И это только вершина айсберга. В рамках спецпроекта «Мифы о России» «Лента.ру» разбирается в зарубежных представлениях о нашей стране в кино и сериалах и в их эволюции по сравнению со стереотипами холодной войны и задается вопросом, стоит ли верить мифам о России, которые порождает западная культура.
Одна из самых культовых реплик в истории массового кино была произнесена с отчетливым русским акцентом — ну, насколько его мог имитировать швед Дольф Лундгрен.
Эти слова боксера-глыбы Ивана Драго, обращенные к символу американской мечты Рокки Бальбоа и прозвучавшие в «Рокки 4» в 1984 году, на последнем пике обострения холодной войны, в свое время стали кульминацией нескольких десятилетий голливудской одержимости «красной угрозой».
В самом деле — начиная со Второй мировой войны и вплоть до конца 1980-х русский в американском и европейском кино почти всегда служит антагонистом.
Стоит, впрочем, оговориться. Все это время слово «русский» приравнивалось к слову «коммунист». После знаменитого выступления Уинстона Черчилля в Вестминстерском колледже планету разделил железный занавес, а Америка ударилась в шпиономанию и маккартизм. Образ советского антагониста, который будет кочевать из фильма в фильм и из десятилетия в десятилетие, сформировался именно тогда, на рубеже 1950-х, в картинах вроде «Моего сына Джона», «Женщины на пирсе 13» и «Железного занавеса». Представлял он собой шпиона, проникнувшего в сердце Америки, мастеровитого по части мимикрии и дьявольского в своем упрямом следовании цели — уничтожению американского образа жизни и свободы. Важнее же всего мотивация, а точнее — ее полное отсутствие: руководит советскими персонажами исключительно идеология, а их верность ей позволяет Голливуду обойтись совсем без психологизации этих героев, представляя их абсолютным, без полутонов и нюансов, злом.
Тренд будет таким мощным, что уже в начале 1960-х его высмеют даже мультфильмы: первыми для многих американцев злодеями станут Борис Баденов и его подручная Наташа Фаталь из анимационного сериала о приключениях лося и его друзей «Шоу Рокки и Буллвинкля». По-своему мультяшно будет выглядеть и первый советский злодей в истории бондианы — прячущая за комичными очками и старушечьим телом стальной и непримиримый характер Роза Клебб в «Из России с любовью». Она станет первой из множества русских противников агента 007, чаще всего не настолько эксцентричных, как злодеи из организаций вроде СПЕКТР, но не менее упертых в своем неприятии мирового покоя.
В таком виде русский человек на западном экране будет существовать более-менее до конца 1980-х — за редчайшими исключениями вроде корпулентного посла Алексея де Садовского в сатирическом шедевре Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав»: в отличие от некоторых выведенных Кубриком представителей американской военщины, дипломат пытается судный день ядерного апокалипсиса не приблизить, а отсрочить. Пришедшаяся на конец 1970-х разрядка американо-советских отношений позволила появиться на экране и Павлу Чехову — молодому вундеркинду из команды космического корабля «Энтерпрайз» в хитовом сериале «Звездный путь».
В начале 1980-х, впрочем, президентом США стал Рональд Рейган, который в немалой степени набирал рейтинг с помощью апелляции к патриотическим чувствам электората и образу сильной Америки. А для подобной риторики требуется враг — и СССР был провозглашен «империей зла». Вслед за этим на экран хлынули самые демонические русские, каких только видел Голливуд, — от того же Ивана Драго в «Рокки 4» и садиста-полковника в другом творении Сильвестра Сталлоне «Рэмбо 2» до безликих орд оккупантов в «Красном рассвете» и «Вторжении в США». Но уже к концу десятилетия перед Америкой замаячит победа в холодной войне — и Голливуд совершит интонационный разворот на 180 градусов.
Русский человек перестает быть агентом коммунистической идеологии, он становится ее жертвой. Сначала — еще держащейся за остатки советского величия, но уже готовой к диалогу и партнерству (герой Арнольда Шварценеггера мент-международник Иван Данко в «Красной жаре»). Затем — переживающей сокрушительный крах идеалов и ценностей (герой Дольфа Лундгрена, машина для убийства Николай Раченко в «Красном скорпионе»). Ну и наконец невинным дикарем, познающим блага капитализма и свободы (герой Робина Уильямса, саксофонист-беглец Владимир Иванофф в «Москве на Гудзоне») или героически их для себя добивающимся (герой Шона Коннери, капитан-подводник Марко Рамиус в «Охоте за "Красным октябрем"»).
Кодировка советских сообщений, которые ловят на радиоволнах подростки из Хоукинса, штат Индиана, в третьем сезоне «Очень странных дел», может звучать совсем не так грозно, как давние реплики Ивана Драго. Но не стоит заблуждаться: за этой невинной белибердой скрывается нечто даже более демоническое. Буквально — в хитовом сериале Netflix, вышедшем спустя три десятилетия после окончания холодной войны, глубоко законспирированные советские вояки стремятся открыть посреди Америки 1980-х ни много ни мало портал в преисподнюю.
Понятно, что «Очень странные дела» — ретро, которое вводом в сюжет «красной угрозы» отдает дань той поп-культуре 1980-х, которую воспевает. Тем не менее в первых двух сезонах проект без русских вполне обходился. И что еще важнее, с ними он вписался в целую волну западного масскульта, обращающегося к образу России.
В самом деле, в том же 2019-м наследующий франшизе «Рокки» боксерский блокбастер «Крид 2» возвращает на экран фамилию Драго — как в образе самого Ивана (Дольф Лундгрен), постаревшего, но по-прежнему преисполненного ненависти к американцам, так и в фигуре его сына Виктора (Флориан Мунтяну), безжалостно отбивающего на ринге почки главному герою.
Вот один из самых обласканных критиками сериалов 2010-х «Американцы» на протяжении шести сезонов показывает жизнь двух офицеров КГБ, притворяющихся семейной парой обывателей в Вашингтоне 1980-х.
Вот антагонистом еще одного сериального хита, абсурдистского шпионского триллера «Убивая Еву», оказывается психопатка-киллерша Вилланель, она же Оксана Астанкова (Джоди Комер) — с родней в деревне Гризмет, пристрастием к водке и овсяному печенью и ужасным вкусом на цветастые наряды как будто из комиссионки 80-х.
Логично задаться вопросом, почему российские и советские шпионы и службисты, киллеры и солдаты стали западной культуре вновь интересны, добавив, что продолжают здравствовать и злодействовать и те славянские бандиты и террористы, которые наводнили голливудский экшен в 1990-х (уже движимые не идеологией, но жаждой криминальной наживы) и которые выступают антагонистами в картинах вроде «Джона Уика» и «Великого уравнителя». Ответ, пожалуй, будет многосоставным.
Во-первых, сценаристы и режиссеры Голливуда, как бы кинематограф ни прогрессировал, при прочих равных почти всегда выберут те конвенции, которые уже себя зарекомендовали, — типаж же русского злодея, пусть мир давно перестал быть биполярным, остается мгновенно узнаваемым, что облегчает зрителю погружение во вселенную фильма или сериала. Во-вторых, все чаще в последние десять лет звучащие разговоры о возобновлении холодной войны возникают не на пустом месте — Россия и сама рада позиционировать себя если не противницей Запада, то уж точно не его соратницей.
Русский антагонист в современном западном кино уже не тот, что прежде, — в отсутствие железного занавеса его уже не выставишь одномерным, почти фантастическим злом. Поэтому персонажи становятся сложнее и многограннее. Однозначность уходит, сменяясь человечностью. Так, у Виктора и Ивана Драго обнаруживается драма трудных отношений отца и сына и претензии к перемоловшей Драго-старшего после поражения от Рокки родине. Доминика Егорова из «Красного воробья» уже не слепо служит изнасиловавшей ее (среди прочего) России, но ведет даже не двойную, а тройную игру, в которой третья, кроме России и США, сторона — это сама Доминика: девушка позволяет себе, несмотря ни на что, помнить о собственной персональной выгоде. Похожа на нее в этом и Анна (Саша Лусс) из одноименного шпионского боевика француза Люка Бессона, доказывающая своей начальнице по ФСБ в лице Хелен Миррен, что в современном мире воспитывать «опасных сук» (словами Миррен) себе дороже: они неизбежно выйдут из подчинения.
Сюда же можно отнести и Наташу Романофф (Скарлетт Йоханссон), она же Черная вдова из суперфраншизы Marvel «Мстители»: уроженка Сталинграда с кагэбэшной выучкой в «Железном человеке 2» уже предстает агентом Щ.И.Т. и быстро входит в состав Мстителей. А с каждым новым фильмом франшизы ее русское происхождение напоминает о себе все реже — ассимиляция проходит ударными темпами, а славянский супергерой (точнее супергероиня), оказывается, вполне возможен. Правда, лишь в том случае, когда он о своих корнях если и не забывает, то как минимум не напоминает, по крайней мере до выхода персонального фильма-приквела (прокат «Черной вдовы», планировавшийся в 2020 году, пока сорван пандемией коронавируса).
При всей мультяшности есть оправдание и злодействам Вилланель в «Убивая Еву»: незрелый характер и сформировавшие его детские травмы. Что уж говорить про шпионов из «Американцев» — они за шесть сезонов успевают продемонстрировать и пережить всю гамму чувств по отношению как к СССР, так и к Америке. А в «Очень странных делах» посреди по-старомодному строго отрицательных советских персонажей обнаружится симпатяга-ученый, которому вполне по душе американский образ жизни, особенно мультфильмы и холодный слерпи.
Подобный персонаж окружен предметами роскоши вроде яхт и спорткаров, но чаще всего своим капиталом безнадежно испорчен и отравлен и теперь выступает если не абсолютным злом, то как минимум аморальным агентом хаоса.
Таков, например, Юрий Комаров (Себастьян Кох) из «Крепкого орешка 5», который притворяется жертвой коррумпированной русской власти, на деле лелея планы завладеть ураном. Ради наживы в конечном счете стремится обрушить американскую экономику и Виктор Черевин (Кеннет Брана) из шпионского триллера «Джек Райан: Теория хаоса» — никакой идеологии, чистый бизнес. Высшей же точкой олигархического экранного злодейства стала другая роль того же Кеннета Браны — в новом блокбастере Кристофера Нолана «Довод» он ведет человечество к апокалипсису. Почему? Дьявольские устремления загадочной русской души Нолан объяснит и по-своему даже оправдает, а вот мы, пожалуй, избежим спойлеров.
Если современные экшен и шпионские фильмы в своих русских злодеях и героях пытаются разглядеть природу русского человека в отдельности (и обнаруживают, что тот по сути мало отличается от человека западного), то ставшие в последнее время многочисленными исторические сериалы принимаются уже за образ России в целом. Он, впрочем, создателям каждого конкретного произведения служит по-своему.
Посвященные Николаю II и трагическому финалу его семьи «Последние цари» на Netflix притворяются уроком истории — быстро, впрочем, выдавая (в том числе благодаря чудовищно смехотворным анахронизмам и ляпам) свою подлинную миссию.
Серьезно вроде бы описывает судьбу заглавной героини «Екатерина Великая» с Хелен Миррен, но фигура императрицы становится в этом сериале лишь поводом завороженно всмотреться в частные превратности абсолютной власти, не оставляющей своей обладательнице права на полноценную личную жизнь.
Та же Екатерина II оказывается в центре «Великой» с Эль Фэннинг, но уже для того, чтобы через ее личность (и воплощение многочисленных баек о ней, включая скабрезные) высмеять абсолютную власть и ее гротескные проявления и пороки. Когда же сценаристы, отвлекаясь от буффонады с медведями, оргиями и интригами, берутся воспеть в фигуре молодой Екатерины носительницу благих либеральных идей, выясняется, что на деле они скорее отчаянно критикуют консерватизм и вот-вот начнут выводить в Петре III прообраз Дональда Трампа.
Схожий подтекст пронизывает и самый успешный (и, прямо скажем, лучший) западный сериал о российской истории, пусть «Чернобыль» и максимально аккуратен и точен в воспроизводстве на экране примет позднесоветского быта. За катастрофу на ЧАЭС и не менее чудовищные попытки советской власти ее последствия замолчать американский HBО и британский Sky принимаются не для того, чтобы загнобить советскую империю лжи, а чтобы предостеречь своих соотечественников от последствий, которыми может обернуться вера в популистов у власти, склонных к передергиванию фактов, а то и вовсе к чистому вранью.
Стоит ли в таком случае верить всем этим современным мифам о России, которые воспроизводит Запад, — особенно молодому зрителю? Конечно, почему нет. Надо только понимать, что именно стоит на самом деле за образом России и русских, а это почти никогда не наша страна как таковая.
Ну или — в совсем уж вопиющих и самых частых случаях — чистая экзотика, одновременно сенсационная в своих отличиях от западного образа жизни и уже обладающая сформированным десятилетиями экранной истории собственным лицом.