41 год назад, 25 декабря 1979 года, СССР начал вводить войска в Афганистан. Тогда никто не думал, что война затянется на 10 лет и унесет жизни более 15 тысяч советских солдат, и никто не думал, во что превратятся жизни людей, вернувшихся с одной из самых страшных войн XX века в разваливающуюся страну. Фотограф Анна Шулятьева поговорила с ветеранами Афгана об ужасах бессмысленных боев и страхах, которые годами их преследовали.
Андрей Витязев, рядовой, гранатометчик 66-й отдельной мотострелковой бригады, провинция Нангархар, Джелалабад
В мае 88-го, когда началась подготовка к выводу войск из Афганистана, участились обстрелы. В один из обстрелов ранило и меня. Контузия, перелом бедра и непроникающее ранение в голову. Получил кратковременную потерю памяти, но я был молодой и особо значения этому не придал. Все осознал гораздо позже, уже дома.
Первое время даже лунатил по ночам — вставал, бродил по комнатам... Я не верил, не мог понять, что я уже дома. Знаю, что многие афганцы не хотели возвращаться к мирной жизни: им нравилось или в Афгане, или в то время, которое было до него, — советское. А тут — 90-е, перестройка, с работой проблемы. На нервной почве многие не находили себя в обществе, срывались.
Меня спасло вот что. Когда я вернулся — сразу к другу пошел, он меня познакомил с другими ребятами-афганцами. Общение с ними помогло вступить в новую жизнь. Позже, благодаря соцсетям, нашел своих сослуживцев.
До сих пор все напоминает о войне: то друзей встретишь, то телевизор посмотришь. Это непросто, когда из обычного пацана за несколько месяцев делают солдата для выполнения боевых заданий. Часто во сне зовут друзья, говорят: давай еще раз съездим в Афган, повоюем. Я соглашаюсь, только у меня автомат во сне не стреляет. В неисправном состоянии или патронов нет.
Сергей Курицин, рядовой
Для меня служба в Афганистане не прошла бесследно. Ожесточение и неприятие как людей, так и законов до сих пор не дают покоя в жизни. Сейчас я прекрасно понимаю, что это была лишь политическая игра, а жизнями расплачивались мы. Хотел бы обратно в Союз, но время не вернешь. Родину люблю, а государство ненавижу.
Сейчас Афган уже не снится — 38 лет прошло, снов уже нет. А воспоминания, бывает, нахлынут. Особенно когда выпьем с ребятами, можем и подраться.
Психика на войне не выдерживала. Чтобы ее поддерживать, нужно было иметь те условия, какие создавали американцы для своих военнослужащих. У них были спортивные тренажеры, залы, где можно пар выпустить. Им давали увольнительные. Но у нас этого не было. Только ежедневное ожидание чего-то, дикий стресс.
Самое яркое впечатление от службы в Афгане — когда летел в Джелалабад вертолетом Ми-8. Мы доставляли бомбы. Я летел и молился, хоть и неверующий. Если бы в нас кто-то стрельнул в это время, мы бы на молекулы разлетелись — гробы цинковые пустые пришли бы.
После службы был сложный процесс поиска себя. Мне в жизни повезло, я занялся живописью. Но Афган рисовать не могу, это воспоминания. Мне не хочется вспоминать, и никому не хочется. Я только два года назад смог начать рассказывать про войну, все очень остро переживалось.
Александр Шалев, гвардии младший сержант, командир отделения колесных БТР
На войне все выворачивается наизнанку, становится видно, кто есть кто. Там я стал ценить жизнь и свободу.
Максимальный срок пребывания на войне, при котором психика не нарушается — один год. А мы служили два. Спросите у того, кто был в Афгане, и он ответит, что война снится до сих пор. Иной раз просыпаешься в холодном поту, картинка боя настолько яркая, будто наяву происходит. Часто вижу во сне, как стреляю в человека, а он не падает. Или меня кто-то догоняет с оружием и в последней момент, когда этот кто-то стреляет, я просыпаюсь. А потом лежу и думаю: «слава богу — живой».
Страшно ли мне было на войне? Когда ты вместе с ребятами — нормально, но когда один стоишь на посту… Это же была партизанская война. Духи обстреливали исподтишка.
Валентина Булгакова, повар
Нас у родителей было семеро детей. Я — третья. Когда окончила Тихвинское училище на повара, устроилась в ясли. Получала 70 рублей, а хотелось родителям помочь и самой одеться. Пошла в военкомат, написала заявление на работу в Венгрию. Посмотрели мою характеристику, сказали: «Никакого Запада, поедешь на Восток». Ну, партия сказала
«надо», комсомол ответил «есть!». Так я оказалась в Афганистане.
Афган до сих пор снится. Часто вижу первый день, как в Кабул прилетела с чемоданами. Кругом темнота. Курить сказали ночью не выходить — снайпер по огоньку может увидеть. В туалет тоже только на ощупь, ползком, без фонарика.
Однажды, 3 марта, привезли нам из Файзабада кусты розовые. Мы вышли вдоль модулей их высаживать, а вечером нам клумбочки стингерами перепахали (имеется в виду ракетный обстрел — прим. «Ленты.ру»). Ничего от кустов не осталось.
Всего я пережила пять обстрелов. Когда работала на железной дороге в вагоне-буфете, то загадывала: если перед поездкой снится мой первый обстрел, значит, будет в Москве министерская проверка.
А когда я вернулась домой, через две недели наступила дикая тоска. Вдруг поняла, как я хочу оказаться в Афганистане вновь. Я очень люблю читать, поэтому из Афганистана привезла домой книги. В Союзе таких книг было не найти: Андерсен в переплетах, собрание сочинений Пушкина, «Угрюм-река», все четыре тома арабских сказок Шахерезады... Афганистан — единственное место, где в библиотеке я нашла жизнеописание Сократа.
Татьяна Мурогина, бухгалтер по вооружению
Я уехала после смерти мужа. Мне было 30 лет, и я не знала, как дальше жить. Я была в такой депрессии, что даже не думала о том, куда еду. А дома остался 12-летний сын.
Когда собиралась в дорогу, знакомая, которая уже служила в Афганистане, сказала купить валерьянки. Я сходила в аптеку, взяла десять баночек. Думала, на весь год хватит, а они закончились через два месяца.
Фильмы об афганской войне смотреть не могу — слезы из глаз. Выключаю сразу. Вспоминаю, как бомбили и как мы в бомбоубежище прятались. В те моменты я не испытывала страха. Осознание пришло, когда вернулась домой. Три месяца на улицу не выходила.
Я мать, и мой сын также мог попасть на войну. За что гибли ребята-афганцы — мне до сих пор непонятно. Не дай бог никому испытать то, что они испытали. Эта боль останется со мной, пока я живу, и от нее никак не избавиться.
Андрей Артени, гвардии прапорщик, старший техник роты парашютно-десантного полка, Кабул
Война часто вспоминается. Мы чуть ли не живем той, прошлой жизнью. Грустное не вспоминаю, чаще веселое. Но когда теряешь друзей-однополчан, особенно если это происходит в юности, лет в 18-19, то такое не забывается. И быть таким, как раньше, ты уже не сможешь.
Но я благодарен Афгану за дальнейшую жизнь, за людей, которые встретились во время службы. Это поистине замечательные люди. Но на войне ведь все зависит от восприятия человека и места службы.
В Афгане я был пять месяцев, перед самым выводом войск. Служил в звании прапорщика. Когда мне было уже 23 года, я прошел три конфликта: Нагорный Карабах, Афган и ирано-азербайджанский конфликт.
В 92-м году, когда нашу Витебскую дивизию стали сокращать, я вернулся домой. Там и столкнулся с реальностью: перестройка, кооперация, организованная преступность. В магазинах ничего не было. Нестыковки в сознании начались: здесь веселая жизнь, зарабатывание денег, а мы там воевали. И за что?
Михаил Кривошапкин, рядовой, старший водитель авто пограничных войск
После возвращения из Афгана у меня во многом поменялось отношение как к гражданке и жизни в целом, так и к близким людям, к дружбе. В Афгане было проще: знаешь, кто друг, а кто враг. Знаешь, что ребята по роте всегда подставят свое плечо, в любой ситуации, всегда помогут, не бросят. А тут — ложь. За деньги могут предать — ничего святого нет.
Первые года три-четыре никуда не ходил, не встречался с афганцами. Было почему-то стыдно, что ли, я пришел без единой царапины, а у ребят — у кого что. Но у всех, пожалуй, нарушена нервная система. Я служил водителем. В Афгане едешь — и как в рулетку играешь. Проскочишь не проскочишь. Постоянное напряжение. Практически сигарету не выпускал изо рта.
Домой пришел — год отходил. Мне постоянно сны снились. Матери уже надоело простыни стирать, потому что я просыпался весь сырой как лягушка. Во сне разговаривал. Колонны снились. Отпустило лет десять назад.