Председатель Китайской Народной Республики Си Цзиньпин уже несколько лет неустанно борется с гидрой коррупции, пронизавшей страну. Развернутая им кампания заставила чиновников забыть о шикарных застольях, служебных машинах и бесчисленных любовницах: новой реальностью китайских госслужащих стали общественное порицание, тюремные сроки и страх перед любым намеком на роскошь. Однако, несмотря на заявленные успехи, взяточничество и блат все еще создают проблемы властям и все больше беспокоят граждан. Именно коррупцию теперь обвиняют в распространении коронавируса сначала по Китаю, а затем и по всей планете. Как в КНР борются с «разложением» чиновников и при чем тут COVID-19, разбиралась «Лента.ру».
В конце января 2020-го у 39-летнего школьного учителя Пэн И из китайского Уханя начался кашель. Через пару дней он отправился в одну из местных больниц на обследование — о новом типе коронавируса, гуляющего по городу, уже было известно. В очереди на компьютерную томографию, которая показала воспаление в обоих легких, он провел около 8 часов. Однако сразу после этого получить необходимое лечение Пэн не смог.
Для госпитализации тогда был необходим анализ на коронавирус SARS-CoV-2, но сдать его в первое время можно было с той же вероятностью, что выиграть лотерею. Многочасовые очереди на обследования были нормой. А тем, кому все же удавалось сдать тест, зачастую приходил неверный результат. Это случилось и с Пэн И.
Учитель смог сделать анализ лишь спустя неделю, и его результат оказался отрицательным. Однако температура и симптомы болезни не проходили, и семья мужчины добилась повторного обследования. На этот раз результат оказался положительным, но оказалось уже поздно: болезнь развилась, и через несколько недель Пэн умер.
Китай — не единственная страна, где в начале эпидемии COVID-19 были проблемы с тестированием на новый вирус. Ситуацию усложняло то, что КНР столкнулась с ним первой. Исследования выявили: если бы власти действовали более оперативно — начали массовое оповещение населения, а также ввели запрет на собрания и путешествия на две недели раньше — заболеваемость была бы на 86 процентов ниже.
В то же время тестирования в Ухане начали проводить достаточно рано, но при этом с 5 по 17 января не было зафиксировано ни одного положительного случая COVID-19. Одна из предполагаемых причин — тесты, которые либо не показывали результат, либо оказывались ложно негативными.
Системы в город поставляли три малоизвестные шанхайские фирмы GeneoDx Biotech, Huirui Biotechnology и BioGerm Medical Technology. Право на создание и дистрибуцию тестов им дал китайский Центр по контролю и предотвращению заболеваний (ЦКПЗ). При этом ветераны индустрии лишь разводили руками, услышав названия этих фирм. «Мы были удивлены, [это было] очень странно. Мы об этих компаниях ни разу не слышали, а потом внезапно увидели их тесты, которые должны использовать. А от других производителей, получается, нельзя?» — отмечал сотрудник одного из уханьских диагностических центров. Он даже сравнил внезапное появление трех фирм с побегами бамбука.
Как выяснило в своем расследовании агентство Associated Press (AP), контракты на поставку наборов для анализов в Ухань все три фирмы получили благодаря личным знакомствам с сотрудниками госструктур. Журналисты пришли к такому выводу, пообщавшись с врачами, представителями ЦКПЗ, экспертами в области здравоохранения и инсайдерами в индустрии.
По данным источников AP, все три шанхайские компании заплатили Центру по контролю и предотвращению заболеваний по миллиону юаней (примерно 145 тысяч долларов), чтобы получить необходимую информацию для производства и право на поставку тестов. В то же время центр и вышестоящая Национальная комиссия здравоохранения (НКЗ) пытались не допустить к сбору анализов и тестированию других разработчиков и организации. Для этого образцы вируса, с помощью которых производились тесты, направлялись только в центральные лаборатории, находившиеся в подчинении НКЗ. В итоге местные лаборатории не решались применять тесты других производителей, так как их никто не рекомендовал.
Журналистам агентства не удалось выяснить наверняка, нарушала ли бизнес-модель шанхайских производителей законы КНР. Расследование указывает лишь на то, что сотрудничество этих компаний с властями не было прозрачным, а проволочки, связанные с некачественной продукцией, стоили жизни сотням людей.
Материал AP стал еще одним подтверждением гипотезы о том, что изначально ошибочный подход к эпидемии в Ухане был скорее следствием вялой реакции и некомпетентности местных властей, покрывательства, если не откровенной коррупции, а не масштабной теории заговора, разработанной в Пекине. Как бы то ни было, расследование вновь обратило внимание на серьезную проблему коррупции в Китае.
Мздоимство — неотъемлемый элемент китайской жизни. С какой бы просьбой и к кому бы китаец не обращался, сперва нужно «подмазать». Лег в больницу — врачу полагается хунбао — красный конвертик с деньгами. Пришел в казенное учреждение — сперва положи на стол сотруднику несколько сигарет, а лучше — пачку или блок, да подороже. Нужна помощь по работе — сначала подари коллеге дорогой чай. Даже воспитателям в детских садах родители что-нибудь да принесут, чтобы их ребенку уделяли больше внимания. Иногда за помощь, которую еще не факт, что окажут, дарят странные подарки, например, дорогой кожаный ремень или бритвенный станок.
Обычные китайцы подобные подношения и коррупцией-то не считают. Например, красные конверты хунбао — часть культуры, их дарят на протяжении сотен лет. Это может быть и благодарностью, и подарком на свадьбу или другой праздник. В китайском мессенджере WeChat даже есть отдельная функция — «отправить хунбао».
Еще один феномен — так называемые гуаньси — землячество, родство и другие особые отношения с обладателями тех или иных ресурсов. Называть это явление можно также кумовством или нетворкингом — но суть его от этого не меняется. Связи в Китае решают практически любые вопросы и всегда играли важную роль в продвижении по службе.
Гуаньси настолько привычны и важны для китайцев, что иностранных бизнесменов, выходящих на китайский рынок, специально учат их заводить. Однако часто это явление связано именно с круговой порукой в негативном ее понимании.
Выясняет, где действительно было злоупотребление положением, специальный антикоррупционный орган — Центральная комиссия по проверке дисциплины. Она появилась еще в 1978 году, когда в экономически тяжелые для Китая времена кумовство и взяточничество стали набирать обороты.
Ужасающих размеров коррупция достигла в начале века, при председателе Ху Цзиньтао. Измерить масштабы взяточничества сложно, но по одному из главных критериев — рейтингу контроля коррупции Всемирного банка — в это время государство хуже всего справлялось с вызовом. Самой печальной ситуация была в 2005 году.
Сравнимые с эпидемией масштабы мздоимства в Китае в конечном итоге стали угрожать экономическому росту страны. Коррупция к концу первого десятилетия XXI века подрывала работу важнейших госучреждений, вызывала народное недовольство, усиливала неравенство — в общем, могла в любой момент спровоцировать грандиозный кризис.
На этом фоне в 2006 году раскрылось бесчинство в пенсионном фонде Шанхая. Оказалось, что треть 10-миллиардного актива нелегально перенаправили в сделки с недвижимостью и инвестиции в проекты по ремонту дорог. Заправлял аферой Чэнь Лянъюй — мэр города, глава шанхайского горкома КПК и член Политбюро Компартии. Чэнь стал на тот момент самым высокопоставленным членом партии, уличенным и осужденным за коррупцию.
Следом за ним с позором из КПК вылетел вице-мэр Пекина Лю Чжихуа, который отвечал за строительные проекты в столице, в том числе за подготовку к Олимпиаде-2008.
Хотя суды над проворовавшимися госслужащими часто связывали с внутрипартийными интригами и борьбой политических кланов, коррупционеров это никак не оправдывает. К тому же нечистоплотность госслужащих стоила жизни простым китайцам.
В 2008-м в КНР гремел так называемый меламиновый скандал. Выяснилось, что производители молока и сухих смесей для грудничков добавляли в продукты меламин, чтобы увеличить концентрацию белка. Из-за этого детское питание становилось опасным для здоровья. Заболели, по некоторым данным, десятки тысяч детей, несколько умерли. Расследование выявило отсутствие должного контроля со стороны властей и повсеместное покрывательство и взяточничество.
Еще одним подтверждением того, что коррупция пронизала все слои общества и угрожает стране, стало разрушительное землетрясение в провинции Сычуань в том же 2008 году. Построенные наспех и без соблюдения стандартов школы стали причиной смерти тысяч школьников и учителей: они оказались погребены под завалами.
Подобное безобразие по всей стране привело к тому, что борьба с коррупцией стала основной и в то же время трудновыполнимой задачей для руководства страны. Название масштабная кампания получила говорящее: дословно — «борьба с гниением и разложением».
За дело власти взялись серьезно: с 2007 по 2012 год надзорные органы получили миллионы жалоб на коррупционеров, более 668 тысяч человек осудили. С высоких постов то и дело «падали шишки».
В 2013 году, к примеру, весь мир обсуждал дело Бо Силая, бывшего члена Политбюро ЦК КПК и секретаря комитета КПК города Чунцин. В обвинении указывалось, что взятки в особо крупном размере, незаконное присвоение чужого имущества и прочие злоупотребления нанесли серьезный ущерб государству и народу. Его жена Гу Кайлай при этом обвинялась в убийстве бизнес-партнера семьи, британца Нила Хэйвуда. Положение усугублялось тем, что Бо Силаю вменяли и подготовку государственного переворота с целью не допустить избрания Си Цзиньпина на пост главы партии и, соответственно, лидера страны. Без «ненадлежащих сексуальных отношений с женщинами» тоже не обошлось.
В прессе тогда писали, что поначалу Бо отказывался давать показания, возлагая надежды на гуаньси с влиятельными товарищами, однако помощи так не дождался. Более того, дело политика называли «горячей картошкой» в руках компартии — расследование, зайди оно слишком далеко, могло вскрыть прегрешения и других партийных боссов.
Кроме того, дела против мелких начальников обнажили проблему отсутствия контроля за местными властями и децентрализации госуправления. Эту проблему решать начал уже Си Цзиньпин придя к власти в 2013-м. Он запустил новую кампанию по «борьбе с мухами и тиграми». Мухами назывались мелкие взяточники, делающие свои темные дела на местах, а тиграми — крупные коррупционеры, люди на высоких постах.
Поначалу новую кампанию воспринимали со скепсисом: масштабно боролись с мздоимством ведь и до этого, но эффективность все равно оказалась сомнительной. Однако кампания оказалась беспрецедентной. Из Китая и сейчас практически еженедельно приходят новости о громких арестах и подробностях расследований коррупционных дел.
«Звездный китайский банкир отправился в тюрьму за кражу 400 миллионов долларов у клиентов», — гласит заголовок от 14 декабря 2020 года. «Бывший чиновник из СУАР исключен из партии из-за обвинений в коррупции», — писали газеты за две недели до этого. «Замглавы китайского госкомитета по энергетике попал под дисциплинарное расследование», — сообщали СМИ в октябре. В том же месяце расследование о коррупции началось и против бывшего советника «второго человека в КНР» — зампредседателя страны Ван Цишаня. Ван до этого сам возглавлял Центральную комиссию по проверке дисциплины.
При Си серьезно урезали возможности для роскошной жизни, к которой привыкли чиновники: в забвение уходят шикарные банкеты, свадьбы и похороны, дорогие подарки. Отменены и служебные «плюшки» — дорогие поездки за казенный счет, специальные развлекательные заведения, клубы. Даже продвигать по службе чиновников, семьи которых живут за границей, теперь нельзя.
Но есть и приятная часть — зарплаты госслужащих выросли, чтобы соблазна «взять на лапу» не появлялось. Подобные меры вводились и раньше, но скрупулезно следить за их соблюдением стали только в последние годы. Словом, возвращается образ чиновника — благородного конфуцианского мужа.
Политика Си Цзиньпина дала результаты: с 2012 года ситуация, по оценкам Всемирного банка, значительно улучшилась. Сам китайский лидер в 2018 году объявил о сокрушительной победе над коррупцией. Но не все данные подкрепляют такие оценки руководства страны.
Судя по индексу восприятия коррупции Transparency International, ситуация с начала века, конечно, улучшилась, но не слишком сильно. При этом исследование Charney Research в 2015 году показывало, что 35 процентов китайских компаний давали взятки госслужащим, а в 2017-м, по данным Global Corruption Barometer, 26 процентов человек платили за доступ к госуслугам — образованию, здравоохранению, судам.
Не совсем ясно и то, как коррупция сказывается на экономике страны. Во времена буйного расцвета коррупции при Ху Цзиньтао мир наблюдал и за экономическим бумом в КНР — ежегодный рост ВВП превышал 10 процентов. И, как показывают исследования, это было не случайно: когда государственные учреждения (в том числе суды) и рынок следуют четким законам, коррупция вредит развитию. Однако если таковых нет, и чиновники напрямую заинтересованы в получении выгоды, взяточничество может помочь местным бюрократам и компаниям обойти неэффективные и бессмысленные правила. В то же время в ООН указывают, что коррупция несет издержки для ВВП стран.
В целом же оценки экспертов сходятся в одном: для эффективной борьбы с мздоимством нужны масштабные структурные реформы. И именно на них в первую очередь нужно сосредоточиться нынешнему руководству Китая. В противном случае кампания Си все так же будет больше похожа на чистку рядов компартии ради устранения реакционных элементов.